Дождь для Джона Рейна

— Я еще хотел, — продолжал он, — рассказать, как ты можешь сделать в десять, двадцать раз больше, чем в этом конверте. — Я уставился на него. — Любопытно?

— Я слушаю.

Мураками покачал головой:

— Не здесь. Давай поедем куда-нибудь, где это дело можно отпраздновать. — Он улыбнулся: — Угощаю.

Я надел туфли и наклонился, чтобы завязать шнурки.

— О чем ты?

— Есть одно местечко, которое принадлежит мне. Тебе там понравится.

Я размышлял. «Праздник» с Мураками даст мне возможность собрать дополнительную информацию для Тацу. Нет никаких серьезных причин для отказа.

— Хорошо, — ответил я.

Мураками улыбнулся.

Я заметил, что двое парней застегивают молнию на мешке для трупов, в котором лежал Адонис. Боже, подумал я, они действительно приходят подготовленными. Труп погрузили на каталку и повезли к выходу. На нижней полке каталки я заметил стопку металлических пластин. У одного из парней в руке была цепь, и я понял, что они подвесят все это к телу и утопят в одном из каналов.

Следующий бой длился долго. Бойцы, похоже, явно сговорились не использовать технику, которая могла бы привести к увечьям и летальному исходу. Через десять минут Мураками сказал:

— Это не стоит внимания. Пошли.

Он махнул охранникам, и мы вчетвером вышли на улицу. Васио увидел, что мы уходим, и поклонился.

У обочины стоял черный «мерседес» с затемненными стеклами. Один из охранников открыл нам заднюю дверь. На сиденье, свернувшись, лежал пес. Белый питбуль с коротко обрезанными ушами, тело — сплошной канат из мышц. На морде — тяжелый кожаный намордник, над которым нависали шрамы от заживших ран. Я понял, что передо мной одна из бойцовых зверюг Мураками. Монстр посмотрел на меня, как будто примеряя прочность своего намордника, и в его налитых кровью глазах я разглядел некий собачий эквивалент безумия. Что ж, говорят, собаки похожи на своих хозяев.

Мураками жестом предложил мне садиться.

— Не волнуйся, — сказал он, — все нормально. Пока он в наморднике.

— Почему бы тебе тогда не сесть первым? — спросил я.

Он засмеялся и сел в машину. Пес подвинулся, чтобы освободить ему место. Я тоже сел, телохранитель захлопнул за мной дверь и сел впереди, рядом с водителем. Мы поехали на север по Кайган-дори, потом по Сакура-дори и наконец по Гаиэнхигаси-дори в сторону Роппонги. Все молчали. Пес всю поездку смотрел на меня, досадуя, что не может достать.

Когда мы пересекали Роппонги-дори, я задумался. С приближением к Аояма-дори я уже знал, куда мы направляемся. Мы ехали в «Розу Дамаска».

11

Запоздалые попытки дать рациональное объяснение тому, насколько Гарри повезло с хостессой, просто исчезли. Кондиционированное нутро «бенца» вдруг показалось душным.

Моя проблема казалась куда серьезнее. Когда я был в «Розе Дамаска», я говорил по-английски, изображая американца, изъясняющегося на примитивном японском. Кроме того, я назвался тогда другим именем. Нужно решать, что с этим делать.

Когда «бенц» подрулил к клубу, я заметил:

— А-а, неплохое местечко.

— Бывал здесь? — спросил Мураками.

— Один раз. Девочки здесь хороши.

Его губы раздвинулись в улыбке.

— Так и должно быть. Я сам их выбирал.

Водитель открыл дверь со стороны пассажира, и мы вышли. Пес остался в машине, следя за мной голодными демоническими глазами, пока водитель не закрыл дверь и затемненное стекло не разделило нас.

Нигерийцы по-прежнему обороняли дверь. Они подобострастно поклонились Мураками, унисоном выдохнув: «Irasshaimase». Тот, который справа, произнес несколько слов в микрофон в петлице.

Мы стали спускаться по лестнице. Краснолицый человек, которого я видел здесь в прошлый раз, поднял глаза. Он увидел Мураками и сглотнул.

— О-о, Мураками-сан, добрый вечер, — с низким поклоном проговорил он по-японски. — Всегда приятно видеть вас здесь. Хотите сегодня что-нибудь особенное?

