К строевой - годен!

– Поднимай людей, до шести утра все должны быть в роте.

– А что с лошадью?

Лейтенант нахмурился.

– Простаков, Резинкин, Валетов и Бабочкин останутся здесь со мной.

Народ, разбуженный разговором и громким карканьем, начал открывать глаза.

– Почему я снова в парке? – загундел Алексей, садясь и поеживаясь. – Сегодня воскресенье.

– В армии воскресенье тогда, когда тебе командир скажет, – лейтенант улыбнулся. – Ничего такого не предвидится.

Главу Чернодырского района Шпындрюка Протопопа Архиповича природа обидела ростом. Но ничего, он компенсировал сей недостаток за счет ума и изворотливости, и к пятидесяти семи годам нажил небольшую виллу на окраине села, где любил время от времени принимать гостей.

Сейчас он медленно плыл на обычной с виду «Волге ГАЗ-3110» по недавно заасфальтированной дороге. На заднем сиденье сидела его разъевшаяся женушка в предвкушении длительной прогулки на природе. Катание на лошадях было ее слабостью. Верхом Авдотья не рисковала, а вот в телеге, каковую они называли каретой, – отчего же, милое дело.

Сзади «Волги» на «Ауди-100» ехала чета Стойлохряковых. Жена подполковника Верочка, выгодно отличавшаяся от слабой половины Шпындрюка и фигуркой, и умишком, сидела за рулем и везла сердитого мужа развеяться.

Подполковник вчерась перебрал и теперь сидел рядом, не рискуя браться за управление. Шпындрюка он ненавидел. Но должен был терпеть. Иначе на должности ему не продержаться. Слишком крепки связи у старого коротышки. Доходят ниточки до губернатора. Такого человека, если и не любишь, зауважаешь.

На заднем сиденье сидел местный поп. Не сидел, лежал. Батюшка Кирилл ухлыстался вчера вместе с подполковником на славу и теперь был не в силах двигаться. Шевелился только крест, висящий на массивной золотой цепи, от глубокого размеренного дыхания во сне. Попадья наотрез отказалась от поездки и осталась дома, сославшись на мигрень. Еще бы – самогоночку наравне с мужиками-то выкушивать, может и не только мигрень начаться.

Новенькая передняя покрышка едва не наехала на голову конюха, лежащую вкупе с туловищем перед открытыми воротами конюшни. По спине дядьки прыгал воробей, но при приближении машины он благополучно ретировался, а Авдотья вскрикнула:

– Раздавишь мужика моего! – и тут же осеклась.

– Чего? – Шпындрюк покраснел.

– Я хотела сказать, что я его нашла.

– Во-во, говно нашла, пьянь какую-то, – Протопоп Архипович двинул пузом и стал вылезать из обтянутого кожей салона.

Стойлохряковы остановились следом. Подполковник вышел на воздух и потянулся.

– Хорошо, а, Вер?

Она поспешила взять его под руку. Во-первых, они муж с женой, а во-вторых, Петр Валерьевич может споткнуться сейчас на ровном месте, надо поддержать.

Шпындрюк огляделся. Даль необъятная. Поля, перелески, пруд в низинке. Слабый ветерок не дает застаиваться чистому, прозрачному весеннему воздуху. Свежо, хорошо и никого, кроме их компании. Вдалеке телега едет, но так то вдалеке.

Вяло попинав носком дорогого темно-коричневого ботинка лежащее на земле тело, Протопоп Архипович перешагнул через мертвецки пьяного мужика и пошел в конюшню. Лошади знали своего хозяина и любили его. С животиной глава администрации района был ласков. По выходным, если дома, а не в отъезде, всегда приезжал на конюшню и угощал коней кусковым сахарком.

Шагая по бетонному ровному полу, он радостно ловил легкое ржание и беспокойное переступание в стойлах.

– Иду-иду! – громко говорил маленький человечек. – Сейчас все на улицу пойдем, гулять. Травку молодую щипать.

Авдотья шла за ним, надувшись. Находиться в помещении, где не пахнет духами, и при этом пребывать в хорошем настроении она не могла. А кататься любила. Но на воздухе, на воздухе. Фу, какие ароматы.

Стойлохряковы вошли следом. Подполковник видел, как Шпындрюк подходил то к одному стойлу, то к другому, и к нему неизменно тянулась лошадиная морда.

Неожиданно у одного стойла Шпындрюк остановился, встал на носочки, схватился за высокую дверцу, оттолкнулся и повис в воздухе, глядя туда, где должен был быть конь.

