Безумие

Да, а вот это — не сон. Впереди вполне знакомая картина. Бетонные блоки с амбразурами, мешки с песком, «змейка» из надолбов. А над всем этим на очень длинном шесте гордо реет зеленый флаг с черным волком.

Нет, конечно, иллюзий никаких и не было. Глупо было удивляться. Это не 96-й год. Хотя, быть может, три года назад именно над этими бетонными блоками развевался триколор. И на посту стояли несчастные полуголодные ребята в мешковатой форме российской армии. Или гораздо более счастливые и сытые менты. Странно устроена человеческая память. Сейчас, видя эту «зазеркальную» картину — бывший российский блокпост с зеленым флагом и черным волком — я вдруг вспомнил события трехлетней давности…

К Новому, 1996 году наше начальство задумало сделать документальный фильм «Новый год в Грозном». По замыслу три съемочные группы должны были отправиться в Чечню снимать встречу Нового года. Одна — в войска, другая — к боевикам, а третья — на улицы ночного Грозного.

Первая группа справилась с задачей легко — московский офис хорошо поработал, заранее согласовав все с военными.

У второй тоже все получилось — ее возглавлял Ильяс Богатырев, человек, имевший с Чечней очень тесные отношения. (Внимание — именно журналистские отношения, и никаких более, вопреки грязным намекам, которые появились после его похищения. Но это уже другая история, и произошла она позже.) Эта группа встречала Новый год вместе с Дудаевым.

А мы с оператором Сережей Плужниковым составили третью группу. И у нас произошел облом. То есть это я сначала думал, что облом. Потом выяснилось, что это — удача. Но — потом. А начиналось все вот как.

Прилетели мы днем 31 декабря в Минводы. Оттуда до Грозного часов пять езды. Теоретически это нормально. Все можно успеть. Но — теоретически. Задумка с нашей, третьей, группой пришла в головы начальства в последний момент. Никаких согласований сделать не успели. «А зачем, вы же не в войска, вы же в город едете». Спорить было бесполезно. У штабных, то есть тех, которые в офисе сидят, у теплой батареи, всегда все просто — не им же корячиться. Положились на нашу находчивость (знакомо уже, правда?). Короче, полетели по опыту на авось.

В аэропорту Минвод нашли «чеченскую» машину. Я знал, где их искать — в самом конце длинного ряда извозчиков. Сумму называть не буду — не поверите. Телевидение вообще дорогое дело. Водила — пожилой чеченец из Грозного. Как звали, не помню.

До самого Грозного доехали без приключений. Если не считать огромного числа остановок — блокпосты. Поэтому, когда подъезжали к цели, на часах было 23.30! Полчаса до Нового года! Через полчаса мы должны включить камеру и снимать… Что? Этот вопрос я задавал еще в Москве. Фейерверки, шампанское, радостные интервью со счастливыми грозненцами? «Снимай, что увидишь», — ответили мне. «Хорошо, фейерверки я вам точно гарантирую», — злорадно ответил я. Кажется, не поняли.

А теперь главное. Примерно за месяц до описываемых событий начались особенно дерзкие ночные нападения на федералов, и командование Объединенной группировки запретило передвижение гражданских автомобилей в темное время суток. И разрешило войскам открывать огонь по нарушителям без предупреждения. А темнеет в это время года часа в четыре. Так что то, что мы вообще смогли приблизиться к Грозному, было новогодним чудом. Но чудо закончилось ровно за полчаса до Нового года.

Кругом кромешная тьма. Где-то впереди — Грозный, тоже погруженный во тьму. Но перед ним — блокпост, это мы точно знаем. Ночное небо озаряется вспышками осветительных ракет. И отовсюду — стрельба. Трассерами в воздух. Войска уже празднуют.

Вдруг грохот пулеметной очереди раздался близко и прямо перед нами. Это уже по нам. Точнее, над головами. Это приказ остановиться. Следующая очередь будет на поражение.

Водила дал по тормозам, слегка занесло, и автомобиль замер посреди дороги. Как на ладони. Думать было некогда. Я бывал в разных ситуациях, но ночью, в запрещенное время, оказаться под дулами взвинченных федералов… Я правда не знал, что делать. Точнее, я не знал, как НАДО себя вести. И потому заорал первое, что пришло в голову:

«Быстро гаси фары и включай свет в салоне!!!»

Просить его дважды не пришлось. Так, что дальше? Сидеть и ждать? Чего? Когда у них нервы не выдержат? Расколошматят. Выскакивать из машины и разбегаться по кустам — еще хуже. Поверьте, я совсем не герой — просто ничего лучшего не придумал:

«Сидеть в машине, я иду к ним, а ты, Серега, снимай».

Выхожу. Темнота — глаз выколи. Иду прямо — туда, откуда стреляли. Редкие далекие вспышки ракет позволяют различить смутные контуры какой-то конструкции там, впереди.

Они же в дым пьяные уже и на нервах! Что им стоит шмальнуть по моей одинокой фигуре, наверняка хорошо различимой на фоне освещенного изнутри автомобиля. Они же не знают, что я — это я. Мало ли кем я могу быть? И вообще, имеют право. И пьяные… И тут — ужас! Я понимаю, что сжимаю в кулаке перчатки. Но они-то не знают, что это — перчатки. Они сейчас решат, что это — граната. И все! Что делать — сунуть за пазуху? Еще хуже. Они это увидят и точно шмальнут. Единственное верное решение — уронить их на землю не глядя. Показать, что руки свободны. Так и делаю. Сколько метров прошел — не знаю, но «это» уже близко.

Из темноты раздался голос — надтреснутый и… истеричный, что ли:

«Стоять! Кто такой?!»

Пытаюсь объяснить спокойно, внятно, доходчиво. Руки над головой.

«Бегом сюда! Быро!»

Бегу «туда». В темноте налетаю на чью-то подставленную ногу, потом мордой — на кулак, потом мордой же — на стену. А потом лежу на земле лицом вниз, а чьи-то руки меня обыскивают. Довольно обидно, но куда лучше, чем могло бы быть.

Это был новгородский ОМОН. И никуда мы уже не поехали. Первое знакомство было коротким — довольно быстро разобрались, кто я такой, и вежливо объяснили, что дальше не пустят, потому что дальше — хана. В самом городе точно подстрелят, и никакой очереди над головами не будет. Это они — добрые, а там… На мой, как мне казалось, весомый аргумент, что очень надо снять встречу Нового года на улицах Грозного, синекамуфлированные люди ответили хохотом. Смысл хохота сводился к тому, что если мы сунемся в город, то нам светит только встреча старого Нового года. В моздокском морге в качестве трупов. Юмор… Я заметно расстроился. Но ребята были и вправду добрые. Похлопали по плечу и сказали, что обеспечат мне классные съемки прямо здесь. Водки, мол, достаточно.

Потом я вприпрыжку, уже не таясь, побежал к моим изумленным товарищам. Автомобиль был поставлен на парковку рядом с БТРом — уютно смотрелся, и мы начали… Работать… Встречать…

Мы снимали все подряд — разговоры, тосты, байки, оценку бойцами ОМОНа международной и внутренней обстановки. Рыжего котенка, спящего в перевернутой каске. Материал явно получался.

Потом один из них предложил выпить за мое здоровье. Лично за мое. Я удивился.

«А я, — говорит, — тебя на мушке держал. Командир, говорю, можно стрельнуть? Не разрешил. А так хотелось…»

Это уже не журналистская, это личная удача: выпить с человеком, который «так хотел тебя стрельнуть». Разумеется, ответный тост я остроумно предложил за командира, который «не разрешил».

Праздник удался. Поработали. И отпраздновали. Водка была так себе, бесланская (не было еще тогда никаких ассоциаций), но ее было много. Стол ломился от сала. Ну, еще было немного тушенки и помидоров.

Потом было утро. Вы понимаете — утро первого января, бесланская водка накануне. Я лежал на любезно предоставленном сине-камуфлированном бушлате и думал, что чего-то не хватает в моем репортаже.

— Мужики, а с пивом у вас как?

— А пиво только в городе, на рынке.

— А если сгонять? (Ничего себе заход, правда?

Сгонять! Люди тут конституционный порядок наводят, а я им — сгонять.)

— Да денег нет.

— Спонсирую!!! (Я так был обрадован, что мое дикое предложение не вызвало адекватной реакции!) Спонсирую! «Один+» — богатый канал!