Предупреждение путешествующим в тумане

— Разве это секрет?

— Нет, что вы. Просто мне жаль, что вы об этом узнали.

— Почему?

— Не хотелось бы, чтобы думали обо мне плохо.

— А я не думаю. Даже стараюсь, а не могу, — она тряхнула головой. — Вы меня напоили, и я говорю всякие глупости. Только потому, что напоили, а вовсе не из-за ваших расчудесных глаз.

— Я так и подумал.

— А зря. Никогда не верьте пьяной женщине.

Я наклонился и погладил ее по руке.

— Ну вот, — она притворно нахмурилась, — начинается…

— Марина, — я погрозил ей пальцем, — говорят, вы большая сплетница.

— Кто говорит, — она невозмутимо посмотрела на меня, — тот и сплетничает.

— А вы знаете, из-за чего в четверг поссорились супруги Бессоновы?

— Догадываюсь. Нинка была вне себя, когда узнала про кольцо.

— Зачем вы ей рассказали?

— Один мой знакомый, — последнее слово она произнесла как-то смущенно, — собирается сделать мне подарок. Не какую-то шмотку, а что-нибудь серьезное. Девочки из клинического были в курсе — я ведь там работала раньше — и сказали, что Бессонов продает кольцо… Я догадалась — тут нечисто. Все ведь знали, что у него в последнее время… Мне Нину стало жалко.

Он ее ни во что не ставил.

— А что это за щедрый знакомый, — я почувствовал, меня это сообщение задело, — который оставил вас сегодня в одиночестве?

— Мы встречаемся скоро уже три года, — сказала она просто, — а сейчас он занят по работе. Теперь давайте сварим кофе. Ведь гулянка продолжается?

…Я разглядывал наши отражения в черном стекле и думал…

Мысли были смутные, они словно гладили по растрепанным нервам. Посмотрел на часы.

— Уже поздно. Наверное, мне пора.

Она тоже поднялась, подошла ко мне и вдруг положила руку на плечо.

— Странный день рождения получился, — сказал я.

— Странный, — кивнула она. — Только я его не забуду. И вы тоже, хорошо?

4. ПОНЕДЕЛЬНИК

День мрачный, даже во время отпуска.

Все было бы ничего, но утром, когда я намыливал перед бритьем щеки, словно кто-то проорал над ухом: «Дикая охота!» Я порезался и, прикладывая тампон с одеколоном, повторял про себя: «Дикая охота… дикая охота». Сочетание слов мне нравилось.

Психически я абсолютно здоров, не волнуйтесь. И с наследственностью все обстоит не хуже других. Дело в структуре мышления. Мой мозг крутил, крутил накапливавшиеся за последние дни факты, крутил где-то там, в подсознании. И теперь выплеснул наружу промежуточный результат. Лаконично и оригинально.

Дикая охота!

Ведь у каждого голова варит по-своему. У меня, например, со своей полное взаимопонимание.

Дикая охота! Злые всадники в разрывах быстробегущих туч. Небесные гончие псы, воющие среди бури. Застигнутый врасплох одинокий путник на перекрестке. Дикая охота, идет дикая охота, и мифический Один со своей свитой призраков и валькирий топчет тучи. Кому быть его жертвой?

Такие сказки рассказывали в старину. Я люблю сказки. И кое-что в них понимаю — в области намеков, надеюсь.

Например, что дикая охота уже в двух шагах от меня.

Конечно, я немного поэтизирую. Но интуиция подсказывает, что клыки первой гончей — еще немного — и сомкнутся на моей ляжке.

И вот подтверждение. Десять часов утра, а я сижу у двери в кабинет Сухоручко, вызванный, не в пример вчерашнему, по всей форме. Вызвали меня на десять пятнадцать. Я пунктуален.

Вхожу в кабинет, закрываю за собой дверь.

От былого благодушия у Сухоручко не осталось и следа. Он здоровается, кивает на стул:

— Присаживайтесь.

Потом он молчит, постукивает карандашом по столу и смотрит на меня. Неожиданно поднимается, подходит к окну.

— Это ваша машина возле афиши припаркована? — спрашивает он.

— Если красные «Жигули», то моя.

— А не она ли стояла под окном у Громовой позавчера утром? И отъехала за минуту до случившегося?

