Новые русские

Сюрпризом оказывается крашеная, занавешенная волосами блондинка. Она отбрасывает волосы, и Макс видит ее сильно накрашенный глаз с колючим оценивающим взглядом. Матвей Евгеньевич, заключив в объятия хозяина, суетливо принимается ухаживать за снимающей шубу из искусственного меха девушкой.

— Милый Макс, это очаровательное создание зовут Надеждой.

— Здрасте! — отрывисто заявляет о себе создание. — Куда у вас тут проходить?

— Сюда, сюда… — Матвей Евгеньевич ведет ее в комнату.

— О! — радуется Надя. — Такая же стенка у моих родителей. Они раньше во всех магазинах стояли.

Макс выразительно смотрит на Матвея Евгеньевича. Тот умоляюще прикладывает руку к сердцу. Закатывает глаза.

— Мотя, а где обещанное шампанское? — командирским тоном вопрошает пассия. После предложения, сделанного Артемием, Надя почувствовала себя причастной к серьезному бизнесу и порученного ей старикашку воспринимает несерьезно. За такого много не заплатят. Поэтому можно вести себя как угодно. Не нравится — пусть застрелится.

Туманов, потоптавшись рядом с ней, спешит на кухню, зовя за собой Макса. Прикрывает дверь, шепчет ему:

— Выручай, дружочек. Такую милую девушку судьба послала. Приюти нас до приезда Веры. Куда ж мне с ней податься. Ваши гостиницы стали не по карману даже таким, как я. Мы здесь тихонечко. Уж извини, чувствую, последняя девочка в жизни. Представляешь, сама влюбилась. Я был в одной организации — солидной фирме. Она там тоже случайно оказалась. Пока я разговаривал с генеральным о финансировании моих сольных выступлений в Австралии, она, понятно, глаз с меня не сводила. Потом в коридоре подходит и трепетно-трепетно спрашивает: «Вы тот самый знаменитый Туманов?» Оказывается, она закончила музыкальную школу. Регулярно слушает мои записи. Посуди сам, мог ли я оттолкнуть и не откликнуться на ее обожание? Я же артист! Меня, понятно, питает любовь моих поклонниц… и поклонников.

Макс впервые попадает в подобную историю. Никогда в их дом девушек не приводили. Раньше Туманову стелили на диване в комнате, а с девушкой придется уступить ему спальню. Разрешить им пачкать простыни? А, впрочем, какая теперь разница? Раньше Макс воспринял бы это как святотатство. Но убив Веру в себе, он тем самым превратил ложе их любви в обычную кровать. Пусть Туманов поганит его с первой попавшейся перекрашенной шлюхой. На молящий взгляд Матвея Евгеньевича пожимает плечами: «Живите…»

Туманов преображается. В порыве прижимает Макса к груди. Шепчет ему на ухо:

— А выпить найдется? Не успел в магазин. Неудобно было тащить туда девушку.

Из комнаты доносится голос Нади:

— Где обещанное шампанское?

Макс шепотом отвечает Туманову:

— Нет у меня шампанского. Спирт, пожалуйста. Литра два имеется.

— Может, Веруня припрятала куда-нибудь?

— Зачем? — удивляется Макс.

— Кто их разберет зачем? Это в женском характере заложено.

— Пойду поищу, — Максу самому неудобно предлагать девушке спирт.

Надя, закинув ноги на подлокотник кресла, смотрит телевизор. Не глядя на вошедшего Макса, требует:

— Видушник-то где? Вруби какую-нибудь страшилку. Страсть как люблю ужасы.

Макса коробит ее просьба. Видео они так и не приобрели. Денег не хватило. Но признаваться этой девчонке как-то неприятно. Поэтому врет:

— Не получится. Сдал в ремонт.

— Тоже «Самсунг», как и телек?

Да.

Надя со знанием дела констатирует:

— Хилая аппаратура. Продавайте и покупайте японскую. Сейчас «Тошиба» в цене. — Крутит головой и добавляет. — Здесь многое пора менять. Интерьер уже не в кассу. Нужно все белое, кожаное, с массой различных подсветок. И чтобы картины висели. Мебельные стенки в одном совке остались стоять.

Макс, не возражая, заглядывает во все отделения презираемой гостьей стенки. В бельевом отсеке действительно находит две бутылки французского белого вина. «От кого Вера их припрятала? Он вино не пьет». Ставит бутылки на журнальный столик. В глаза бросаются грязные растоптанные сапоги, закинутые на кресло. Макс привык, что гости снимают обувь при входе. Но делать замечание не решается.

