Золото дикой станицы

— А он у нас в федеральный розыск объявлен.

— Потому что пропал? Я ведь его жене, естественно, не звонила. Пусть сами разбираются. Наверное, она и заявила в милицию о том, что он исчез.

— Вы помните номер его машины? — спросил тот, что поменьше.

— Конечно помню. Мы же ее вместе покупали четыре года назад, а когда он ушел от меня к той шалаве, забрал ее. А мне квартиру оставил.

Лиля назвала номер машины.

— Теперь все ясно, — подытожил высокий.

— Погоди, не торопись, — невысокий продолжал спрашивать.

— Скажите, Лиля, а как он жил с новой женой?

— Да откуда я знаю? Когда я к ним за деньгами приходила, она не показывалась. Он мне в коридоре деньги давал.

— Так обычно вы сами к нему за деньгами ходили?

— Да, он так хотел. Говорил, что ему некогда на другой конец города ездить. Вот я и удивилась, когда Алишер в этот раз сам деньги привез. Смурной какой-то был, не такой, как обычно. Детей не захотел повидать. Сказал, приедет поздно. чтобы они уже спали. Я-то к нему всегда детей привозила, чтобы не забывали отца. Да и он рад им был. Иногда в кафе их брал, мороженное покупал.

— А в тот раз он на машине приехал?

— Нет, точно нет. Когда его в психушку забрали, а утром я выходила во двор — машина не стояла. Я специально посмотрела. У нас двор небольшой, все свои машины ставят перед домом, сразу видно где чья. К тому же машина у нас приметная — желтого цвета.

— Ну все ясно. Спасибо вам за информацию.

— Да что все-таки произошло?

Невысокий вопросительно взглянул на того, что повыше и тот кивнул.

— Ваш бывший муж подозревается в убийстве.

Лиля испуганно вскрикнула:

— Не может быть! И кого он убил?

— Да похоже всю свою вторую семью.

Лиля побледнела, как полотно.

— Когда?

— За день до того, как пришел к вам.

— Вот почему он тогда сам приехал ко мне… Чтобы я к нему не приезжала. И хотел повеситься… Как он мог?! Кошмар! — она всплеснула руками, в глазах ее стоял ужас.

Невысокий с сожалением посмотрел на Лилю, но деловым тоном сказал:

— Завтра вам придется приехать к нам. Нужно составить протокол допроса. Как свидетельницы по делу гражданина Ахметова.

— Я приеду… — Лиля уже немного пришла в себя и пошла провожать людей, которые принесли ей такое страшное известие. Она вспомнила фразу Алишера «Как меня достали эти бабы!» Видно, в новой семье у него тоже было непросто. Какое счастье, что он от нее ушел! А то ведь и она с детьми могла оказаться на месте этой несчастной Нэли.

Щеткин выслушал подробный отчет Михаила Бондарева и Константина Лобанкова.

— Вот уж чего не ожидал. Везуха этому Ахметову. Как говориться — не было счастья, да несчастье помогло. Полмесяца кантовался в психушке, даже притворяться не пришлось. Считай — это время подарила ему судьба. То есть его прежняя жена. Обзванивайте психиатрические больницы, будем его вылавливать. Надо думать, за это время он уже основательно пришел в себя и в состоянии сообщить, за что же так взъелся на жену, что всю свою семью порубил, детей не пожалев, душегуб проклятый.

Местонахождение душегуба выявили в течение получаса. Щеткин самолично поехал за ним, прихватив с собой Бондарева и Лобанкова. Константин сам напросился, дескать — никогда еще не бывал в психушке, охота поглядеть. Говорят, там интересные типы бродят. Был у него друг-товарищ Витек, косил от армии в психушке. Много интересного рассказывал. Теперь писателем стал. Рассказы о жизни пишет. И какой рассказ не возьми, обязательно в нем какой-нибудь типаж из психушки присутствует. А если и не из психушки, то ведет себя так, что сразу понятно — рано или поздно в оную его жизнь всенепременно забросит.

— А сам-то он как? Нормальный? — Поинтересовался другом Константина Щеткин, вольготно развалясь в машине на переднем сиденье рядом с Бондаревым, который вел всегда аккуратно и по правилам. Берег государственное имущество, за что Петр его очень уважал.

— Да как сказать, — призадумался Константин. — Немного с чудинкой, это точно. Какие-то свои правила у него в жизни. Например, через порог никогда не переступит, а обязательно перепрыгнет. С подскоком. Некоторые сильно удивляются. Но я уже привык. Еще зарядку по утрам всегда голый делает. Без трусов. Говорит — с самого утра все должно проветриваться. И легкие, и это самое… Или — первым сроду руки не подаст. Заразы боится. И если ему руку протягивают и никак отвертеться нельзя, он свою с таким видом подает, словно ее сейчас отрубать собираются. Мне иногда кажется, что она у него даже скрипит от напряжения. Не хочет подавать, а надо… Потом в карман ее прячет и долго там елозит, вытирает. А дома этот карман стирает. Сам видел. А в остальном вроде нормальный.

— Ну и ну! — повертел головой Бондарев, удивляясь услышанному. — Так он у тебя точно псих, ему и косить не надо было.

— Сам ты псих, — обиделся за друга Константин. — Каждый человек имеет право на свои…особенности. Я не могу назвать ни одного человека, кто был бы абсолютно нормален. Все со странностями.

— Ну да, — недоверчиво ухмыльнулся Бондарев. — Вот скажи — какие у меня ты заметил странности?

— Запросто скажу! — вскинулся Константин. — Ты когда баранку крутишь, все время левую ладонь приподнимаешь.

— Чудак, я на скорость смотрю. А то у меня руки большие, спидометр закрывают, если больше восьмидесяти километров.

— Да и у меня не маленькие, но я так не делаю, — заупрямился Константин.

— Видел я, как ты на скорость смотришь. Ты заглядываешь на спидометр сбоку, одним глазом, как петух, — заржал Бондарев, довольный своей шуткой.

Константин, который с юности страдал оттого, что у него был островатый изогнутый нос, он его про себя называл клювом и очень стеснялся стоять в профиль перед понравившимися девушками, не нашелся что ответить и легонько стукнул Бондарева по голове.

— Не баловаться, когда человек за рулем! — строго приструнил его Щеткин, который слушал их треп вполуха, поскольку его мысли были совсем о другом, о предстоящей встрече с Ахметовым. — Не создавайте аварийной ситуации на дороге.

— А чего он? — обиженно протянул Константин.