Репетитор

– Спасибо, синьорита Казанова, – поблагодарил я девушку, когда от ужина осталась только груда грязной посуды. – Вы в очередной раз спасли сына родины от голодной комы.

Сашка ответила мне довольной улыбкой и приказала, вставая:

– А теперь пусть сын родины вымоет посуду и вообще наведет здесь порядок!

И не обращая внимания на мой удрученный вид, вредина покинула кухню.

Я уже заканчивал уборку на кухне, когда зазвонил телефон. Глянул на высветившийся номер. Незнакомый. Однако голос, злобно захрипевший в трубке, я узнал сразу.

– Ты все не угомонишься, шнягер? Знаешь пословицу: любопытной Варваре дали по харе? Не строй из себя героя. Героями не рождаются, ими умирают. Последний раз предупреждаю – исчезни! И Саньку свою детдомовскую с собой забери!

Двадцать секунд. Отбой. Короткие гудки.

11

Нежная рука мягко, но настойчиво, потеребила меня за ухо. Знакомый женский голос ласково шепнул:

– Сережа, вставай, уже восемь часов.

Я чуть приоткрыл один глаз. Надо мной склонилась улыбающаяся Сашка.

– Кто рано встает – тот рано помрет! – сердито буркнул я, поворачиваясь к ней спиной.

Девица сменила тактику. Она резко дернула одеяло на себя и рявкнула:

– Вставай, сказала! Ну, что за мужик! Погода отличная. Солнце светит. Сам же обещал сегодня пройтись по магазинам. Я уже и завтрак приготовила.

Я вздохнул. Выхода у меня не было. Вредная девчонка все равно бы не отстала. Пришлось вставать.

За скромным завтраком, состоящем из яичницы с жареной колбасой и помидорами, мы обсудили, что купить. Немного одежды – благо, что сейчас лето, – пару спортивных сумок и обувь. Сашкины босоножки совсем развалились, да и у меня туфли уже давно просились на помойку. Немного смущаясь, девушка напомнила про белье. Я согласно кивнул.

– Конечно, купишь себе несколько лифчиков. Оружие должно быть в чехле!

Ловко увернувшись от Сашкиного тумака, я одним глотком допил кофе и встал.

– Ну, что? Рванули?

Для разминки мы зашли в пару дорогих магазинов на Тверской. Посмотрели на их элегантные цены и элегантно вышли. Единственный предмет роскоши, который я позволил себе там приобрести, были французские духи для Сашки. Девушка из скромности отнекивалась, но видно было, что шикарный парфюм ей очень понравился.

– Сам пророк Мухаммед говорил, что больше всего на свете он любил женщин, детей и духи! – заявил я, вручая Сашке изящную коробочку. – Это мой подарок тебе за твои хлопоты по дому.

Посовещавшись, мы решили отправиться в Лужники, на ярмарку. На станции метро Тверская сели на поезд и вышли на Боровицкой. Там пересели на Сокольническую линию и вскоре добрались до Спортивной. В Лужниках можно было найти все, что угодно и по вполне доступным ценам. Всю дорогу я внимательно следил, нет ли за нами «хвоста», но все было чисто. И все же, какое-то нехорошее предчувствие не оставляло меня с самого утра и заставляло не расслабляться. У меня уже появились первые подозрения, кто мог стоять за слежкой и звонками, но точно определить это я еще не имел возможности.

На ярмарке мы, не теряя времени, купили сумки, в обувных рядах – пару кроссовок, летние полуботинки для меня и туфли на высоком каблуке для Сашки. Девушка, одела черные лаковые лодочки, сделала пару шагов и пожаловалась мне:

– Да я на таких коблах вообще ходить не смогу. Полный онассис!

Я сделал строгое лицо.

– Так, сирота! Придется учиться. В Европу едешь. Не позорь мои седины, не буду говорить, в каких местах!

– Хнык! – серьезно глядя на меня, ответила Сашка, но туфельки взяла.

Затем мы углубились в ряды с одеждой и взяли мне деловой костюм с парой рубашек и галстуков. Сашка присмотрела себе джинсы, несколько кофточек-рубашечек и, по моему настоянию, красивое летнее платье. Когда она вышла из примерочной в этом платье и новых туфельках, у меня дух захватило. Пожилой торговец-кавказец, глядя на высокую стройную девушку с густой гривой пшеничных волос, восторженно зацокал языком и покачал головой.

