Один в чужом пространстве

Смутное чувство чего-то нехорошего заставило меня вернуться на место.

— С пятого?! — моя попытка рассмеяться обернулась жалкой гримасой, а уверенность в собственной непогрешимости стала вдруг таять с катастрофической быстротой. — Ты дурнее себя-то не ищи, — все еще ерепенился я, но уже по инерции. — Ты хоть знаешь, кто на этом пятом месте оказался?

— Только не говори, что Богдан Хмельницкий, — торжествовал Квадрат.

— Баба беременная, вот кто! На сносях! Вот с таким пузом!.. Тоже мне, нашел клиента!.. Я у нее что, роды должен был принимать? Или соленые огурцы с ней жрать до самого Киева?.. А если ты место в задании перепутал…

Квадрат закричал так, что в кабинет ворвались перепуганные Швец с Анджелой.

— Кр-ретин — затопал ногами. — Да она такая же беременная, как ты богатый! У нее в бандаже три миллиона наличными было на покупку дома в Броварах Киевской области! А у ее муженька — страховой полис на всю сумму на случай ограбления! Он в рейс уходил, не смог сам поехать, а жену застраховал и нам поручил, тем самым возложив ответственность на агентство!.. Тебе, козлу, возле вагона ее передать собирался, а тебя на месте не оказалось. Небось в кабаке аванс просиживал?! Тебе плевать на клиентов! Плевать на нас!.. У тебя вместо совести…

Он еще что-то кричал, размахивал ручонками, топал, Швец пытался урезонить его, Анджела наливала в стакан воду, а на меня вдруг накатило удушье и страшно захотелось назад, в суверенную Украину… Перед мысленным взором возникали беременная и ее муж, интересовавшийся у проводника, как теперь выяснилось, отнюдь не туалетом, а пассажиром с девятого места; Хозяин, принявший меня за связного или помощника, которого, видимо, не знал в лицо и которым случайно представился ему я в поисках клиента; я увидел Валерию, встреча с которой вообще не предусматривалась в моей судьбе, Хобота, который должен был жить, копать огород и читать мудреные журналы и которого, получалось, я свел в могилу; убитого немца, Кожаного Зайца, который, не исключено, и был тем самым связником; спившегося Корзуна, импресарио, Блондинку… Монолог Квадрата заглушила нарастающая откуда-то из-под земли музыка Второго концерта Рахманинова для «мини-узи» с оркестром, и с потолка посыпались бело-розовые вишневые лепестки…

Через две недели выпал снег. Узорчатые снежинки ложились на тротуар, на шерсть Шерифа и тут же таяли. Мы шли с ним устраиваться на новую работу — в частное сыскное агентство «Стрелец». Знакомые рассказывали, что в основном оно специализируется на охране «дальнобойных» рейсов и что охранникам там платят в час столько, сколько у Немчинского я не зарабатывая и за месяц. Правда это или нет, нам предстояло узнать. Накануне я звонил туда, переговорил с секретаршей (начальника не оказалось на месте), и она мне сказала, что охранники нужны.

Хозяйка квартиры наотрез отказалась держать меня с собакой; мы поругались, и с Первомайской пришлось съехать. Снова мне негде было жить, снова я был безработным. Между мною и сестрой образовалась какая-то трещина после всего, что произошло. Шерифа она боялась пуще атомной бомбы: целыми днями сидела на диване, поджав ноги, и вязала, бросая опасливые взгляды на балконную дверь, под которой облюбовал себе место мой новый друг. Никакие уговоры не действовали. Стоило псу пошевелиться, как квартира наполнялась визгом, если ей нужно было сходить в туалет, она звала меня и требовала держать собаку. Мишка был в восторге… первые пять дней. Потом охладел. О том, чтобы отпускать его гулять с Шерифом, нечего было и думать: пес мог рвануть за какой-нибудь сукой или котом и утянуть пацана под машину. До того, как я на себе испытал его мощные, внезапные рывки, я не задумывался над этим, ведь раньше у меня никогда не было собаки. Дома Шериф играл с Мишкой не очень-то охотно, да и Танька противилась их общению, то и дело вспоминая покойного «домашнего» льва Кинга и его не менее покойных хозяев Берберовых В участившихся ссорах сестра ссылалась на тес-ноту, на отсутствие денег в доме и костей в магазине, на усталость от постоянного приготовления пищи, шерсть на ковре и прочие неудобства, всегда сопровождающие собаковладельцев.

