Валютные войны

Пока Германия, США и Китай, действуя в своих интересах, двигаются в одном направлении, вопрос о существовании евро не будет вызывать сомнений. То, что банки были заполонены просроченными активами, то, что окраинные государства вели ненадежную фискальную политику, и то, что народы Греции, Ирландии, Португалии и Испании имели дело со строгими экономическими мерами, чтобы сборочные линии продолжали двигаться в Сиэтл и Шанхай, – все это было проблемами, которые могли подождать. А пока центр все выдерживал.

Если отношения между евро и долларом можно назвать взаимно зависимыми, то отношения между евро и юанем просто зависимые. Китай быстро становится потенциальным спасителем некоторых окраинных европейских экономик, таких, как Греция, Португалия и Испания, основываясь на желании покупать некоторые из их государственных облигаций в пик европейского кризиса государственного долга. Однако намерения Китая по отношению к Европе и евро основываются на собственных интересах и холодном расчете.

Китай имеет жизненно важный интерес в сильном евро. Евросоюз превосходит США как торговый партнер Китая. Если бы кризис в Европе привел такие страны, как Греция или Ирландия, к отказу от евро, они бы вернулись к своим старым валютам, сильно девальвированным по отношению к юаню. Это очень повредило бы китайскому экспорту в некоторые регионы Европы. Интерес Китая в поддержке евро гораздо выше его интереса к сохранению привязывания юаня к доллару.

Мотивы Китая в Европе включают разнообразие своего сальдо резерва за счет привлечения евро, достижение уважения и дружбы с европейскими странами, которым он напрямую помогает с приобретением облигаций, и получение компенсации в связи с этими облигациями. Эта компенсация может принимать много форм, включая прямые иностранные инвестиции в уязвимую инфраструктуру (такую, как порты и производство энергии), доступ к европейским технологиям и способность покупать передовые боевые комплексы, которые обычно предназначены для союзников НАТО и таких его друзей, как Израиль. Интерес Китая в поддержке евро совершенно не мешает Германии, хотя эти страны и яростно соревнуются в экспортной деятельности во всем мире.

Покупая государственные облигации в окраинных государствах Европы, Китай помогает Германии нести расходы по финансовой помощи этим странам. Поддерживая евро, Китай помогает Германии избежать убытков, которые могут возникнуть в случае краха евро, включая катастрофический урон немецким банкам. Это беспроигрышная ситуация для Китая, и такая ситуация оберегает его евразийский фланг, пока он сталкивается лбом ко лбу с Соединенными Штатами. Основным фронтом валютной войны для Китая являются США, так что пока Китай избегает столкновений на Евразийском фронте. Можно объяснить это европейской слабостью и китайской искусностью.

США также поддерживают евро, по тем же самым причинам, что и Китай: катастрофический крах евро ослабит его стоимость относительно доллара и навредит американскому экспорту, который конкурирует с европейским на рынках Ближнего Востока, Латинской Америки и Южной Азии. США и Китай не только хотят, чтобы евро выжил, они хотят, чтобы он набрал силу относительно доллара и юаня, чтобы поддержать их собственный экспорт. Европа, США и Китай едины в своих стремлениях избежать краха евро, несмотря на смешанные мотивы и сопернические позиции на других аренах.

Именно это единство стремлений, возможно, будет означать, что евро кое-как проберется через валютный кризис и останется нетронутым в обозримом будущем, несмотря на потенциальную реорганизацию облигаций и планы жесткой экономии. Будет ли этот компромисс сохраняться дальше, продолжится ли чарующее наступление Китая в Европе, пока остается неясным. Если евро действительно обрушится, Китай потерпит огромные убытки от облигаций, придет к ревальвации юаня и к потере экспорта в одно и то же время. Возможно, Китай еще столкнется с Европой по ряду вопросов, но пока на Западном фронте Китая все спокойно.

