Я - аферист. Признания банкира

Крез

Я — аферист. Признания банкира

ПРОЛОГ

Вы меня не знаете и никогда обо мне не слышали. Я вырос в тени, в самом сердце наглухо изолированного секретного мира больших денег. Я — паразит из финансовой элиты, топ-менеджер одного из крупнейших банков Франции. Если мне и переплачивали, то совсем немного, но за какие-нибудь пятнадцать лет я скопил несколько миллионов евро. Мелочь по сравнению с зарплатами и премиями трейдеров, которыми я руковожу. Точнее, руководил. Вот уже пять месяцев, как президент, внезапно озабоченный соблюдением регламента и строгим контролем рисков, отстранил меня от дел. Предполагалось, что я проявил недостаточную твердость. И даже примиренчество. Что я подставил Банк. Иными словами, меня заставили заплатить за все безобразия, допущенные в последние два десятилетия, и вместо президента огреб именно я.

Спору нет, я долго закрывал глаза на то, что можно назвать нашей мафиозной практикой, однако вовсе не был единственным слепцом в руководстве. У нас не упускали ни одной возможности, хватались за все, что подвернется: американские горки деривативов, переоцененная недвижимость, сомнительные методы диверсификации инвестиций, продажа ценных бумаг без покрытия и т. п. В общем, не гнушались ничем. Ну, или почти ничем.

Я несу за это ответственность? Несомненно. Но не один, а в отличной компании. Банкиры, инвесторы, контролирующие органы (так они это называют) — все мы умудрились уговорить себя, что процветание продлится еще добрую сотню лет. А что до рейтинговых агентств и министров финансов, то у них есть бесспорное оправдание — на самом-то деле они ничего в этом не понимают.

Праздник продлился почти двадцать лет. Двадцать лет пиршества и пренебрежения любыми правилами — на фоне нравоучений, адресованных нашим клиентам.

Сразу уточняю: не собираюсь корчить из себя благородного рыцаря на белом коне. Разоблачать ограбление клиентов? Клеймить получение ошеломляющей маржи на обычных кредитах? Возмущаться по поводу комиссионных, взимаемых где можно и где нельзя? Слишком мелко для меня.

Да и в любом случае сегодня уже слишком поздно. Наступил хаос, и кризис продлится долго, невзирая на лукавые комментарии, сразу зазвучавшие в прошлом сентябре: не волнуйтесь, биржи вот-вот оживут, а свет в конце туннеля уже виден. Оживление? Поговорим о нем через год. А то и через два. САС-40 [1], долго пребывавший в свободном падении, никак не выправится. Рецессия сделает бедными всех. Но за нас можете не волноваться: банкиры выберутся из этой ситуации без особых потерь.

Я намерен рассказать обо всем. Чтобы отомстить? Может быть. Но главным образом затем, чтобы разоблачить самодовольство этого мирка, в котором так долго вращался. И если бы только самодовольство! А как умолчать о некомпетентности всех этих председателей советов директоров и генеральных менеджеров, об их коррумпированности — в определенном смысле слова. Даже если это такая коррумпированность, которая не подпадает под действие закона. Ведь все, что делалось, нельзя не признать, как раз балансировало на грани законности…

Поэтому я и решил заговорить. Конечно, выложить все я не смогу, но даже в то, что будет здесь рассказано, многие поверят с трудом. Хотя я обнародую лишь увиденное собственными глазами и постараюсь везде, где возможно, назвать имена — подлинные имена виновников всего этого хаоса. И продемонстрировать, как и почему наступил кризис. Потому что несчастное стечение обстоятельств или злой рок в нем почти не повинны.

Эта исповедь, несомненно, не понравится ни таким же, как я, топ-менеджерам, ни моим бывшим коллегам по Банку. Я — развращенный банкир? Да, не спорю. Развращенный духом наживы, бонусами, безнаказанностью, блаженным оптимизмом, чувством полной безответственности. Избалованный и развращенный! И к тому же аферист.

Вы наверняка захотите узнать, собираюсь ли я вернуть деньги, уворованные у вас за все эти годы? Так вот, предпочитаю сразу внести ясность: мой ответ — нет!