Спрыгнув на землю, он открыл запор и вошел внутрь. Лошади не было. Покрутившись вокруг успевшей подсохнуть кучки, лежащей в соломе, он вернулся в коридор.

– Что такое? – Авдотья видела, как лицо мужа краснеет.

Маленький кулачок ударил несколько раз по табличке с надписью «Резвый».

– Где? – Он подошел к жене. – Если это твой пьянчуга, я его...

Авдотья перепугалась.

– Он родной брат моей двоюродной сестры. Я не могла ей отказать.

– Молчи, – Шпындрюк пролетел мимо Стойлохрякова. С дороги он мужика не поднял, подбросил.

Оклемавшийся поп Кирилл стоял, облокотившись на «Ауди», и пил из банки пиво. Не допил, пришлось креститься. Кто бы мог ожидать, как много сил у главы. Конюх раза в полтора больше Шпындрюка.

– Где Резвый, мужик?! Ты слышишь меня, туловище?!

Бородатый дядька стоял, кое-как отдувался и смотрел по сторонам залитыми узкими глазенками.

Конюх мотал головой, что-то рычал, а потом неожиданно резко выбросил в сторону подполковника руку и вытянул кривоватый и грязный указательный палец.

– Мужик, тебе чего приснилось? – возмутился Стойлохряков.

Поп снова перекрестился, но вмешиваться не стал. На все воля божья, как известно.

Пьяный опустил руку и повесил башку.

– Солдаты приходили, просили лошадь дать.

– Ну!!! Дальше что?!! – Шпындрюк тряс деревню за грудки.

– Обещали вернуть, – ноги у тела подкосились, и оно в беспамятстве рухнуло на дорогу.

Резинкин опустил бинокль. Повернулся на бок и взял из рук лежащего рядом в кустах Бабочкина портативную рацию.

– Глаза – жопе, глаза – жопе, как слышите? Прием.

Мудрецкий покрыл валета дамой и взял рацию.

– Жопа на связи. Что у тебя?

– Пропажа обнаружена. Постового взяли в оборот. Назревает скандал.

– Кого видишь?

– Тут ком... Ст... – не зная, как шифрованно передать фамилию комбата, Резинкин замешкался, – тут главный боров нашего стада.

– Понял, – лейтенант бросил все карты. – Еще кто?

– Две бабы, поп и маленький мужик. Похоже, он круче борова.

В машине Стойлохрякова зазвонил радиотелефон. Отец Кирилл достал трубку и передал пошатывающемуся подполковнику.

Выслушав доклад, комбат стал внимательно осматривать ближайшие кусты. Потом перевел взгляд на небольшой палисадничек.

– Что случилось? – Супруга подошла к нему.

– Они знают, что я знаю, а я знаю, что они видят.

– Чего? – не поняла Вера. – Не надо тебе больше столько пить.

– Протопоп Архипович, – комбат подошел к Шпындрюку. – Может, отменим прогулку? Хотите, вместе со мной лошадь поищем? Тоже развлечемся. Заодно проверим, как там у меня земляные работы продвигаются.

Они садятся в машины. Забирают постового с собой.

– Большой с вами?

– Спит в кузове.

– Поторопитесь, времени мало. Если они подъедут сюда, я не смогу долго держать их.

Комбат не отпускал от уха телефонную трубку.

– Чего ты улыбаешься? – не понимала жена.

– Вот приедем в парк, узнаешь.

– Зачем нам в парк?

– Лошадь пропала. Будем лошадь искать. Коня.

Комбат вошел в караулку и заполнил собой большую часть свободного пространства.

Мудрецкий и дежуривший вместе с ним взводник из второй роты поднялись и стали разглядывать дорогой и слегка помятый костюм отца-командира.

– Мудрецкий...

– Я.

– Где взвод?

– В расположении, товарищ подполковник, – лейтенанту приходилось играть полное неведение. Как бы он удивился, узнав, что и комбату тоже. Использовать коротковолновую рацию, когда у связистов вовсю идут учения, весьма опрометчиво.

– А сам почему здесь?

– Остался вас ждать. Вы же сказали, что придете с утра с проверкой.

– Я сказал? – Стойлохряков поманил лейтенанта рукой. – Пойдем посмотрим, чего наворочали. Один кусок я уже видел. Но не все.

Лейтенант пока ничему не удивлялся, проходя мимо «Волги» и «Ауди» и наблюдая за сидящими в них людьми.