Холодное солнце

Власть нуждалась в золотом запасе, и Блюм понимал эту нужду. Понимал и готов был положить всех вверенных ему людей – тогда это еще были люди, а не контингент – на алтарь золотодобычи, удовлетворяя все возрастающие потребности кремлевских мудрецов.

Потом, когда система рухнула, Блюм не растерялся и ловко организовал свою фирму.

О, это была вовсе не старательская артель!

Это был проект века!

И хотя золотоносные жилы были почти целиком выбраны и с точки зрения властей не представляли интереса для экономики «обновленной свободной России», Блюм остался именно здесь.

По-видимому, он что-то знал об этих краях. Что-то потаенное и, как оказалось, весьма соблазнительное для крупного капитала, который, как известно, умеет считать деньги и обожает сверхприбыль.

В общем, Блюм съездил за кордон и кое-что блескучее там продемонстрировал. После этого акулы бизнеса – крупнейшие инвесторы – без долгих раздумий вложились в до нуля выработанное золоторудное месторождение, и деньги хлынули к Илье Блюму зеленым потоком.

Блюм что-то знал об этих краях…

Старожилы говорили о какой-то темной истории, о каком-то открытии, которое якобы сделал местный геолог и которое всеми силами, используя связи в Москве и Питере, не пропускал в свет энергичный Илья Борисович. А потом и вовсе присвоил его себе. Но прежде тот геолог сгинул: не то утонул, не то улетел на Луну.

В тайну была посвящена также маленькая группа исследователей – людей, приехавших сюда со всей России работать по контракту. Им строго воспрещалось говорить с кем-либо из посторонних о том, чем именно они занимаются в своей лаборатории, находящейся в здании-бункере, куда кроме них могли попасть только охранники и администрация Объекта…

После короткого приветствия Блюм сразу перешел к заслушиванию отчетов каждого из сотрудников лаборатории о полученных результатах.

Сегодня у Ильи Борисовича был озабоченный вид.

Во-первых, группа рабочих из третьего общежития совершила на рассвете нападение на охрану Объекта и, завладев оружием, прорвалась в тундру. Причем часть из них атаковала вертолетную площадку и серьезно повредила вертолеты. Те, кто совершил это, несомненно, были отпетыми уголовниками, если судить по той жестокости и изощренности, с которой они действовали.

Во-вторых, Вероника… Сегодня ночью у нее опять был приступ. Медицина сказала, что это – результат передозировки. Хорошо еще, парню из Службы безопасности удалось обнаружить ее в шахте. Она была в бессознательном состоянии…

Илья Борисович заставлял себя вникать в суть сообщений. Сотрудники лаборатории демонстрировали таблицы и графики, на которых фигурировали концентрации, доли и проценты, то и дело произносилось магическое слово «элемент». Правда, постороннему наблюдателю было бы непонятно, о каком именно элементе Периодической Таблицы шла речь: никто ни разу не назвал его.

Больше всего пришлось говорить главному специалисту лаборатории Томилину, который пользовался особым расположением хозяина. В его сообщении речь шла о серии анализов последней партии руды. Содержание Элемента в пробах росло, так что проходчики шахты были на верном пути.

Выслушав сообщение, Блюм вытащил из кармана маленький калькулятор и попытался на скорую руку оценить новые разведанные запасы Элемента.

Посмотрев на полученный результат, Илья Борисович улыбнулся. Настроение у него заметно улучшилось. По-солдафонски сострив что-то насчет женщин и выпивки в рабочее время, Илья Борисович удалился из кабинета. О ночном побеге из третьего общежития Промзоны не было сказано ни слова. Блюм спешил к Веронике Николаевне, метавшейся сейчас в бреду с высокой температурой.

Сотрудников вновь повели в лабораторию, все так же утомительно пропуская каждого через хомуты и липкие лапы охраны.

Подойдя к своему столу, Томилин в нерешительности остановился. Со стола исчезло то, что должно было лежать рядом с образцами руды и бинокуляром. Порыскав удивленным взглядом по предметам, он обернулся к коллегам и тихо объявил:

– С моего стола исчез Эталон! Кто его взял? Сотрудники ошарашенно уставились на него.