1. ПОСЛЕДНИЕ ИЛЛЮЗИИ

Все началось в конце отпуска. Я подарил себе три недели блаженного безделья в Кавалере, недалеко от Сен-Тропе, в новом доме, купленном прошлой весной за три миллиона евро наличными. Он сиял белоснежными фасадами после циклопического ремонта, который придирчиво контролировала Изабель (Изабель — это моя жена). Десять комнат, шесть спален с террасой, восемь ванных, переливной бассейн, прямой выход к морю, прислуга, постоянно проживающая в доме. Настоящая жемчужина. "Давно пора! — воскликнула моя супруга, никогда не отказывающая себе в удовольствии сказать какую-нибудь гадость. — После всех жертв, которые я принесла…"

Жертвы? Я работал в Банке уже пятнадцать лет, перемещаясь из Парижа в Нью-Йорк и обратно по мере новых назначений, карабкаясь по ступенькам карьерной лестницы. Благодаря своему упорству я стал в 2007 году номером два (некоторые злопыхатели утверждают, что номером три), и определенную роль тут сыграл счастливый случай, связанный с борьбой руководства за освободившееся кресло. Да, Изабель пришлось в пожарном порядке организовать переезд в Париж, но какие уж тут жертвы… Все дело в том, что она никогда в меня по-на-стоящему не верила. Я не энарх [2] и даже не выпускник какой-нибудь известной бизнес-школы. Плюс отягчающие обстоятельства: мои родители не входят в элиту, а экзамен на бакалавра я сдавал в Лиможе. Мадемуазель Б., дочери одного из боссов фармацевтической индустрии, было не так-то легко проглотить эту пилюлю. Я соблазнил ее благодаря костюмам от Сен-Лорана и навороченным часам. Когда мы познакомились, я жил не по средствам, однако моя зарплата регулярно удваивалась. Я верил, что так будет всегда. Она поначалу тоже. И потому последовала за мной. А потом, увидев после свадьбы домишко моих родителей в Паназоле, испытала неприятное ощущение, будто ее провели. Но она была тогда беременна Хлоей. А я купил подержанный "ягуар". И Изабель осталась со мной.

Пятнадцать лет спустя у нее имелись в наличии все атрибуты удавшейся жизни: драгоценности, сумочки самых известных марок, двухуровневая квартира в восьмом округе, абонемент в фитнес-клуб "Ритц" — "потому что он ближе к дому". А теперь еще и дом в Кавалере. И для этого ей и пальцем не пришлось пошевелить. Или почти. Моя жена, которая когда-то была весьма соблазнительной, к сорока с лишним превратилась в суховатую, сдержанно вежливую даму. Что касается супружеских обязанностей, то я имел право на фиксированный профсоюзный минимум, а то и меньше. Рацион скудноватый, но я приспособился.

Август получился великолепным. Изабель изо всех сил пыталась испортить настроение, нудно перечисляя хамские выходки Хлои, достигшей переходного возраста, но мне было наплевать. В свои тринадцать моя дочь стала красавицей и умницей. Она похожа на меня, и я готов ей все прощать. Конфликты я гасил в зародыше, пачками рассылая приглашения. В конце концов, вовсе не трудно притворяться счастливой парой в компании десятка гостей. Время от времени я возил Хлою в Сен-Тропе, где мы встречались со знакомыми, бросившими якорь в "Сенекье".

Именно там в начале августа я выпивал с Нуриэлем Рубини, приятелем-экономистом из Нью-Йорка. Прекрасно помню разговор, состоявшийся У нас на этой культовой террасе с видом на яхты, гордо позирующие в порту. Нуриэль с трудом приходил в себя после сна и, похоже, серьезной попойки. Этот парень, получивший за свои мрачные прогнозы прозвище Кассандра с Уолл-стрит, обладает множеством достоинств и всего лишь двумя мелкими недостатками: страстью к выпивке и полным отсутствием почтения к финансовому истеблишменту. У него время от времени случаются неприятности — по всей видимости, именно из-за этих недостатков, — но они же и сблизили нас. В Соединенных Штатах французские банкиры пользуются репутацией прекрасных сотрапезников, умеющих выбирать вина и развлекать дам. Поэтому, живя в Нью-Йорке, я всюду оказывался в числе приглашенных. Нуриэль был из тех людей, которых я ценил и чьим упорством восхищался. В последние месяцы Mister Doom (Господин Безнадега), как его окрестили журналисты, пророчил самое худшее в атмосфере всеобщего равнодушия: он утверждал, что ипотечный кризис повлечет за собой кризис системный, банкротство целого ряда банков и длительную рецессию американской экономики, которая распространится и за ее пределы, словно лесной пожар. Именно так, и никак иначе. Мне его теории были известны, однако в тот день меня больше интересовали последние успехи коллеги на любовном фронте: