Ангелы приходят всегда

К Лазарю подошел смуглый официант и предложил меню. Он говорил по-русски с приятным южным акцентом. День клонился к вечеру, и Лазарь был порядочно голоден, потому охотно заказал себе суп, спагетти с креветками и кофе. По ходу дела он ближе рассмотрел соседку по столику, невольно отметив ее красоту. Бросилось в глаза странное сочетание стильного браслета на одной руке и скромных монашеских четок на другой.

– Носишь четки? – спросил Лазарь и уточнил: – Ничего, что на «ты»?

– Ничего, – приветливо улыбнулась Синильга. – Да, ношу.

– А ты постоянно в Штатах живешь или еще и в России?

– Здесь живу.

– В России давно последний раз была?

– Давно. А ты?

– Я год в России не был.

– Музыкант говорил, что ты путешествуешь. Да?

Лазарь не успел ответить на вопрос, потому что официант подал еду.

– Ну, не буду отвлекать, – сказала Синильга.

– Ты не отвлекаешь. Да, я, можно сказать, путешествую.

– А ты какую музыку любишь? – поинтересовалась девушка.

– Честно говоря, я не музыкальный человек. В последнее время вообще ничего не слушаю. А так, разную люблю, – ответил Лазарь, медленно подвигая к себе тарелку, дабы не показать, что он голоден. – А ты что слушаешь?

– Я люблю бардовскую песню, в ней искренность. Кстати, и в попсе тоже иногда встречаются душевные вещи, но редко. Арт-рок люблю. Еще люблю средневековую музыку, там нет излишней пышности эпохи Возрождения. Духовное пение тоже люблю… Монастырское.

– Ого! – не скрыл удивления Лазарь. – Четки, монастырское пение – неожиданно услышать такое в Америке от современной девушки.

– Это комплимент или упрек? – улыбаясь, спросила Синильга.

– Ни то, ни другое, – улыбнулся в ответ Лазарь, – это просто здорово.

– Вот как? Спасибо.

Теперь пришла очередь удивиться Синильге: Лазарь достал из кармана свои четки и молча показал девушке. Это послужило своего рода паролем в их диалоге, общение приняло более родственный характер.

Вскоре Музыкант начал концерт словами:

– Спасибо, что пришли, друзья. Приятно видеть знакомые лица. А тех, кто первый раз пришел меня послушать, рад приветствовать. Надеюсь, эта встреча будет не последней. Для тех, кто не знает, – меня зовут Воля, имя такое дали родители, – немного смущенно улыбнулся он. – Друзья зовут меня Музыкант. Есть у меня еще третье имя, полученное в крещении, но это – для общения с Богом… Родился и вырос в России, приличное количество лет живу в Америке. С детства играю на разных инструментах, с той же приятной поры пишу стихи. Пою о том, что для меня важно, – о жизни, о любви, о душе. И еще, я думаю, что те, кому нравится то, что я делаю, те, кто меня любят, – любят лучшее, светлое, то, что есть в каждом из нас, а те, кто ненавидят, – ненавидят черное, греховное, что во мне тоже, увы, есть. И тех, и других можно понять, все они по-своему правы. А вообще это такое счастье и спасение от горя – дар творить. Когда творишь, понимаешь, что Небо близко, и сразу легче на душе. И познаешь, что вся нелюбовь людей – ничто в сравнении с любовью Неба, и что вовсе нет ее, этой человеческой нелюбви… Не буду много говорить, а лучше сыграю. Первая песня называется «Твои глаза».

Музыкант сел на стул, подвинул ближе микрофон, взял гитару и заиграл. Гитарные переборы заструились и зажурчали, как лесной ручей.

Такие хрупкие, такие нежные

твои глаза…

Пустыни душные, пустыни снежные

боль и гроза –

всё будет пройдено, всё будет прожито

в глазах твоих.

И капли красные, и капли дождика

сольются в них.

И если с жаждущим разделишь искренне

глоток воды,

цветком бессмертника, святыми искрами

воскреснешь ты.

