Игры в «Русский М&А»

Да были бы эти советники просто корыстными и циничными проходимцами — это мы бы поняли и нее простили, но они же пришли в Россию идеалистами, с благими намерениями переделать нас на свой лад. А благие намерения в России всегда вели только в сторону, описанную Данте. Коммунисты в начале XX века тоже имели по отношению населению благие намерения, только обернулись они для русского народа холокостом…

Уже всем понятно, что внешнего управления в России олыие не будет. Капитализм пришел всерьез и надолго. А это уже отечественный капитализм. Но вот каким он будет — это еще вопрос. И кто сказал, что капитализм — это всегда высокий уровень жизни? Мексика у Америки под боком. И в Гондурасе капитализм, и в Гаити, и в Бразилии… Однако, это страны, не сказать, чтобы благополучные для всех. Просто у них тепло. А у нас бездомный нищий живет только до первой зимы, поэтому проблема не так заметна.

Приватизация национальной промышленности привела не только к крупнейшему за всю историю страны переделу собственности, сколько к ее предельной концентрации улиц, пересчитать которых хватит пальцев двух рук. И, скорее всего, игры в «русский М&А» логикой процесса довольно в скором времени приведут к тому же, к чему Америка пришла в 1911 г., а закончила в 1932 г. — к уничтожению олигархического капитализма. Опять-таки при условии, что правящая элита желает владеть страной, а не территорией.

А до этого пока есть только то, что есть. По меткому выражения Михаила Ходорковского, «территория для охоты», где никто никому не верит. И в первую очередь — власти.

Потому как власть, накопив с начала тысячелетия гигантские золотовалютные резервы, не удосужилась отдать народу даже его жалкие накопления советского периода, реквизированные Егором Гайдаром. Хотя бы в виде купонных процентных бумаг.

Власть у нас, все так же, как и при коммунизме, «любит» народ, но терпеть не может население. Потому что власть наша, да и практически весь крупный бизнес, это все та же номенклатура ЦК КПСС. Пархозактив. И этим все сказано. И от нее никто ничего хорошего не ждет, кроме обмана. Пока в стране не сменится элита, или, по крайней мере, не трансформируется та, что есть, ничего у пас не получится.

Может быть, лет через десять-пятнадцать пробьются к власти люди, которые не были пионерами и комсомольцами, которым надо не только всеми правдами и неправдами карман набить, а там хоть трава не расти, но установить общие для всех правила игры.

Франции для этого потребовалось сто лет и пять кровавых революций.

Москва, 2005 г.

Первая панель арбитров

В прошедшем году Козы самым знаменательным, я бы даже сказал — знаковым, явлением в жизни бизнес-сообщество страны стало создание при Российском союзе промышленников и предпринимателей (РСПП) Комиссии по корпоративной этике, которая призвана оказывать моральное воздействие на олигархов с целью улучшения в стране корпоративного климата. Похвальное начинание: наконец-то нашлось в России место, где можно цивилизованно «ответить за козла». Но получилось только то, что получилось…

А впереди еще год Обезьяны!

Крупный российский бизнес начал осознавать себя особым классом общества, со своими особыми интересами в жизни, бизнесе и политике только с приходом к власти президента Путина. До того, видимо, такой надобности не было, так как и без формального оформления реальная власть в стране принадлежала «семибанкирщине». При новом президенте, чтобы не попасть поодиночке под «равноудаление», решено было сплотить ряды. Начало процессу положила в 2000 г. реорганизация Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), который из не вполне внятной и неопределенной квазиполитической структуры бывшего советского партократа Аркадия Вольского в одночасье превратился в «профсоюз олигархов».

Сам г-н Вольский от массового вхождения в бюро своей организации хозяев крупного бизнеса только выиграл. И не только сохранил за собой председательский пост в союзе как «нейтральное» ко всем «олигархам» лицо, но и резко усилил свои позиции вхожего в Кремль лоббиста, за которым уже стоит вся крупная промышленность страны, а не только набранные с бору по сосенке «работодатели».

Обновленный РСПП занял нишу медиатора отношений федеральной власти и крупного бизнеса, в которую в то же время беспрецедентной, но безуспешной пиар-акцией пытался втиснуть свою организацию «Мобилизация и Развитие» бывший «алюминиевый король» России Лев Черной. Что лишний раз подтверждает правило, что предложения не бывает без спроса на рынке. Итак, формальная консолидация состоялась: крупный бизнес имеет в России свою общественную организацию. Жилплощадью РСПП обеспечил действующий «алюминиевый король» Олег Дерипаска в хорошем историческом месте столицы — в Болванной слободе, у подножия Вшивой горки, на Котельнической набережной. Два шага от Кремля.

История цивилизации убедительно показывает, что у каждой большой социальной группы неизбежно складывается свой кодекс поведения и свод понятий о том, что считать в этом поведении хорошим, а что плохим. По-научному говоря — этос. Обращаясь к истории, мы особо выделяем рыцарский этос и противопоставляем его мещанскому, буржуазному этосу. Свой этос был у крестьян, мастеровых, врачей, проституток и устойчивых преступных сообществ. При этом этос художественной богемы сильно отличается от этоса ремесленника художественных промыслов. А этос мультимиллионеров от этоса автомобильных дилеров. Довольно поздно, в историческом понимании, сложился бюрократический этос. Еще позже — этос публичных политиков. В СССР особый этос возник у интеллигенции, которая очень старалась выделить себя из остального городского населения хотя бы квазиоипозиционностью режиму и «духовным страданием за страну». Этос — это не только, как человек видит себя в глазах себе подобных и по этому взгляду корректирует свое поведение, это и то, как сама эта обособленная группа людей видит или хочет видеть себя в глазах остального общества. Общественная роль устоявшегося этоса проявляется в том, что он оказывает моральное воздействие на человека еще до того, как тот совершает поступок.

Классическая буржуазия вырастала, что в Европе, что в дореволюционной России, из религиозного протеста, заполняя общественные ниши, не связанные с обязательным исповедованием господствующей религии. Большинство купцов и промышленников в Европе выросли из протестантов, а в России — из старообрядцев. И тех и других объединял весьма сходный этос: глубокая религиозность, труд как служение Богу, честность, верность слову, культ партнерства, что морально обуздывало природную жадность купца, заставляя его держаться в рамках приличий. В России даже слово «товарищ» происходит от слова «товар», а коммерческое партнерство до сих пор называется «товариществом».

Когда в перестроечном СССР, а затем и в постсоветской России, предпринимательский слой в обществе только-только вновь стал формироваться, им, за неимением классового сознания, сразу же были востребованы внешние аксессуары своего отличия от остального населения. Материальным носителем идейного размежевания с неимущими стали красные пиджаки (которые мой знакомый коммерсант из Австрии — Вильфред — привез сбывать в Россию в 1992 г., потому как у него на родине они были безнадежным неликвидом), мобильные телефоны в руках напоказ, шейные золотые цепи граммов по сто, «гайки» на пальцах в два ряда, подержанный «мерин» и «распальцовка».

Общество отреагировало на это анекдотами про «новых русских». Но со временем, с взрослением и укрупнением самого бизнеса, и особенно, после кризиса 1998 г., осознанием насущной необходимости вхождения отечественного бизнеса в глобальную экономику, такое поведение и внешний вид стали в бизнес-сообществе маргинальными, как и детская обидчивость коммерсанта. Возникла насущная необходимость «черного кобеля отмыть добела».