Дикая стая

—

Все мечтают

материк, только

кого получается.

держит,

—

заработки. А в результате все до пенсии скрипят. За потом никого здесь не удержишь. Так и получается, что у нас на северах самая низкая смертность. Вот ко мне теща приехала помочь с ребенком. Так поверишь, умудрялась и работать. Да! Ей уже пеней пересчитали. Еще бы! Семь лет прошло. Ребенок уж в школе, а теща домой и не спешит. Второго роди предлагает нам. Она все свои деньги на книжку кладет, а работает уже на полторы ставки бухгалтере в банке. Конечно, не перегнулась, а получает так, что мне и не снилось. На материке в таком возраст" кто ее в банк возьмет? Тут, наоборот, довольны: опыт большой, знания и никаких санаториев и прочих льгот не требует, рада тому, что имеет.

—

Но это ж теща! — сморщился поселенец,

как

от зубной боли.

—

У тебя тоже была теща? — спросил Стас.

Гоша выдал такой фонтан брани, что даже машина заглохла и никак не хотела заводиться. Стас вывалился из машины, переломившись от хохота пополам.

—

Ну, ты — виртуоз!

—

А что я ослеп? Когда мой кент по дурной прыти женился, у него баба с

тещей

оказались в одном патроне. Раньше

мы с ним

бухали, где и как хотели. А тут эти лохмоногие «параши» паханить вздумали. Отворили пасти, как могилы, и поливают, шмонают совесть, мол, как смеешь, козел, в таком

виде

к молодой жене

возвращаться? Ну

и что,

если

у кента ширинка оказалась нараспашку?

Жарко было!

Вот и

проветрил

по пути!

Иль приметили засос на

шее. Что с того? Это ж не

триппер,

ни

беременность!

Могли б и не

заметить, если такие культурные!

А

то

увидели следы

помады на плече, устроили истерику.

Я кенту

предложил снять штаны

и

показать обеим,

сколько там

следов помады поставили. Весь

бардак расписался! А на

главном сама бандерша точку

поставила и не велела кенту смывать до следующего захода. Так он в пивнушке свой хрен за «бабки»

мужикам показывал. Им до смерти столько орденов Ни получить. Вот я и говорю, люди деньги платили,

1

зависти сохли, а вы его барахло за дверь швыряли, мокрожопые мартышки! Иль не дошло до вас, кик к нам, мужикам, относиться надо? Вот именно! Целовать во все места без перерывов и выходных,

а

тем более тещам! Для них у всех мужиков задницы имеются. Не зря их называют тещиным лицом!

—

Как тебя живым оттуда выпустили?

—

Я им свое расцелованное хозяйство показал, сказал, что у кента втрое больше, без единого просвета. Ну, они, понятное дело, в крик. Мол, вон отсюда оба. А как, ежли я — на ногах, а кент — на рогах? Заснул он у порога. Как выкинешь? Сразу украдут. Мужик в наше время в дефиците. Напомнил этим уродкам, ну, и брякнул, мол, пусть поспит, а утром заберу его.

—

Ну, и как? Забрал?

—

Хрен там! Они кента в самую дальнюю комнату уволокли, печати ему ставили. Ага, аж встать не смог. А меня тоже не обделили, не обошли вниманием. Теща приласкала утюгом. У меня не только уши опухли… С тех пор не тусуюсь с женатыми кентами, особенно у кого на прицепе теща! Я для них ничего не пожалел бы, ни одной обоймы.

—

Куда ж их денешь, они — тоже матери, — повернулся Стас к окну и сказал: — Вылезай, приехали!

Стас лишь на минуту зашел в кабинет к начальнику рыбинспекции и, выйдя, оставил дверь приоткрытой, кивнул Гоше, чтобы тот тоже прошел в кабинет.

Поселенец вошел так, словно бывал здесь и раньше. Поздоровался, представился.

—

Скажите, Корнеев, вы имеете представление

о

работе в нашей системе? — спросил Гошу начальник рыбинспекции Александр Иванович Назаров.

