Игрушка (СИ)

"Это не я, товарищ подполковник, это - сержант Груздев из соседнего с нами полка..."

Когда Найдёнов вышел от командира, замполит вышел за ним.

"Товарищ лейтенант, когда вы поднимаете людей в атаку кричать нужно не "за родина, за Сталина", а "за Сталина, за родину". Понятно?!"

"Так точно, товарищ майор. Разрешите идти?"

"Идите".

"Кто же у нас во взводе стучит?" - думал Найдёнов, возвращаясь к своим окопам.

Через месяц их дивизию перевели под Псков. Там-то он и повстречал Петрова.

Их дружба зародилась в обстановке, когда жизнь каждого из них висела на секундном временном волоске. Каждую секунду жизнь любого из них могла быть прервана пулей, миной, снарядом - чем угодно, для чего человеческое тело могло быть уязвимым. А на войне всего этого очень много и противники всячески изощряются в искусстве убивать друг друга. Вот почему нет крепче дружбы, чем дружба, рождённая на войне, 143ибо крепость всякой дружбы прямо пропорциональна степени опасности для человеческой жизни той среды, где будущие друзья находятся в момент зарождения их дружбы.

-------------------------------------

Каретников пришёл к Петрову на следующий день после разговора с Левитом. Семён Семёнович сразу почувствовал, что с его доктором что-то неладное творится. Тот пришёл на кухню, сел на табурет и пристально посмотрел на Петрова.

"Я ещё раз тебя спрашиваю, Семён Семёнович: ты про наши дела говорил со своим гебистом?" - задал вопрос Каретников, сверля своего пациента взглядом психотерапевта.

"Да нет же, Олег, уверяю тебя - даже не заикался".

Было видно, что Петров искренен. Профессиональный навык учёного интервьюера, выработанный Каретниковым после взятых им бесчисленных интервью у своих пациентов и информатов, и вообще, всяких респондентов, подсказывал ему - Петров не врёт.

"А что случилось, Олег Павлович, - перешёл на официальный тон Петров, - расскажи, поделись".

"Моей работой заинтересовались "органы". Я должен буду по требованию своего начальства написать полный отчёт о работе моей лаборатории не за календарный, а за рабочий год. Для этого меня даже в отпуск выгнали".

"Да, это серьёзно, - согласился Петров, - нужно что-то делать. Разреши мне поговорить с Найдёновым. Он..."

Но Каретников перебил:

144 "Что за ерунду ты предлагаешь, Семён Семёнович! Ты не знаешь людей этого склада. Это же чекисты. Читал материалы двадцатого съезда? Вон они что творили в стране! А в настоящее время..."

"Материалов не читал, - теперь Петров перебил своего собеседника, - а в Найдёнове уверен, как в себе. Этот никогда не выслуживался; а сейчас - тем более. Он уже на пенсии. Ведь ты же не против Советской власти, и родину предавать не намерен. Ты хочешь помочь советскому народу; помочь ему восстановить историческую память. Это что, преступление? Я ему всё объясню, и он поймёт, я уверен. Если на тебя кто-то настучал и донос попадёт к карьеристу, там таких, конечно, хватает, то тебя возьмут в оборот и пришьют тебе чёрт знает что. Там есть люди, которые за звёздочки на погонах готовы рвать и метать".

Вид у Каретникова был растерянный и это говорило о том, что слова Петрова поколебали его абсолютную антипатию к работникам спецслужб - к чекистам, как их в СССР все любят называть.

А Петров продолжал:

"Вот почему это дело нужно остановить вначале. И Найдёнов это может сделать. У него связи, да и сын - его Алёша там работает".

"Ладно, я подумаю", - наконец сказал Каретников, встал с табурета и направился к выходу. Петров его проводил до двери и перед тем, как закрыть её за ним, ещё раз попросил:

"Не затягивай с этим, Олежка. С этим не шутят".

Вечером Каретников пришёл к Петрову и дал своё согласие. Семён Семёнович тут же заторопился на улицу, чтобы с уличного телефона позволить своему фронтовому другу.

145 Вернулся домой он довольно-таки скоро и с порога объявил Каретникову:

"Завтра встречаюсь с Владимиром на Финляндском вокзале в 14 часов".

Каретников подавил в себе неприятное чувство от осознания того, что завтра за его спиной будет решаться его судьба и, изобразив на лице что-то вроде улыбки, молча кивнул.

На следующий день за два часа до встречи Петров вышел из дома. На троллейбусе добрался до железнодорожной платформы "Купчино", а электричка довезла его до Витебского вокзала, с которого он спустился в метро и за полчаса до срока был уже на месте. С удовлетворением отметил себе, что есть время для осмотра нового здания Финляндского вокзала.

Новый вокзал Семёну Семёновичу понравился.

"Торжественный такой, наверное от того, что много свободного пространства и пол из полированного гранита", - сделал он заключение.

Побродив по вокзалу, Петров вышел к платформам. Электричка, которая, должна была привезти его друга, пришла вовремя. Друзья встретились, обнялись и направились в здание вокзала. Для разговора прошли в абсолютно пустой зал ожидания.

"Владимир, как ты считаешь: почему зал ожидания здесь пустой - без людей?" - спросил Семён Семёнович, когда они уселись на одну из скамеек как будто только что покрытую лаком по дереву, но уже высохшую.

"Да направление здесь такое, что людям и ехать-то некуда, кроме как за город. Отсюда ни в какой город поезда дальнего следования не идут. Разве что в Выборг, но и до этого города электричка идёт. А на электричках 146ездят люди местные. Они знают их расписание, приезжают на вокзал вовремя, покупают билеты, если у них нет "проездного", и сразу идут садиться в вагон. Зал ожидания им не нужен. При царе отсюда в Финляндию ездили - в Гельсингфорс, сейчас это Хельсинки, - заграница капиталистическая, а потому для них у нас граница на замке. Финны к нам ездят. Их у нас "турмалаями" зовут. Они ездят к нам как туристы, водочки попить, а то у них там почти сухой закон; девочек наших любят. Но турмалаи на своих автобусах приезжают".

"Как это - "девочек наших любят"?" - удивился Петров.

"Ты, Семён, как дитя малое. Слышал о таком социальном явление, как проституция? Так вот, в городе целая сеть групп валютных проституток, - стал объяснять другу Найдёнов, - и работают они под крылом моей организации. Они, кроме основного их дела, ещё и агентурой нашей являются. Но это секрет. Смотри, никому не болтай".

Петров жестом показал, что он не из болтунов. Найдёнов удовлетворённо кивнул и сказал:

"Ну, теперь твоя очередь рассказывать".

Семён Семёнович рассказал ему всё, что знал о Каретникове и его КИПе. И высказал предположение, что, видимо, настучал на него кто-то с его работы.

Найдёнов выслушал рассказ, не перебивая. Задумался, когда Петров умолк. Затем сказал:

"Семён, а ты не знаешь, твой доктор как к рыбалке относится?"

Петров оживился:

"Да он заядлый рыбак. По весне корюшку ловит, а вначале лета и 147осенью всё ездит в устье реки Луги. Мне рыбки подкидывает. А что?"

"Давай-ка, передай ему, что я его приглашаю к себе на рыбную ловлю. Он же сейчас в отпуске, да?"

"Да, его выгнали в отпуск отчёт писать. Так он мне сказал", - подтвердил Петров.

"Ну, вот и хорошо: нет худа без добра. Когда он определится с днём своего приезда - позвони мне. И скажи, что на рыбалку он едет с ночёвкой. Договорились?"

Друзья ещё с полчаса побеседовали. Вспомнили войну и ту деревушку на высотке, у которой и познакомились, а затем и подружились.

"Помнишь, как у наших ушей осколок пролетел? У твоего - правого, а у моего - левого", - спросил Петров.

"Да разве такое забудешь! Ведь если бы наши головы ближе бы были одна от другой, то мы оба бы там и сложили их. Осколок-то большой был", - сказал Найдёнов.