— Это шампанское? — капризно интересуется Надя.

— Лучше. Коллекционное французское вино, — зло привирает в ответ и уходит на кухню, где притаился Туманов.

Тот явно прислушивался к разговору. Брови взлетают домиком на лоб и притворно интересуется:

— Нашел? Чудесненько. Давай какую-нибудь элегантную закусочку и приступим к банкету в честь моего приезда.

Макс лезет в холодильник. Туманов отправляется к своей пассии.

— Милая Надюша, обещанное вино перед тобой. Через минуту и закусочка появится.

— Поскорее бы. Жрать сильно охота. Куда ты меня привел? Тут даже видушника нет.

— Ну и что, — удивляется Туманов.

— Как что? По-твоему, выпили, закусили и сразу трахаться?

Матвей Евгеньевич от неожиданности опускается в стоящее рядом кресло.

— Милая Надюша… как ты могла подумать. Мы пришли в интеллигентный дом. Макс преподает в МГУ. Его уехавшая в командировку жена вообще доктор наук.

— Надеюсь, твой преподаватель не рассчитывает быть третьим? Я в групповухе не участвую.

Матвей Евгеньевич воспринимает ее слова как остроумную шутку. Смеется, закатывая блестящие от удовольствия глазки.

— Чудо, чудо какая прелесть. Надо же так поставить вопрос… Помню в Германии, я жил у очень милых людей, во всяком случае поначалу показалось. Они поляки из Варшавы. Муж Збигнев замучивал меня игрой в шашки. Прихожу поздно вечером, усталый после концерта, а он меня тащит играть. Играем партию, вторую, третью… Я, понятно, выигрываю. Он злится и заставляет играть еще. В конце концов приходилось поддаваться и проигрывать деньги. Однажды окончательно меня утомил. Я и говорю: «Сыграем на твою жену? Кто выиграет, тот и идет к ней в спальню».

Туманов снова закатывает глаза и заходится высоким смехом.

Надя насмешливо предполагает:

— Ты, конечно же, выиграл?

— Нет, нет… никогда в жизни. Я пошутил. Но как он играл?! Лучше любого чемпиона мира. Зло, напористо, я бы сказал, талантливо. Игра закончилась полным моим разгромом…

— Ну, и чего вспоминать?

— К тому, что у него не оказалось в отличие от меня чувства юмора. Двинул мне своим кулачищем прямо в лицо и среди ночи выгнал из дома. Представляешь? За невинную шутку! Вот какие тупые, ограниченные люди попадаются. Ко мне, сама видишь, это не относится.

— Жена-то красивая была? — смеется Надя.

Матвей Евгеньевич смотрит на нее влажными ласковыми глазами.

— Милая Надюша… После тридцати красота женщины становится отвлеченным от тела понятием.

Она щурится на него единственным видимым из-за волос глазом:

— По-вашему, мне остается совсем немного?

Матвей Евгеньевич всплескивает руками: «Такова, душечка, селяви. Поэтому не упускай ни одного дня».

— Каждый день трахаться? — грубовато выясняет Надя.

— Опять ты про это дело. А любовь? Чувства? Душевное влечение?

— К вам? Ну, вы, дедок, даете, — презрительно усмехается пассия.

Входящий в комнату Макс пугается, видя неподвижно застывшего Туманова с широко раскрытым ртом и вытаращенными глазами. «Неужели удар», — пугается он. Видя его реакцию, девушка разражается грубым тяжелым смехом.

— Что с ним? — кивает Макс.

Надя сквозь смех сообщает: «Озвездинел от большого чувства ко мне!»

— Рад за вас, — Макс ставит на столик несколько тарелок и поднос, на котором крупными кусками нарезаны колбаса, сыр, окорок и хлеб. — Больше в холодильнике ничего не нашел.

— И кетчупа нет?

— Есть.

— Давай сюда, — по-хозяйски приказывает девушка.

Макс покорно отправляется на кухню.

Туманов приходит в себя. Осуждающе смотрит на свою пассию.

— Какие вы нынешние — не романтические. Твое счастье, что встретила меня. А то ведь о высоких порывах души знала бы по кинофильмам.

— Согласна, согласна. Не пугай нас. Хватит тебя кондратий, потом хлопот не оберемся.