—

Слышал всякое.

—

Не боитесь?

—

Я и сам рыбак. Из других морей ловил, — усмехнулся Корнеев.

—

Сколько вам еще отбывать на поселении?

—

Четыре зимы.

—

А у нас справитесь?

—

Как два пальца! Наша рыбалка была покруче потому многие не вернулись. А я хочу воротить живым. Если не повезет, ну, значит, не судьба!

—

С оружием умеете обращаться?

—

С любым, — ответил уверенно.

—

Лодку, катер водить сможете?

—

Хоть самолет угоню!

—

Браконьеров не испугаетесь задержать?

—

В «малине» и на зоне от десятка умел отмахнуться, а поселковые вообще слабаки.

—

Сумеете забрать у них лодку, снасти?

—

И самих в придачу привезу и сдам!

—

А если вас ранят?

—

Много раз пытались, и менты тоже, но я живой! — рассмеялся Гоша.

—

За что получили срок?

—

Фартовал! — выпалил поселенец и уточнил, — за воровство судили! Так суд сказал. Ну, да как смотреть на все. Мы заколачивали на жизнь! На нормальную. А у нас нигде не платят так как надо. На грошовый оклад нынче никто не дышит. Давиться картохой и хлебом никого не заставишь. Вот и ищут приработок мужики, кто какой, чтоб прокормиться, чтоб портки с задницы сами не падали. Ведь до чего довели народ, только гляньте! Старики на свалках хавают, «зелень», которой повезло выжить, прости» кует и ворует. Другие тоже норовят стыздить то, что плохо лежит. А как иначе? Я тоже не с добра, с голодухи в «малину» нарисовался. Там все такие были. У нас, если не сопрешь, с голодухи откинешься.

—

А как же у нас собираетесь работать?

—

Чего проще! Для себя мне никто не запретит поймать рыбу. На день двух хватит. На хлеб и картоху.

Получка будет, — не успел Гоша закрыть рот как Назаров встал и, подойдя к двери, выглянул в коридор.

Там было пусто. «Ну и подбросил кадра Рогачев! Самого отпетого к нам в инспекцию! Мы кристально честных берем, а Стас какого-то бандита решил подсунуть! С чего бы так подгадить вздумал? Иль дурнее себя ищет?» — думал Александр Иванович и, выглянув в окно, увидел Стаса, позвал его. Георгия попросил выйти в коридор, подождать там окончательного итога.

Едва Рогачев вошел, Александр Иванович чуть ни набросился с кулаками на него.

—

Ты кого приволок? Тюремного старожила?! Мне инспектор нужен, а не ворюга! Его еще не приняли, а он уже все обмозговал. И воровать не отучится. Стакнется с вашими браконьерами, и не только рыбу, да и нас с тобой пропьет забулдыга!

—

Успокойся, Саш! Гошку я знаю как свои пять пальцев. Базарить любит, но в том его беда! У всех нормальных людей язык во рту растет, у Корнеева — из задницы. Отсюда все беды мужика! Вот и мне тарахтел, что без водки не сможет дышать, а ни я, ни участковый ни разу бухим не видели. С бабами не засекли, хотя брешет о них как наипервейший кобель. За все время ни единой драки и ссоры. Работал водовозом без замечаний. Я не поверю, что Гошка сдружится с поселковыми. Скорее, наоборот. Удалится от них вовсе. Он привык к одиночеству и слишком дорожит им. За свое горло вырвет любому. Уверен, через месяц назовешь его лучшим инспектором района. Помянешь мое слово! Я в этом

уверен!

— говорил Рогачев.

— Стас,

он же половину поселковых перестреля

если

Ты только

этого

—

Сань,

мы

тобой

много лет

считаешь,

подложу?

—

Но ведь он — вор! — не унимался Назаров.

—

В прошлом. В нашем поселке за все время в таком не замечен и не пойман, хотя был вхож во все дома!