Виктор! Виктор! Свободное падение

Всю дорогу он считал про себя шаги: полтора километра — это приблизительно две тысячи шагов. Но теория и практика суть вещи разные. Вдруг впереди забрезжил слабый свет, огни одного из немногих на Хьервогсюнде домов. Похоже, он проскочил. Прошел ту маленькую боковую дорожку, на которой в субботу оставлял машину, и не заметил. Она спускалась в ложбинку. И где красные огни радиомачты, которую он, кстати, не помнит по 1977 году?

Он повернул голову влево, подставив лицо дождю и ветру. И почему ничего не видно?

Очки, понятное дело, запотели. Теперь они только мешаются. Он скинул с плеч рюкзак, отлепил бороду, снял очки и вынул ненавистную гадкую челюсть. И сразу увидел два красных пятна, одно повыше другого. Да, он спустился слишком близко к морю.

Две минуты спустя он добрался до низинки и отыскал тропку. Хоть он и включил фонарь, идти к месту стоянки автомобиля пришлось практически ощупью. Никаких следов на чуть припорошившем снегу. Теперь надо найти «лагерь». Повезло с этой мачтой. По ней Мартенс определял направление. Сейчас чуть правее, примерно метров триста от тропинки. По первоначальному плану он собирался припрятать все это гораздо ближе к воде, да времени не хватило. Позавчера надо было успеть на последний паром, а он и так выдохся, перетаскивая по этим буеракам тяжелые тюки, да еще в темноте. Пришлось несколько раз бегать взад-вперед, к тому же чуть не каждый раз блуждать. Попробуй сориентируйся на таком унылом однообразном ландшафте. Интересно, как далеко он от воды сейчас и какие сюрпризы приготовили ему эти буераки напоследок? Напрямки вряд ли больше трехсот метров, но он не может подходить близко к домам. Нет стопроцентной гарантии, что все обитатели Хьервогсюнда сидят по домам и млеют от «Семейного кино по понедельникам».

Он двинулся в путь. Пока он в низине, никто не заметит свет его фонарика. Снег лежал отдельными проплешинами. В субботу Мартенс, чтоб не оставить следов, обходил их стороной, и сейчас тоже. Если и дальше будет такая теплынь, то нежданно засыпавший Фрейю снег стает за несколько дней. Хотя погода может опять поменяться. Он помнил некоторые камни, выступы, но ориентировался прежде всего по мачте. Что, черт возьми, он бы без нее делал?

Мартенс снова считал шаги — от тропки до тайника порядка четырехсот. Дойдя до трехсот семидесяти, он прищурился и стал озираться, скользя лучиком по выступающим ребрам гор и оазисам из мха, вереска и снега. Медленно, чуть нерешительно Мортен крутился вокруг своей оси. Надо же так безукоризненно замаскировать тайник, что потом сам не можешь его найти… А вот тот валун, это не?..

Именно. Это был он. Беглец чуть не завопил от восторга. Но сдержался и только тихонько присвистнул. Он обошел камень и нашел лаз с тыльной стороны, который он прикрыл камнями. Мартенс наклонился и вытащил парочку из них. Посветил фонариком. Все на месте — шесть перетянутых скотчем ящиков, лодка и две канистры с водой.

Что чувствовали Руалд Амундсен и его парни, когда они, покорив Северный полюс, добрались наконец до базового лагеря, Мартенс точно не знал, но с трудом мог себе представить, чтоб они ликовали сильнее его. Сейчас, здесь, в темноте, он снова получил в свои руки то, без чего в данный момент никак нельзя было выжить. Все идет по плану. Накрапывало, но не сильно, во всяком случае, насквозь он не промок. Другое дело — ветер, он пробирал до костей, и Мартенс почувствовал необходимость спрятаться на ночь под крышу. Никакого походного опыта у него не было, но он знал зато, что люди могут умереть от переохлаждения даже при нулевой температуре.

Наручные часы показывали половину одиннадцатого. Интересно, его уже ищут или старший инспектор Рённес решил, что он явится к нему завтра утром? Это зависит от того, сколько и чего Рённес против него накопал. По большому счету все это его уже не интересует: он вне пределов досягаемости. И городские новости занимают его лишь постольку-поскольку.

Вообще-то он собирался перетаскивать свои тюки на берег по одному. В десять ходок, потому что у него как раз десять вещей плюс пакет с одеждой. Но в темноте и незнакомом месте надежнее, видимо, двигаться короткими перебежками, чтобы по возможности все вещи были в куче.