– Ай-вай, какая дэвушка! Канфэтка-манфэтка!

Зарумянившаяся Сашка небрежно крутнулась у зеркала.

– Спасибо, Сережа. Теперь я вся в красоте!

Купив еще немного белья и кое-какие мелочи, мы закончили шоппинг. Сложили покупки в новенькие спортивные сумки, и пошли к метро.

Мое чувство близкой опасности, выработанное за много лет службы, не подвело меня и на этот раз. Неприятности ждали нас дома. Когда мы, нагруженные вещами и, купленными по дороге, продуктами, поднялись на свой этаж, я напрягся. Едва заметных условных меток, которые я никогда не забывал оставлять на дверях, не было. Кто-то, в наше отсутствие, открывал квартиру. Я передал, недовольно заворчавшей, Сашке свою сумку и шепотом велел ей не двигаться. Девушка, недоуменно глядя на меня, застыла на месте. Я внимательно осмотрел дверь и, не увидев ничего опасного, стараясь действовать, как можно тише, повернул ключ в замке. Велев Сашке ждать меня на площадке, я легким толчком ладони открыл дверь и вошел внутрь.

В прихожей все было, как всегда. Вещи на своих местах. Ничего не исчезло, ничего не добавилось. За стеной слышен был гул, работающего у соседей, пылесоса. Неслышно ступая, я прошел по коридору к кухне. Тот, кто побывал в коридоре не оставил никаких следов, но теперь я точно знал, что здесь был кто-то чужой. Запах. Едва уловимый запах табака указывал на это.

Подойдя к приоткрытой кухонной двери, я сразу заметил то, отчего по спине у меня прокатилась волна холода. От ручки на другую сторону двери уходила тонкая проволочка. Я слишком хорошо знал, что означает эта едва различимая проволочка. Одним концом она крепится к ручке двери, а другой конец прочно прикручен к чеке гранаты, закрепленной на кухне у порога. Стоит потянуть на себя дверь, чтобы ее открыть, как чека выскочит и через несколько секунд раздастся взрыв. Обычная, так называемая, растяжка.

Я быстро, но, соблюдая максимальную осторожность, проверил остальные помещения. Хотя больше ничего угрожающего я не нашел, было заметно, что квартира подверглась обыску. Кто-то, пользуясь нашим отсутствием, проник сюда, тщательно осмотрел все комнаты и, уходя, поставил смертельную ловушку на кухне. Логично. Куда в первую очередь пойдут люди, вернувшись из магазина? Конечно, на кухню, к пустому холодильнику.

Выйдя на площадку, я жестом велел, ничего непонимающей, Сашке следовать за мной и стал спускаться по лестнице. Я не собирался играть в сапера и пытаться разрядить гранату. Нужно было, как можно быстрее, покинуть опасное место. Сашка возмущенно пыхтела у меня за спиной, таща тяжелые сумки, но пока молчала. Я с удовлетворением отметил ее сообразительность. Она не стала приставать ко мне с дурацкими вопросами: «А что случилось? А почему мы уходим? А почему ты ничего не объясняешь?..» Видимо отложила выяснение отношений до подходящего момента.

Приоткрыв дверь подъезда, я окинул взглядом двор. Ничего подозрительного. Мирный московский двор. Послеполуденный зной. В песочнице возятся детишки в панамках, рядом на лавочках лениво беседуют их, утомленные солнцем, мамаши. Вдоль стен вереницами стоят разномастные автомобили жильцов. Я обернулся к Сашке.

– Слушай внимательно, Александра Булкина. Объяснять все, сейчас нет времени. Чтобы нас не убили, нужно побыстрее отсюда исчезнуть. Если хочешь еще пожить и увидеть отца, делай, что я говорю.

Сашка кивнула. Ее серые глазищи от волнения потемнели и стали еще больше. Девчонка решительно сжала губы, покрепче ухватила сумки и вопросительно посмотрела на меня.

– Говори, что делать, Сережа?

– Сейчас мы гордо, как «Варяг», идем к выходу со двора. Держись чуть сзади меня, но не отставай. Если начнется заваруха, меня не жди. Уходи, я тебя догоню. Если разминемся, встретимся на станции метро Пушкинская. Это там же, где Тверская. Мы там были сегодня. Вот, возьми деньги.

Я сунул Сашке несколько купюр. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пока девушка прятала деньги в карман. Все, готов!