Охота на пиранью

м себя сдерживал, лишь постукивал пальцами по рулю и гнусаво напевал:

Вот приходит весточка, весточка из лагеря,

говорилось в весточке, что в разливе рек,

сговорив друзей с собой и убив конвой,

ваш сыночек Витенька совершил побег...

Встрепенулся, глядя вперед:

– Бдят, волчары... Живо, гвардия, развалились на заднем сиденье, как хозяева жизни! Надия, ногу на ногу, юбку к талии, пиво лакаем из горла, ноль внимания, фунт презрения ко всему, что ростом ниже!

Наугад сунул в прорезь первую попавшуюся кассету, прибавил громкости. Впереди показался белый бетонный домик с освещенными окнами. Рядом – две машины, развернутые радиаторами к трассе, людей не видно, но кто-то в фуражке сидит у окна, ссутулившись в безнадежной позе удрученного долгом и служебной рутиной околоточного в невысоких чинах. Мазур видел, что сидящий поднял голову, всмотрелся, но «мерседес», держа под шестьдесят, пролетел мимо, оглашая окрестности разудалой мелодией ламбады, словно призрак из другого мира, красочного и яркого.

Обернувшись, Мазур долго смотрел назад сквозь тонированное стекло, но дорога оставалась темной, настигающие огни фар так и не вспыхнули сзади.

Крест отобрал у Нади бутылку, жадно высосал и вышвырнул в окно, выжал газ, и короткий стеклянный хруст словно унесло назад порывом шквального ветра. Вспыхнул дальний свет, они летели в черном туннеле со стенами из размыто мелькающих стволов сосен, временами машина жалобно звякала сочленениями на невидимых выбоинах, немыслимых в родном фатерланде.

– Открывайте пивко, открывайте, – ожил Крест. – Расслабляться особенно не стоит, вредно это, ежели раньше времени, а по глоточку легкого не помешает... – Он торопился, глотая слова, чуть надрывно веселясь. – В семь пятьдесят пойдет «Байкал», только на него мы вряд ли успеем, а вот на читинский из Москвы – очень даже запросто, мест сейчас навалом, отпуска-то кончились, да нынче народ не больно-то и в отпуска ездит... А когда сядем в поезд, грешен, стаканчик себе набулькаю и осушу одним махом, нервишки промыть...

Мазур протянул Ольге открытую бутылку. Она взяла, не глядя на него, никак не отреагировав, словно приняла пиво от робота.

Сидела выпрямившись, глядя перед собой. Мазуру пришло в голову, что она до сих пор верит, будто Карабаса они пристукнули из-за п р о и с ш е д ш е г о. И не объяснишь ведь, потому что объяснение по меркам нормального мира еще жутчее...

А в общем, если копнуть, ничего особенно сложного не произошло – Ольга просто-напросто окунулась в его мир. И это ее не сломало, а и з м е н и л о – как всякого, кто побудет там достаточно долго и ухитрится не погибнуть и не сойти с ума. Отличие только в том, что Ольгу туда жизнь загнала совершенно случайно, – впрочем, и он не мечтал с пеленок о потаенной карьере «морского дьявола», так что снова начинается сплошная философия, в поисках переломной точки рехнуться можно. Хорошо еще, что есть спасительное слово – экзистенциализм. Весь мир против тебя, впереди пятьдесят лет необъявленных войн,