Лазарю песня понравилась. Синильга, аплодируя, прошептала иноку:

– Я эту песню давно люблю. Трогательные слова и мелодия.

Музыкант продолжал:

– Следующая песня связана с трагическим происшествием. Один мой знакомый покончил с собой. Мне захотелось написать песню, обращенную к нему, если бы он мог слышать или если бы можно было спеть ему до трагического финала. Есть затертая фраза о том, что надежда умирает последней. Лично я с этим высказыванием не согласен, потому что надежда вообще не умирает. Она бессмертна. Песня называется «Бегущий в Небо». Самоубийство – это всегда попытка побега, но это неудачный побег, холостой выстрел. Моя песня о другом побеге, о настоящем. Еще я посвящаю эту песню представителям контркультуры и музыкального подполья советского времени. Таким, как музыканты групп «Воскресение», «Трубный Зов», «Кино» и другим. Эти люди хотели быть собой, сохранить внутреннюю свободу, и это им удалось. Группа «Воскресение»… Их тексты. Это ведь только в СССР был такой опыт, когда молодые ребята, выросшие в атеистическом обществе, вдруг называют свою группу «Воскресение» и начинают сочинять, по сути, духовные песни о вечных вопросах. Это подлинное крипто-христианское искусство, катакомбы духа. Или группа «Трубный Зов». Она буквально взорвала атеистическое пространство, встав на путь мученичества. Нельзя забывать, что у нашей российской контркультуры – светлые истоки и духовные корни. Мы не имеем права занижать этот уровень!

Сделав несколько проигрышей, пульсирующих напором, Музыкант запел:

У нас не осталось шансов,

совсем не осталось шансов!

У нас ещё много планов,

у нас ещё много странных,

способных пойти на чудо,

достойных идти на подвиг,

на диво простому люду,

смотрящему видеоролик.

Запишется каждое слово,

запомнится всякий поступок.

Это – не водное поло,

эта «игра» без уступок.

Рядами ложатся пули

всё ближе к бегущему в Небо.

Ветры свечу задули,

смерть наложила вето.

Только побег без шансов

может считаться побегом.

У нас ещё много планов.

Бежим за бегущим в Небо!

– Да, серьезные у него песни, – прошептал Лазарь Синильге. – Я настраивался на более легкомысленный лад.

– Еще бы, – с достоинством ответила девушка, – Музыкант – это талантище!

– Когда я первый раз совсем юным попал в Питер, – продолжил Музыкант, – то в Русском музее увидел эскиз Врубеля к картине «Сирень». На эскизе была только одна сирень, но какой сочности! Исполненная драматизма и сокровенного смысла. Меня потрясло это на всю жизнь. С тех пор грозди сирени – мои любимые цветы. Примерно тогда же я сочинил небольшую песенку в стиле городского романса. Она так и называется «Сирень». Я вам ее спою:

А когда вы придёте на могилу мою,

в город мёртвых, где бродят забытые тени,

не несите мне роз и гвоздик, я молю,

принесите поникшую ветку сирени.

Не несите мне роз и гвоздик, я молю,

принесите поникшую ветку сирени…

Раздались аплодисменты.

– Немного странно для юноши сочинять такие песни? – с улыбкой спросил слушателей Музыкант. – Молодость сурова и максималистична. Мои самые сильные переживания о смерти относятся именно к тому периоду… А сейчас, чтобы вы не думали, что я всего лишь печальный менестрель, прозвучит полушуточная-полусерьезная песня, которая называется «Вечор». Так сказать, в продолжение размышлений, но уже не юношеских. Маленькая трагикомедия такая. Помните пушкинское: «Вечор, ты помнишь, вьюга злилась». «Вечор» – значит «вчера». Впрочем, к Александру Сергеевичу песня отношения не имеет.

Музыкант заиграл в мажоре:

Такие годы, такие дали…

Мы всё забыли, мы так устали.

Мы всё спустили, мы всё продали,

мы так устали, мы всё проспали.