Два шага до катастрофы

– Есть цель, товарищ подполковник! Прямо по курсу! – взволнованно воскликнул он.

Никольский отстегнул пристяжной ремень, удерживающий его в собственном кресле. Невесомое тело сейчас же оторвалось от сиденья, но Никольский не дал себе взмыть вверх и, держась за подлокотники и спинку кресла, переместился к рабочему месту второго бортинженера. На его экране ярко пульсировала светящаяся точка.

– Дальность?

– Пятнадцать километров, – тут же доложил Грачев.

– Размеры? – уточнил Никольский.

– Сейчас. – Грачев принялся быстро нажимать увеличенные, чтобы можно было работать в перчатках скафандра, клавиши клавиатуры. На экране соседнего терминала тотчас же вспыхнули и замелькали запрашиваемые цифры. – Десять на три с половиной метра… объект цилиндрической формы, – Объявил он спустя несколько секунд и уверенно закончил: – Это «Зодиак», товарищ командир!

В космосе другие масштабы расстояний. С учетом этого можно было считать, что курс космического корабля совмещен с орбитой аварийного спутника с ювелирной точностью. Никольский вернулся в кресло командира корабля и, связавшись с Центром управления полетами, доложил, что искомый объект обнаружен.

– Перехожу на ручное управление. Начинаю маневр сближения, – закончил он свой доклад и, обращаясь к сидящему справа от него майору Ефимову, скомандовал: – Включить внешние камеры.

Одна за другой из носовой части космического корабля выдвинулись телескопические объективы четырех телекамер, работающих как в световом, так и в инфракрасном диапазоне и способных разглядеть своими острыми кварцевыми «глазами» мельчайшие космические объекты на расстоянии в несколько десятков километров. В какой-то миг на мониторе первого бортинженера, куда транслировалось полученное камерами изображение, промелькнула покрытая дымкой облаков округлая поверхность родной планеты. Но Ефимов сейчас же перенацелил камеру, и поверхность Земли исчезла с экрана, уступив место черному мраку открытого космоса.

– Пока ничего, – прокомментировал увиденное Ефимов, несколько раз переключив на мониторе изображение.

– Володя, дистанция? – обратился к Грачеву Никольский.

– Одиннадцать… уже десять километров, – живо отреагировал тот, сверившись с данными на своем мониторе.

– Вот он! – напряженно выдохнул Ефимов, увидев на собственном экране проблеск солнечного света, отразившегося от зеркальной поверхности солнечных батарей дрейфующего спутника.

Через двадцать минут Никольский, регулируя тягу корректирующих двигателей, подвел корабль к обнаруженному спутнику. Переключив изображение внешних телекамер на собственный терминал, он увидел выплывшую из черного мрака серебристую громаду с направленными во все стороны, словно крылья гигантской ветряной мельницы, плоскостями солнечных батарей. Несколько секунд он и Ефимов не могли отвести взгляд от своих экранов, завороженные этим зрелищем. Потом Никольский вновь связался с Центром управления полетами и, доложив, что визуальный контакт с обнаруженным объектом установлен, передал полученное изображение на Землю.

Когда первое изображение «Зодиака» появилось на экранах Центра управления, у десятков людей, напряженно следящих за ходом космического полета, вырвался вздох облегчения. Но теперь следовало выяснить, в каком состоянии находится его передающая антенна. Следуя указаниям из Центра управления, Никольский виртуозно уравнял скорости космического корабля и летящего в космосе неуправляемого спутника и начал его облет. На экранах мониторов в кабине космического корабля и в подмосковном ЦУПе, сменяя друг друга, медленно проплывали детали корпуса «Зодиака»: участки солнечных батарей с выбитыми микрометеоритами фотоэлементами, кольца внешней обшивки, сопла дви-гателей, предназначенных для коррекции орбиты, и фрагменты мозаичного теплозащитного покрытия. Но троих космонавтов и десятки следящих за их работой людей в Центре управления полетами в первую очередь интересовал один элемент: приемопередающая антенна, расположенная в обращенной к Земле части исследуемого космического аппарата.

