Предел терпения

Дом госпожи Бель располагался в "элитном" районе, или, как его называли мы, простые смертные, хуторе. За редким, очень редким исключением, здесь жили "сливки" общества - местные депутаты, предприниматели, торговцы и, разумеется, работники "гадюшника", то бишь сельской администрации.

Новые брусовые дома, вместо обычных в селе окон - стеклопакеты, как признак избранности. Печи из кухонь вынесены в пристройки: ещё бы, подвесные потолки тяжело отмываются от копоти. Подъезды к домам отсыпаны гравием, дабы "элита" ножки в грязи не запачкала. Ну и разумеется, местный шик - иномарка, стоимостью никак не меньше двух миллионов, у каждого гаража.

Возле дома госпожи Бель их было целых две. Ничего удивительного - статус обязывает, плюс неистребимое желание выставить напоказ свою исключительность. Этим она напоминает мне Майкла Джексона - кожа светлая, но внутри все тот же негр, только не признается в этом.

Я оставил машину неподалёку, в проулке, и прогулочным шагом направился к дому. Время за полночь и я не опасался, что меня кто-нибудь заметит - сельские жители привыкли ложиться рано.

Едва заметная в огромных воротах калитка даже не скрипнула, когда я потянул ее на себя. Чёрный, размером с пони, волкодав, даже не сдвинулся с места, лишь лениво махнул хвостом - ещё бы, он меня как-никак знает, пришлось бывать несколько раз. По дощатому настилу подошёл к крыльцу, зашёл в сени и прислушался. Тишина. Спит. Я на это надеялся. Ее муж, обрусевший немец, уехал в Красноярск на курсы повышения квалификации - как-никак начальник ДЭС. Да-да, в нашем захолустье не только сотовой связи нет, но и свет от дизеля. Ещё одно из многих, доступных этой весёлой семейке, мест для собственного обогащения. Так что Наина Михайловна сейчас должна быть одна, если, конечно, любовника не притащила. Хотя на мои планы нахождение ещё одного человека сильно не влияло.

Очутившись в доме, я, не останавливаясь, прошёл в дальнюю комнату, служившую спальней. Спит одна, разметавшись по огромной кровати. Обнажённая, в комнате еле слышно присутствует запах табачного дыма. Это я удачно зашёл - любовник свалил с полчаса тому назад, плюс-минус. Щелчок выключателя и комнату заливает яркий свет. Госпожа Бель резко садится на кровати, дряблые груди на мгновение подпрыгивают и бессильно падают на живот. Растерянно оглядывается вокруг сквозь прищуренные веки, замечает меня и лицо приобретает привычное надменное выражение.

- Что ты здесь делаешь? - голосом, насквозь пропитанным высокомерием, спрашивает она.

- Добрый вечер, Наина Михайловна. Или лучше сказать, доброй ночи тётушка? - с издёвкой произношу я и достаю "Глок". - Хотя для вас он не совсем добрый, точнее, совсем не добрый. Вставай!

- Что ты себе позволяешь? - взвизгнула она. - Да я тебя...

- Заткни пасть, тварь, и делай что тебе велено, иначе, клянусь богом, без колебаний вышибу тебе мозги.

Видимо в выражении моего лица было нечто такое, отчего эта, немолодая уже женщина, выпрыгнула из кровати словно молодка, опаздывающая на свидание.

- Что дальше? - дрожащим голосом спросила она.

- Для начала оденься, - я с брезгливостью посмотрел на голое тело. - От вида этой фабрики по производству целлюлита блевать тянет. Затем берёшь сумку и собираешь вещи. Заодно документы, деньги, кредитки. В общем все, что необходимо для путешествия.

Управилась она довольно быстро - минут за пятнадцать. Бегала по дому, что-то хватала, затем бросала, снова хватала, в общем, создавала беспорядок. То, что надо: налицо спешные сборы. Заставлять ее писать прощальную записку я не стал - это не было в стиле госпожи Бель.

Дождь усилился и это было совсем хорошо - в селе знали, что Наина Михайловна ни за что не сядет за руль в такую погоду. Так что оставшиеся у дома машины не вызовут ненужных вопросов.

Завернув за угол, мы подошли к оставленной мною "Газели". Повинуясь едва уловимому движению пистолета, Бель села на пассажирское сидение. Я занял водительское место и мы отправились в последнее для Наины Михайловны путешествие.

