Террор Бешеного

— Извините, но напоминаю, что вы же лично командировали его в Омскую дивизию, — осторожно отметил помощник.

— Он что, еще не вернулся? — Генерал сделал и ид, что все помнит, хотя действительно совсем упустил из виду, что несколько дней назад отправил Воронова в Омск.

Дело в том, что на командование одной из воинских частей, расположенных под Омском, поступили жалобы из общественной организации «Материнский фонд защиты военнослужащих». В этой воинской части произошло несколько странных смертей новобранцев. Свидетельства смерти каждого были словно написаны под копирку: «Умер от острого гнойного перитонита» или «покончил жизнь самоубийством».

прибудет в порт назначения с большим опозданием. Сначала он узнает об опоздании самолета, после чего придет новость о том, что «объект» на борту отсутствует. Он не поверит и потребует у Москвы подробных объяснений. Во всяком случае, я бы на его месте именно так и поступил.

— А знаешь, очень даже может быть, — согласился Богомолов и вдруг весело воскликнул: — А мы Тиму Роту еще больше мозги запудрим!

— Каким образом?

— А пускай он еще получит и от Колокольникова «ценное» послание, что интересующий его «объект» вылетит в Нью-Йорк завтра, во вторник.

— Так это сообщение придет позже того, где говорится, что он уже вылетел в Будапешт. Разве Колокольников не знает об этом?

— Знает, не знает — какая разница? Пусть они ломают голову над тем, куда он вылетел или вылетит. Именно это я и хотел сделать до захвата группы, а сейчас… Они рано или поздно должны же доложить об исполнении приказа или о его провале.

— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен! — заговорщически прищурился полковник Рокотов.

— Или о том, что искомый «объект» ими пока не обнаружен, — машинально подтвердил генерал. — То есть когда будапештский самолет прилетит без него. Да у Тима Рота сдвиг по фазе произойдет, — рассмеялся генерал, довольно потирая ладони. — Кто это сделает? Кто сообщит?

— Так Колокольников и сообщит, — усмехнулся полковник.

— А откуда он знает, что за Мануйловым послана группа? — не понял Богомолов.

Комиссия Министерства обороны, направленная туда, не обнаружила каких-либо нарушений, но матери погибших не захотели мириться не только с диагнозами врачей, но и с выводами министерской комиссии и продолжали жаловаться во все инстанции. Дело приобрело широкий общественный резонанс и вот-вот могло привести к очередному международному скандалу и шумихе по поводу вечного нарушения прав человека в России. С учетом предстоящих визитов нового Президента в страны Европы это могло негативно отразиться на его имидже и сказаться на результатах поездок.

Несколько дней назад Богомолову позвонил Щенников, глава Администрации Президента, и, ссылаясь на запрос депутатского комитета по обороне, попросил подключиться к этому делу и «разобраться со всей строгостью». Отказаться было невозможно, и после недолгих размышлений Богомолов послал в злополучную часть майора Воронова…

— Когда он возвращается?

— Командировка выписана до пятницы, а там… кто его знает… — пожал плечами Рокотов.

— Как только вернется — сразу ко мне!

— Хорошо, Константин Иванович.

— Вот и ладненько. Соедините-ка вы меня с моей благоверной: как там мой «крестник» поживает-чувствует.

— Было бы что плохое, уже бы позвонили.

— И все-таки…

— Как скажете, Константин Иванович, вы начальник! — деланно зевнул полковник.

— Не ерничай, Миша. Тебе это совсем не к лицу Кстати, а где мой племянник? — неожиданно спросил генерал.

— Сам не понимаю, куда пропал. Звоню-звоню, но никто не отвечает.

— Загулял, видно. Здесь такие дела творятся, а он…

— Представляю, как он переживать будет, когда узнает… На проводе ваша супруга, Константин Иванович, — провозгласил он торжественно, протянул трубку и вежливо спросил: — Я могу быть свободным?

— Иди, шут гороховый, — с улыбкой подтолкнул его генерал. — Слушаю, дорогая! Как там мой «крестник»?..

Следственные разборки в Омске и Москве

Майор Воронов, получив задание Богомолова, первым делом обратился в обычную кассу «Аэрофлота», где с удивлением обнаружил, что билеты есть только на рейсы в конце недели: именно в эти дни в Омске проходит какое-то совещание нефтегазовых корпораций, и все рейсы в этом направлении забиты до отказа. Это Воронова никак не устраивало. И он решил использовать свое служебное положение.

Для командировки его снабдили серьезным документом руководства ФСБ, гласившим: «Всем службам Министерства обороны, главам администраций Омска и Омской области. Оказывать всяческое содействие майору Воронову, выполняющему важное государственное задание. Все расходы, связанные с оказанием содействия, списать за счет внутренних резервов».

Недолго думая, он связался с руководством военно-транспортной авиации и попросил переправить его в нужную воинскую часть, расположенную в Омской области. Сначала его попытались «футболить» по инстанциям, но, когда прочитали «грозную бумагу», посчитали, что гораздо разумнее «оказать ему содействие». Со всей возможной в такой ситуации любезностью Воронову сказали, что улететь он может даже сегодняшней ночью. Правда, предупредили, что с комфортом на этом транспортном самолете нешибко. О комфорте заговорили в надежде услышать его отказ. Воронов едва не рассмеялся на эту бесхитростную уловку: как бывший десантник, он столько раз летал на транспортных самолетах, что и сосчитать трудно.

Когда Андрей приехал на военный аэродром в Кубинку, самолет уже был загружен: в грузовом отсеке, едва ли не под завязку, были уложены какие-то ящики, тщательно укрепленные специальными такелажными тросами.

Поднявшись по довольно шаткому сооружению, называемому, видно в насмешку, трапом, Андрей вошел внутрь самолета, сунул под крепления свой чемодан, преодолел еще одну лесенку и оказался в пассажирском отсеке, рассчитанном на три, максимум на четыре человека. Во всяком случае, стационарных; металлических авиакресел там было всего три. Еще; имелось дополнительное: откидное, как в кинотеатрах.

Когда Воронов вошел в отсек, там уже находилось пять человек: причем пятый уселся на каком-то деревянном ящике, в буквальном смысле втиснутом в это тесное пространство. Чтобы поставить еще какой-нибудь ящик, и мечтать не приходилось. Только теперь Воронов понял хитрую усмешку подполковника ВТА, не обещавшего комфорт. Придраться было не к чему! Все в пассажирском отсеке были военные, да к тому же каждый из них был выше его званием. Трое — сидевшие в креслах — полковники и двое — подполковники. Тот, что устроился на ящике, был примерно одного возраста с Вороновым. При его появлении все не очень ласково взглянули на него: Андрей догадался почему — он был в гражданской одежде.

— Добрый вечер всем, — дружелюбно проговорил Андрей и представился: — Майор Воронов.

За всех ответил подполковник, сидевший на ящике:

— Привет, майор! Подполковник Булавин. — В его голосе явно звучало сочувствие.

Остальные молча кивнули, никак не среагировав, кроме одного моложавого полковника, как-то странно взглянувшего на него.

— Присаживайся, майор! — предложил Булавин, пытаясь хотя бы чуть-чуть сдвинуться в сторону, но колени остальных столь плотно заполняли пространство, что для Воронова высвободилось не более двадцати сантиметров.

— У меня есть идея получше, — с улыбкой произнес он. — Встаньте-ка, пожалуйста… — Булавин удивленно переглянулся с остальными, а Андрей добавил: — Не беспокойтесь. Доверьтесь мне.

Пожав плечами, тот встал, Андрей подхватил его «сиденье» и вышел.

— Ну все, Юрка, три часа стоять будешь за компанию с этим чудным майором!

— ухмыльнулся самый старший по возрасту седовласый полковник.

Остальные дружно рассмеялись, а его коллега по званию, обративший на Воронова внимание ранее, заметил:

— Никогда не верь этим выскочкам.

— Вы что, знаете его? — спросил седовласый с некоторым удивлением.