— Вряд ли. Я отдавал ее в ремонт — разбил фару.

— Фару? Вот-вот. Тогда она была с разбитой фарой. Тут такая любопытная подробность. Мы опросили слесарей в ремонтной мастерской — благо, одна в городе. И один признался — халтурил, менял часов в 10 утра фару у красных «Жигулей». В присутствии владельца.

— Но ведь в 10 утра, в субботу…

— Верно, в это время мы с вами мило беседовали. Но слесарь сказал — приблизительно часов в десять… Мы расстались в пять минут одиннадцатого. Плюс десять минут добраться до мастерской — если на машине. И если машина была под рукой.

Тогда все совпадает.

— Что за чертовщина! Я оставил машину в пятницу, а получил только вчера. Кстати, после вашего ухода мы еще сидели, разговаривали с Эдгаром.

— Охотно верю.

— И на том спасибо.

— Благодарите не меня, а собственные ботинки.

— Как это?

— Я обратил внимание на вашу обувь во время разговора. На улице была непогода, и они выразительно это подтверждали. Вы добирались пешком из гостиницы, и вряд ли этот маскарад был рассчитан на меня — наша встреча была для вас неожиданностью, я это заметил.

— Весьма приятной неожиданностью, — я усмехнулся.

Он поклонился в ответ, потом снова посерьезнел:

— Кто может подтвердить, что вы забрали машину в воскресенье? День выходной, только мы, грешные, не соблюдаем.

— Меня известили запиской. Деньги отдал сторожу, он был предупрежден. Такой — лысый как коленка.

— А, этот… знакомая личность. Почему вы выбрали именно эту мастерскую?

— Посоветовал некто Георгий Васнецов… Он, кажется, сотрудник мэрии…

— Как же, знаю, когда-то был крайним правым. Мы за него еще соседям «рафик» отдали — он у них играл. Мода на футбол прошла, городской команды больше нет. Жаль. А Васнецов в теннис теперь с мэром играет. Политически модная игра, скажу вам. Но это к делу не относится…

Сухоручко снова отворачивается к окну, и я вижу, как блестит материя на локтях его пиджака.

— Скажите честно, вы кого подозреваете? — спросил я.

Он поправил очки, поморщился:

— Видите ли, преступник труслив. Патологически труслив каждый человек, вынужденный что-то скрывать от остальных. Ситуация обязывает. И чтобы его секрет не раскрыли, он прячется в скорлупу лжи. И все время надстраивает эту скорлупу, надстраивает до тех пор, пока она его не раздавит. Так вот, именно исходя из этой патологической трусости, кто-то использовал вашу машину.

— Слесарь?

— Вряд ли. Слишком очевидно. Но как-то он замешан.

Может, давал кому-нибудь ключи? Но дело не в этом. Почему именно вашу машину? Совпадение? Вряд ли. Сделавший это знал, что владельцем машины является тот самый человек, с кем Громову видели в последний раз на людях. И на кого в первую очередь падет подозрение.

«Дикая охота, — подумал я. — Значит, меня травят довольно давно».

— Кто бы это мог быть, а? Как вы думаете? — спросил Сухоручко.

— Понятия не имею. Тут такая странная вещь… Насколько я знаю, возле дома Громовой в машину… в мою машину сел молодой человек лет девятнадцати…

— Откуда вы про это…

— Побеседовал с одним свидетелем, Лопаткин его фамилия.

— Вот как? Не сидели, значит, сложа руки? Рассказывайте дальше.

— Так вот, сел в машину молодой человек, а нашел я вчера на полочке для перчаток женскую пудреницу. Может, для отвода глаз?

— Куда же их отводить, если парня этого видели, и он об этом, я думаю, догадался. Да и вряд ли в его планы входило оставлять материальные свидетельства своего пребывания в вашей машине. Возле дома Громовой должны были оказаться в то утро вы, на этом-то все и строилось. Где эта пудреница?

Я достал и протянул следователю.

— Хорошо, проверим. Небось залапали ее?

— Не без того.

— Придется вам пальчики свои оставить. Чтобы мы могли своих от чужих отличить, — , он улыбнулся.

— А потом я смогу идти?

— Вы что, — он хмыкнул, — думаете, я сейчас достану из кармана наручники? Конечно, идите.