Я подъехал как можно ближе к вырытой мной несколькими часами ранее яме. Вылез из машины, жестом приказав пассажирке сделать то же самое, подвёл к краю и, указав на железный ящик, лежащий на дне, произнёс:

- Лезь!

- Нет, - пятясь, прошептала она. - Я этого не сделаю и тебе меня не заставить.

- Как хочешь, - пожал плечами я и поднял "Глок". - В таком случае я прострелю тебе колено. Поверь, это и вправду больно, а учитывая калибр и расстояние, будет не дырка - ногу оторвёт на хер. Так что лучше тебе послушаться и добровольно спуститься в этот чёртов ящик.

Преувеличение огневой мощи пистолета подействовало. Она знала, что я выполню угрозу - это было видно по ее лицу. Спрыгнула вниз и села, поджав ноги. Слезы вперемешку с дождём мокрыми дорожками стекали по щёкам. Ей было не просто страшно, она тряслась от ужаса. Возможно, именно это испытала моя жена в тот момент, когда...

- Видишь скобу сбоку? Продёрни в неё и надень, - сбросив ей наручники на длинной цепи приказал я и, когда она выполнила, продолжил. - Знаешь, ещё совсем недавно я собирался просто, без затей, убить тебя. Перерезать горло как свинье, но, поразмыслив, понял - ты этого не заслуживаешь. Я хочу, чтобы ты в полной мере ощутила приближение смерти, поняла ее неотвратимость.

- Но в чем ты меня обвиняешь? - простонала эта особа, ещё недавно чувствовавшая себя всесильной.

- В чем? - горькая усмешка исказила моё лицо. - В том, что ты якобы окружив лаской племянницу, втёрлась в доверие, а затем нанесла удар, последствия которого затянули на ее шее петлю. Признай, ведь это ты дала коллекторам номер телефона ее матери?

- Да, но я не думала...

- Вот именно, что не думала! - перебил я. - Просто пакостила по своему обыкновению. Ты предпочла забыть о том, что девочка с детства боится свою мать, что она после каждого нового скандала несколько дней приходит в себя, вздрагивая от раздавшихся во дворе чьих-то шагов. Ты, сука, убила ее, практически своими руками накинув верёвку. На тебе даже большая вина, чем на ком-нибудь другом. Я вынес приговор - ты виновна!

Но хватит, сейчас я расскажу, что тебя ждёт. Этот ящик звуконепроницаем и герметичен и когда я тебя закрою, кричать бесполезно. Через какое-то время выдыхаемый тобой углекислый газ вытеснит кислород, но у тебя будет время, чтобы выбраться.

Это дыхательный аппарат - как он работает, разберёшься. Это индивидуальная аптечка, секцию номер два в которой занимает обезболивающее. Далее, жгут - очень нужная вещь в данной ситуации. Фонарик незаменимая вещь в темноте. И, наконец, самое главное - аккумуляторная электро ножовка.

- Чтобы перепилить наручники? - дрожащим голосом спрашивает она.

- Не советую - полотно сломаешь. Продолжим инструктаж. Итак, когда я закрою крышку, снаружи ее открыть будет невозможно, только изнутри. Видишь вон тот рычажок? До него тебе сейчас не достать ни ногой, ни рукой. Но! Выход есть. Берёшь жгут, перетягиваешь руку пониже локтя, затем вкалываешь себе обезболивающее и отпиливаешь кисть ножовкой. Все, останется только открыть крышку и ты свободна.

- Да ты сумасшедший! - в ее голосе сквозил ужас. - Ты точно псих!

- А ты сомневалась? Ладно, пора заканчивать. Через три часа, если крышка будет закрыта, я тебя закопаю, можешь даже не сомневаться.

- Стой! Не надо! Я все для тебя сделаю, все, что захочешь...

Толкнул крышку ногой, и она захлопнулась, обрывая истерические крики. Принёс из машины лопату - я не собирался ждать ещё целых три часа.

*****

Темно. Страшно. Стенки ящика будто сдвигаются, грозя раздавить. Этот урод где-то здесь бросил фонарик. Где же он? Кое-как извернув руки, Наина Михайловна нащупала пластмассовый корпус и нажала на кнопку. Яркий свет залил узкое пространство. Гроб, самый настоящий гроб, обшитый изнутри звукоизоляционным материалом. Тесный, не повернуться и до защёлки не достать, пока не освободишь руки. Он что, на полном серьёзе думает, что я воспользуюсь пилой? Никогда! Меня найдут - не могут не найти, ведь впереди такие перспективы.