Жизнь становилась невыносимой.

По утрам мы с Шерифом уходили на прогулку и часами, независимо от погоды, бродили по улицам. По вечерам из дома уходила Танька и возвращалась поздно, из чего я сделал вывод о том, что у нее кто-то появился и что мы с Шерифом становимся в этом доме лишними.

Гонимые, полуголодные, мы с каждым днем все больше и больше привязывались друг к другу: я его старательно вычесывал, мыл, отдавал ему часть своей еды, а он безропотно выполнял мои команды, ревностно рычал на уличных собеседников и бросался на приближающихся незнакомцев.

С Квадратом мы разошлись, не в пример «Адмиралу Нахимову» и «Петру Васеву». Швец, который взялся за дело гражданки Литвиненко параллельно с милицией, обещал распутать его в течение месяца, и тем самым освободить меня от пожизненной ренты. По телефону он рассказал мне, что собрал уже немало улик против… потерпевшей и ее мужа: походило на то, что ограбление было инсценировано ими же с целью получить страховку, почти как в рассказе Шейнина о той женщине, что спалила собственных детей. Интересно, если бы я не опоздал на поезд?.. Возможно, лежать бы мне тогда на кладбище: охранник при таком раскладе им нужен был, как алиби… Только бы Швец не оплошал, а уж две потраченные на чужую «вишню» «тонны» я как-нибудь отработаю!

Валерия пропала. Ее киевские гастроли кончились, она уехала в Вильнюс, а тамошнего телефона у меня не было, и оставалось только ждать, что она разыщет меня сама.

Я одолжил у однокурсника немного денег на жизнь, они таяли, как снежинки на асфальте. Все попытки снять угол оказывались тщетными. Возвращаться в милицию я не собирался, а другой профессии у меня ке было. Хотел было арендовать спортзал и набрать пацанов в секцию таэквондо, но наставников восточных единоборств сейчас — пруд пруди, залы в близлежащих школах были заняты, да и работа эта не решала моих жилищных проблем. «Стрелец» же по многочисленным рассказам, объявлениям, рекламным надписям на троллейбусах был конторой солидной. Я представлял себе дальние рейсы в теплых кабинах «КамАЗов», где хватит места и мне, и Шерифу — волкодав охраннику не помеха; надеялся получить солидные корочки, обеспечивающие законные права, обмундирование и мощные всепогодные ботинки по образцу «омоновских» вместо полуживых кроссовок. Да что там ботинки! Такое агентство вполне могло выбить комнату в общаге какого-нибудь завода и Шерифа оформить по всем правилам как служебную овчарку с правом на поселение. Прививки я ему уже сделал, паспорт купил, и теперь он был полноправным гражданином России кавказской национальности — ничем не хуже спикера.

Агентство находилось на первом этаже нового высотного здания из стекла и бетона, целиком отведенного под офисы. Искать его не пришлось: указатели, установленные за квартал, быстро привели нас по назначению…

— Здрасьте… Я звонил вам вчера.

Молоденькая секретарша («я упала с самосвала» на голове, бюст № 6, а все остальное — ноги) расплылась в улыбке, увидев важно перешагнувшего порог Шерифа:

— Ка-ако-ой кра-аса-авец!

— Спасибо, — «смущенно» ответил я, — а посмотрите, собака какая!

Она напрягла извилины в виде лобных морщин, хихикнула для порядка.

— Я помню, — сказала, — я уже говорила о вас начальнику. Вы посидите пока, он вас примет.

Не успели мы с Шерифом занять места, как из кабинета вышли двухметровые красавцы в количестве двух штук. На них были защитные комбинезоны поверх тельняшек, «омоновские» ботинки, на ремнях у них висели резиновые палки, и я проводил их завистливым взглядом. Девушка скрылась за дверью, прихватив папку для бумаг, и через несколько секунд вернулась в приемную.