Тонкая струйка пота появилась у него на лбу. Все внимание краснолицего сосредоточилось на Мураками, он даже не заметил меня.

Мураками посмотрел по сторонам. Несколько девушек улыбнулись ему.

— Юкико, — сказал он.

«Гарри!» — подумал я.

Краснолицый кивнул и повернулся ко мне.

— Okyakusama? — спросил он. — А вы?

Раз парень заговорил по-японски, следовательно, он не запомнил меня в прошлый раз, когда мы общались по-английски.

— А Наоми сегодня здесь? — спросил я, тоже по-японски. Если она здесь, я хочу увидеть ее сразу же, чтобы у меня был хотя бы минимальный шанс. Если дела пойдут плохо, по крайней мере никто не подумает, что я ее избегаю.

Глаза краснолицего слегка сузились в попытке восстановить в памяти, кто же это спрашивал Наоми несколько недель назад. Он наклонил голову:

— Я приглашу ее для вас.

Я уже придумал историю для прикрытия на случай, если Наоми как-нибудь прокомментирует то, что зовут меня не так: я женат и не хотел бы, чтобы случайное ночное приключение осложнило мою семейную жизнь. То, что я расплатился тогда наличными, а не кредиткой, вполне соответствовало истории. Не лучшее на свете объяснение, но я должен был что-то сказать в случае, если она заметит, что я — это не я.

Краснолицый принес меню и проводил нас в главный зет, шепнув что-то девушке, в которой я узнал Эльзу — я видел ее в прошлый раз. Эльза, в свою очередь, коснулась руки другой девушки, Эмми.

Нас проводили к угловому столу. Мураками и я сели рядом, лицом к входу. Я заметил, что Эмми подошла к другому столику, за которым Юкико развлекала посетителя. Эмми присела и что-то шепнула ей на ухо. Через секунду Юкико встала и извинилась. Эльза повторила сцену за столиком, за которым работала Наоми.

Юкико встала, и я увидел, что при виде Мураками ее губы растянулись в кошачьей улыбке. Наоми двинулась к нам секундой позже. На ней было другое вечернее платье, такое же элегантное, на этот раз шелковое, облегающее у талии и свободное выше нее. На запястье, как и в тот раз, сверкал браслет с бриллиантами.

Наоми увидела меня, и на ее лице начала появляться улыбка, которая сразу же исчезла, когда ее глаза скользнули с моего лица на Мураками. Она, должно быть, знала его, а из истории, которую я ей предложил, никак не могло получиться, что мы окажемся вместе. Естественно, нужно как-то объяснить это несоответствие. Но то, как неожиданно изменилось выражение ее лица, сказало мне гораздо больше. Девушке было страшно.

Юкико села рядом с Мураками напротив меня. Ее взгляд надолго задержался на мне, потом она перевела его на Мураками, потом снова на меня. Губы сложились в легкий намек на холодную улыбку. Мураками смотрел на нее, как будто ожидал чего-то большего, но Юкико игнорировала его. Я почувствовал, как растет напряжение, и подумал: «Не играй с этим парнем. Он может взорваться». Тут Юкико снова перевела взгляд на Мураками и одарила его улыбкой, что означало: «Я только дразнила тебя, милый. Не будь таким ребенком».

Напряжение спало. Я подумал, что если у кого и есть средство контроля над сидящим рядом со мной созданием, так это скорее всего только у этой женщины.

Наоми заняла свободное место.

— Hisashiburi desu ne, — сказал я ей. — Давненько не виделись.

— Un, so desu ne, — ответила она, и выражение ее лица теперь было нейтральным. — Это точно.

Наоми могла посчитать странным, что сегодня я говорю по-японски, хотя в прошлый раз настаивал на английском. Впрочем, возможно, она думала, что я делаю это из уважения к остальным членам нашей компании.

— Вы знаете друг друга, — заметил Мураками по-японски. — Хорошо. Араи-сан, это Юкико.

Наоми никак не отреагировала на то, что у меня другое имя.

— Hajimemashite, — сказала Юкико. И продолжила по-японски: — Помню, я видела вас здесь несколько недель назад.

Я слегка кивнул, отвечая на приветствие.

— Я тоже помню вас. Вы прекрасно танцуете.

Она наклонила голову в сторону:

— Но вы выглядите как-то иначе.