– Ну, давай же, – прошептал Никольский, направляя космический корабль в нужную сторону.

Пилотируемый модуль сместился по отношению к осматриваемому спутнику еще на несколько метров, и на экраны мониторов выплыл опорный штырь передающей антенны с нераскрывшимися лепестками.

– Есть! – непроизвольно вырвалось у Никольского.

– Не раскрылась, – констатировал Ефимов.

Докладывать о сделанных наблюдениях не было необходимости. Операторы Центра управления полетами на своих мониторах видели ту же картину. Никольский ободряюще взглянул на членов своего экипажа.

– Ну что, парни… готовимся к выходу? – механически закончил он, вновь прочитав на лице Ефимова мрачное выражение, как в момент старта.

Тогда он решил, что это обычный предстартовый мандраж, возникающий обычно у менее опытных космонавтов, чем Костя Ефимов. Но оказалось, что старого товарища беспокоит что-то другое.

Приподнявшись из кресла, Никольский заглянул в глаза своему другу:

– Что с тобой, Костя?

– Все нормально, – попробовал отпереться тот.

– Брось. Я же вижу.

Ефимов напряженно вздохнул:

– Плохие предчувствия… да и приметы.

– Какие приметы? – удивился Никольский.

– Помнишь журналиста, которого убили сразу после нашей пресс-конференции в авиакосмосе? Это ведь был тот журналист, который спросил, не связан ли наш полет с потерпевшим аварию спутником. Я его фамилию потом в криминальных новостях по телевизору слышал. – Ефимов покосился на экран, где медленно вращался «Зодиак». – Не нравится мне этот спутник, раз из-за него людей на Земле убивают.

– Брось, – попытался успокоить его Никольский. – Мы-то здесь одни.

– Вот именно, что одни, – хмуро ответил Ефимов. – Помощи ждать не от кого. А кто знает, что произошло с этим чертовым спутником за те годы, что он висел на орбите. И что творится у него внутри.

Из всего сказанного другом Никольский понял одно: в таком состоянии Ефимову нельзя выходить в открытый космос. Но обязанности всех членов экипажа строго распределены. Заменить Костю некем, а без него Грачев просто не справится.

Никольский приблизил свое лицо к Ефимову и быстро заговорил:

– Послушай, Костя, у нас конкретная задача: развернуть нераскрывшуюся антенну. И это все! Выяснять, что произошло с «Зодиаком», будут другие, не мы! Наше дело – антенна. Только антенна! – дважды повторил он.

Как командир корабля он сделал все, что мог. Теперь уже от самого Ефимова зависело, как он воспримет его слова.

Тот кивнул:

– Я знаю. Развернуть антенну. Только это.

Никольский улыбнулся:

– Все верно.

Потом он помог товарищам надеть скафандры, предназначенные для работы в открытом космосе, и, прежде чем закрыть за ними люк шлюзовой камеры, сказал в микрофон индивидуальной связи:

– Я знаю, вы справитесь.

В штабе космических войск Егорову пришлось довольно долго ждать, пока сотрудник управления кадров, с которым он разговаривал по внутреннему телефону, спустился к нему. Наконец в просторном и пустующем, несмотря на середину дня, вестибюле появился коренастый подполковник с коротким ежиком волос на крупной голове и пухлым органайзером в руках. Махнув служебным пропуском дежурному, он подошел к ожидающему за барьером Егорову.

– У меня очень мало времени, – первым делом предупредил он оперативника, после чего все-таки снизошел до него. – Слушаю вас?

Легче всего выяснить интересующий вопрос было бы через обслуживающего штаб представителя военной контрразведки. Но того не оказалось на месте, и Егоров решил обратиться к кадровикам напрямую.

– Полагаю, вам, как сотруднику управления кадров, известна организационно-штатная структура штаба? – спросил он.

Несмотря на совершенно рядовой вопрос, подполковник сразу насторожился.

– Разумеется, – подозрительно взглянув на Егорова, ответил он.

– Меня интересует: есть ли у вас в штабе отдел или иное аналитическое подразделение?