В первый заход он взял рюкзак и одну из канистр с водой. Посмотрел на красные огни мачты и прошел тридцать шагов в направлении север-северо-запад. Перед ним вздыбилась небольшая горка, которую предстояло преодолеть. Он надеялся, что после нее склон полого спустится к воде. Он положил вещи, повернулся на сто восемьдесят градусов и опять отсчитал тридцать шагов — чуть не влетел в валун. Похоже, идея поэтапного передвижения оказалась верной. Может ли он утащить за один раз две коробки или надорвется? Сделав несколько ходок, он пришел к выводу, что должен носить по одной вещи.

Двигаясь таким макаром примерно час, он услышал шум моря, но еще где-то далеко вдали. Руки уже отваливались, и не хватало дыхания. Дождь усилился. Ветер не налетал порывами, а дул непрестанно — холодный и пронизывающий. Теперь это стало более ощутимо, потому что и аляска, и галифе пропитались влагой. Впервые промелькнула страшная мысль — а одолеет ли он это вообще?

Но он снова взялся за дело, и стало лучше. Следующие метров двести оказались пологой вересковой пустошью, и теперь он оставил мачту позади и слева. В противоположной стороне никаких огней не было — то ли дома скрывала горка, то ли все уже улеглись. Во всяком случае, можно без опасений включать фонарик. Но все равно надо жалеть батарейки, он не помнит, в какой ящик пихнул запасные. Вперед-назад, вперед-назад, в скучном ритме, к тому же слишком изнуряющем, чтобы действовать усыпляюще. Болели плечи, но бодрило сознание того, что шум моря все ближе.

Покончив с очередным этапом, он всякий раз включал фонарь и пересчитывал тюки, поскольку посеять что-нибудь в пути было смерти подобно. Потом принимался таскать дальше. Когда темноту прямо перед ним разрезал белый свет, он буквально остолбенел. И стал тихо ждать, затаив дыхание. Свет появлялся и исчезал в неторопливом, пульсирующем ритме. Господи, это же прибрежный прожектор, который им показывал Нурдванг. В дневное время просто белый помпончик на одной из шхер к востоку от Свартнаккена. Осталось чуть-чуть!

А где же огни Шлетрингского маяка? Он крутанулся на месте, но увидел снова только радиомачту. Наверно, гора на которой стоит мачта, загораживает от него маяк. Во всяком случае, какое-то марево освещает ему путь все время, не то бы он давно свернул себе шею.

Он подхватил коробку и начал один из последних этапов. Раз-два-три-четыре (неожиданно под ногами оказался скалистый склон) пять-шесть-семь…. Он резко затормозил и попятился, скорее почувствовав, чем увидев, что гора обрывается в никуда. Поставил коробку и посветил фонариком перед собой. Еще бы два метра — и он сорвался в пропасть. На подгибающихся ногах он приблизился к обрыву. До камней внизу не более четырех-пяти метров; но и это могло означать конец. Мортен представил, как он искалеченный тыркается внизу, шаря по камням разбитыми окровавленными руками. Он перенапрягся, таская тяжести, и потерял бдительность. Нужно решительно взять себя в руки!

Мартенс поводил фонариком. Под ним виднелось что-то коричневое, а еще ниже — глянцевое. Он у цели! Это пролив, петляющий меж холмами.

Море лежало неправдоподобно тихое — естественно, ветру негде разогнаться между материком и грядой островов. Переплыть будет несложно. Он не собирался обходить острова кругом, достаточно просто высадиться на Свартнаккене. Лучше он там побольше поломается, перетаскивая вещи. Хотя он продрог так, что клацал зубами, внутри разлилась теплота. Остается только найти удобный спуск к воде.

Он посветил фонариком влево. Всего в нескольких шагах вниз стекал желобок, естественная расселина в горе, спустить по которой вещи — плевое дело. Он положил фонарик так, чтобы тот освещал верхнюю часть желоба. Потом взял коробку и осторожно полез вниз, спиной к морю. Гора была мокрая и скользкая, но не такая скользкая, как коричнево-желтый взморник. Мортен оступился и выронил коробку. Она застряла в расщелине, но сам он полетел вниз, сапоги плесканули о воду. Ему удалось вовремя затормозить, но все-таки он зачерпнул воду сапогами. Чертыхаясь, он полез обратно. Снова замечтался, поделом ему.