Помимо трех крупных арен Третьей Валютной войны – Тихоокеанской (доллар – юань), Атлантической (доллар – евро) и Евразийской (евро – юань) – существует много других фронтов, второстепенных боев и потасовок, происходящих по всему миру. Наиболее значимым участником этих периферийных боев в валютной войне является Бразилия.

Уже в 1994 году Бразилия имела привязку своей валюты, реала, к доллару^[35]. Однако глобальная инфекция, которая стала результатом мексиканского «кризиса текилы» в декабре 1994 года, оказала давление на бразильский реал и вынудила Бразилию защищать свою валюту. Результатом этого стал «План по реалу», по которому Бразилия приняла участие в серии успешных девальваций своей валюты по отношению к доллару. Реал был девальвирован на 30 % с 1995 по 1997 год.

После успеха в поддержании долларовой стоимости реала на более устойчивом уровне Бразилия вновь стала жертвой инфекции. На сей раз кризис возник не в Латинской Америке, а в Южной Азии. Этот новый финансовый кризис разразился в 1997 году и распространился по всему миру из Таиланда в Индонезию, Южную Корею и Россию и наконец достиг Бразилии. Здесь МВФ организовал валютную защиту с резервным финансированием, пока ФРС неистово сокращала процентные ставки США, чтобы обеспечить необходимую глобальную ликвидность. В последствиях финансового шторма (и при поддержке МВФ) Бразилия перешла к свободному колебанию курса валют и более открытому счету движения капитала, но все еще переживала кризисы платежного баланса, а и ей вновь потребовалась помощь МВФ в 2002 году.

Бразилия сделала решающий шаг в сторону благополучия с выборами президента Луиса Инасиу Лула да Силва в 2002 году, известного как Лула. Под его руководством с 2003 по 2010 год Бразилия значительно расширила свой экспорт природных ресурсов и сильно продвинулась в технологических и производственных сферах. Ее самолеты Embraer стали самолетами мирового уровня и вознесли Бразилию до уровня третьего в мире крупнейшего производителя самолетов. Ее огромный внутренний рынок также стал центром притяжения для мирового капитала в поисках более высоких доходов, особенно после краха американских и европейских рынков вследствие паники 2008 года.

В течение 2009 и 2010 годов реал поднялся: было – чуть ниже 2,4 реала за доллар, стало – 1,69 реала. Эта 40‑процентная ревальвация реала к доллару за всего лишь два года оказалась весьма тягостной для бразильского экспортного сектора. Двусторонняя торговля с Соединенными Штатами упала с профицита в $15 млрд до дефицита в $6 млрд все за тот же двухлетний период. Этот удар в торговом балансе с США побудил бразильского министра финансов Гвидо Монтегу объявить в конце сентября 2010 года, что глобальная валютная война началась.

Из-за того, что Китай неуклонно поддерживал курс юаня к доллару, 40‑процентная ревальвация реала по отношению к доллару также означала 40‑процентную ревальвацию по отношению к юаню. Бразильский экспорт пострадал не только по верхнему пределу затрат на американские технологии, но и по нижнему пределу затрат на китайские сборочные и текстильные материалы. Бразилия отбивалась от валютной интервенции своего центрального банка, повысила резервные требования к любым местным банкам, занимавшим короткие позиции по доллару, и вводила другие формы контроля за движением капитала.

В конце 2010 года преемница Лулы на посту президента, Дилма Русеф, поклялась настоятельно потребовать от G20 и МВФ правил, которые разоблачат манипуляторов валютой – предположительно Китай и Соединенные Штаты, – чтобы ослабить нарастающее давление на реал. Бразильские попытки обуздать подорожание реала увенчались краткосрочным успехом в конце 2010 года, но тут же дали начало другой проблеме – инфляции. Бразилия теперь импортировала инфляцию из Соединенных Штатов, пока пыталась удержать стабильность реала по отношению к доллару ввиду масштабного выпуска денег Федеральной резервной системой.