– А кому он нужен? – хмыкнул Яковчук.

– Не знаю…

Томилин вопросительно посмотрел на Яковчука.

– И я не знаю. Зачем вы его вообще заказывали? На кой он вам сдался?

– Мне он нужен. Для работы. Томилин в упор смотрел на Яковчука.

– Нужен, так ищите! Он ведь не иголка в стоге сена и не кусок льда, чтобы растаять.

Яковчук злорадно улыбался, глядя на главного специалиста. И глаза его говорили: ну что, допрыгался, петушок? Теперь они с тебя сошкурят глянец оптимиста! Теперь они тебе покажут чистую науку!

– А сюда мог кто-нибудь зайти, пока мы были наверху у Блюма?

– Разве что охрана, – растерянно сказала молодая девушка, выполнявшая обязанности лаборантки: варить для сотрудников кофе в мензурке или разбавлять спирт в строгом соответствии с заветами доктора Менделеева. – Может, они взяли?

– Что ты несешь, Нюрка! – грубо оборвал ее Яковчук. – Какая охрана?! Да они даже к дверям лаборатории подходить боятся. Для них значок радиоактивности на наших дверях – как карбофос для клопов!

– Что будем делать? – спросил притихших коллег Томилин.

– Давайте искать! – пылко сказала лаборантка. – А вас, – обратилась она к Яковчуку, – я прошу называть меня Анной. Никакая я вам не Нюрка! Может, у вас в Питере женщин называют Нюрками, а у нас…

– Да ладно тебе! – раздраженно махнул на нее рукой Яковчук. – Не заводись…

Минут пятнадцать сотрудники искали в помещениях лаборатории, по нескольку раз обшаривая все потайные углы и щели.

Эталон исчез.

– А может, все же кто-то из охраны? – нерешительно спросил коллег Томилин.

Все молчали. Было ясно: пора поднимать тревогу. Из лаборатории исчез Эталон – главная тайна Объекта. Томилин нажал красную кнопку.

– Он был как безумный! – профессор Барский в раздражении встал из-за стола. – Этот его доклад, это… безобразие!

– Но ведь его пригласили на конгресс именно с этим докладом! – попытался возразить Глеб.

– И это было нашей ошибкой! Если б я тогда не был в командировке! Я бы не допустил! Никогда! Приехал прямо к открытию и был вынужден слушать этот, с позволения сказать, доклад. Позор! – Барский заметался по кабинету. – Поймите, дело не в научных подходах! Дело в принципах! Юрий Сергеевич нес околесицу! Безответственную околесицу! Выдумал какой-то комплекс малых тел за Полярным кругом. Конгломераты руды, богатейшие месторождения! Помилуйте, какие тела? Кто их видел? Слава Богу, наша земля-матушка вдоль и поперек заснята со спутников, и никаких таких структур не обнаружено, а он, видите ли, уверен. Настаивал на их существовании. Причем как агрессивно настаивал!

– Нет, Анатолий Андреевич, это вы агрессивны! Ведь Юрия уже нет с нами.

– Простите меня. Погорячился! О мертвых или ничего, или… И все же его научные фантазии… – сморщился Барский, вновь усаживаясь в кресло.

– Вы называете его идеи фантазиями только потому, что они шли вразрез с вашими?

– Но-но, молодой человек! Профессор Барский – отец заполярной геологии. За сорок лет научной деятельности им весь Север облазан. Это, знаете ли, как тело жены, – Барский хохотнул, – мне там известно то, что никому не известно!

– У него были с собой какие-то материалы, верно?

– Что-то, конечно, было. Развешивал что-то…

– Кстати, он был в коричневом костюме или в синем? – вдруг спросил Донской.

– Насчет костюма вы это серьезно?!

– Вполне.

– Не помню, голубчик. Не в этом дело. Ваш братец целый час, вместо положенных ему двадцати минут, имел нахальство охмурять аудиторию своими глобальными прожектами. Да еще вызвал в зале целую бурю!

– Восторгов?

– Бросьте, молодой человек!

– Анатолий Андреевич, я почему-то не нашел в трудах этого конгресса доклад Юрия! – Глеб вопросительно посмотрел на Барского.