Личный убийца

Валентин меня успокаивал: мол, закатилась к кому-нибудь из ребят, а соврала про Новоселки. Я велела Петру срочно отправляться в Белощапово. Что мы только не передумали! Что попала под машину, что заблудилась, наконец, хотя блуждать там негде: белощаповские окрестности хорошо ей знакомы. Петр позвонил в половине первого ночи. Сказал, что дом оказался не заперт, постель разобрана, камин топили — труба еще теплая. В комнате грязно, видны мужские следы… Я попросила его сообщить в милицию, вызвала Севу, и мы с Валентином выехали туда в четыре с минутами утра двадцать третьего на нашей машине. Добрались к семи в Новоселки, вместе с Петром и Натальей, которые даже не ложились, приехали на дачу. Постель действительно была смятой, на подоконнике и столике у кровати стояли стаканы, тарелки с какими-то объедками. Пахло спиртным перегаром, хотя бутылок мы не нашли. К одиннадцати часам облазили все окрестности — заглядывали в соседние дома, расспрашивали у всех, кого встречали. На дачах еще не живут, но дачный поселок неподалеку от заброшенной деревни. В пяти километрах в сторону Рязани — не то воинская часть, не то какая-то спортивная база, мы видели забор, вышки, когда собирали грибы прошлой осенью… Там еще стреляли, деревенские называют это место полигоном… Но это от дачного поселка далеко и совсем в другую сторону. В начале двенадцатого приехала милиция с собакой. Собака взяла след, металась, металась вокруг дома, потом потащила милиционера к дороге — и все. Осмотрели дом, нашли обрывок фотопленки цветной… Нинка там была в обнаженном виде, явно позировала. Приобщили это к делу. Да, еще собака нашла целлофановый пакет с коньячными бутылками. Шесть бутылок, их забрали и вместе с бокалами увезли в РОВД. Нам сказали, что будут искать, но в федеральном розыске отказали. Нет, видите ли, оснований для розыска — недостаточно времени прошло, и никаких видимых следов преступления или насилия… Надо, чтобы прошло три месяца. Мы вернулись в Москву. Я пошла в редакцию. Мне сказали, что ее видели в последний раз в понедельник, она и этот фотокор Неледин Авдей… то есть Фрол… Староверское какое-то имя… Парень… Молодой мужчина двадцати шести лет, ездили по заданию редактора в Нагатино на открытие швейной фабрики с немецким технологическим оборудованием. Во вторник вышел Нинкин репортаж оттуда со снимками этого Неледина. Я хотела связаться с ним, но оказалось, что в ночь со среды на четверг на него напали какие-то бандиты, сильно избили и он угодил в больницу. Я встретилась там же, в редакции, со следователем из сорок восьмого отделения на Ленинградском проспекте Протопоповым. Он ведет дело о нападении на Неледина и ограблении его квартиры. Мы с ним побеседовали, он составил протокол, обещал связаться с новоселкинской милицией. Вот позавчера позвонил и сказал, что задержал Неледина по подозрению, хотя о Нине ничего выяснить не удалось. Я была и в нашей прокуратуре, и в РУОПе… С каждым днем все меньше надежды, что она объявится. Мы с Валентином думали, что ее похитили и не сегодня-завтра позвонят, потребуют деньги. Даже подсчитали, какую сумму в состоянии собрать…

Она замолчала. Терла пальцами виски.

Евгений подошел к компьютерному столику, остановился за спиной Валерии и, засунув руки в карманы, пристально посмотрел на дисплей.

— Как фамилия следователя, который занимается этим Нелединым? — спросил Викентий.

— Протопопов Юрий Федорович. У меня есть его телефоны — рабочий и домашний.

— Назовите.

Она назвала. Валерия занесла их на дискету.

— Адрес редакции?

— Сущевский вал, сто девяносто. Я узнала телефон и адрес Неледина…

— Оставьте.

— Планетный проезд, дом два, квартира восемь. Телефон…

— Сотовый аппарат Нины нашли?

— Нет.

— Местность вокруг дачи милиция осмотрела?

— И даже… даже колодцы в соседних дворах. И озерцо поблизости, и берег Оки. Прочесали овраг, болото — все, что можно. Я обзвонила всех подруг Нины, чьи телефоны у меня есть. Остальные — в ее блокноте, она носила его с собой.

— Во что она была одета, знаете?

— Конечно. Бежевая курточка с капюшоном и меховой опушкой, брючный костюм серый, кремовая блузка, туфли черные тридцать шестого размера, на шее синяя косынка — это все, чего недостает в ее гардеробе. Сумка кожаная, складная, знаете, маленькая такая на «молнии», при желании из нее можно сделать хозяйственную…

— У нее была своя комната?

— Да, конечно. А… почему вы говорите «была»? — обвела всех испуганным взглядом Рудинская. — Вы что, предполагаете…

— Мы ничего не предполагаем, — пришел на помощь Столетнику Решетников. — Мы еще ничего не знаем, чтобы предполагать. Какие у вас и у Валентина Валентиновича были… простите, какие между вами и дочерью отношения?

— То есть как это — какие? Она наша дочь…

— Дружеские, доверительные, натянутые, враждебные?.. — подсказала Валерия.

— Нет, нет, не враждебные и не дружеские, в том смысле как, знаете, сейчас модно — мать и дочь подружки, делятся секретами. Я довольно строгая мать, у Нины могли быть от меня секреты, конечно. А в общем, нормальные отношения, как в большинстве семей, где живут взрослые дети с родителями. Ну конечно, она не приводила в дом мужчин.

«Но сама могла не прийти ночевать домой», — подумал Евгений.

— Идите на совещание, Наталья Андреевна, — сказал он вслух. — Нам нужно посовещаться и навести предварительные справки. Идите и постарайтесь успокоиться, без нервотрепки. Я вам позвоню. У вас есть с собой фотография дочери?

Она кивнула и, порывшись в сумочке, достала фотографию 9x12.

— Я очень надеюсь на вас. И не очень — на милицию.

Она ушла. Валерия проводила ее до машины, в которой ждал шофер Всеволод. Решетников и Столетник видели в окно, как машина уехала в направлении Щелковского шоссе.

— Ну что вы молчите-то? — задумчиво произнес Евгений. — Валя, что думаешь обо всем этом?

Валентин оторвался от бумаг:

— Да то же, что и вы оба. Если бы ее похитили с целью выкупа, то уж за восемь-то дней позвонили бы, правда?

— Допустим. Вик?

Решетников пожал плечами:

— Шлюховатая особа, — поднес к глазам фотографию открыточного типа, сделанную в ателье. — Видел ее пару раз, когда по «гонцам» работал. Глазки — что твои пулеметы, так и стреляют… очередями. Думаю, искать ее стоит в квартале «красных фонарей» где-нибудь у шейхов.

— А серьезно?

— Серьезно — в канализационном люке. Собачка не зря к дороге повела. Увезли, попользовались, закопали. Какой смысл ее держать под арестом? Валентин прав.

— Типун тебе на язык, — махнула рукой Валерия, убирая так и не тронутые конфеты со стола.

— По контрольному сигналу сотового телефона можно определить местонахождение. Значит, от телефона избавились, — вслух подумал Евгений.

— Резюме, шеф? — спросил Валентин.

Евгений ответил не сразу:

— Похоже, Наталья Андреевна обратилась к нам действительно поздно.

Нужно было на что-то решаться — либо начинать поиск, либо не обнадеживать родителей исчезнувшей девушки.

— Тебе решать, — флегматично бросил Решетников. — Ты же французскую девочку Полетт в Сиднее нашел.

Столетники переглянулись и не сдержали улыбок.

— Викентий, — Евгений вприщур посмотрел на Решетникова, — не было никакой французской девочки. То есть она была, но никто ее не похищал. Она мирно отдыхала на австралийском побережье вместе со своей гувернанткой и матерью Жаклин.

— То есть?!

— То есть все это была игра. Обыкновенная профессиональная игра, тест, который создали в бюро Кристиана Марселена полицейские психологи для отработки взаимодействия детективов Европейской ассоциации. Что-то вроде обусловленного спарринга.

Лицо Решетникова вытянулось:

— Вот это да!.. А статья как же? Ведь там написано: «Вся Франция следила за судьбой Полетт…» А?

Валерия засмеялась:

— Вик, там еще кое-что написано. «Печатается с сокращениями». Плюс фантазия журналиста «Франс суар» Клода Форэ. На самом деле задание подразумевало условие, при котором за детективами, задействованными в поиске Полетт, охотятся папарацци и репортеры, Марселен нанял человек тридцать журналистов для проведения этой игры.