Реквием (СИ)

- Удачи и легкой службы. Но чтобы вы больше никогда не знали войны и возвращались домой.

На шляху возле правления колхоза ждал свежевымытый зеленый ГАЗон. Ехать в кабине Женя отказался. Попрощавшись, в кузов вскочил последним. Лишь тогда все увидели, что Франек Чайковский стоит у машины и переминается с ноги на ногу.

- Давай, залезай! Чего ждешь? Быстрее! - раздались из кузова машины голоса.

Помедлив, Франек, положив руку на живот, отрицательно покачал головой. Перекрывая уже зазвучавший марш "Прощание славянки", с кузова грохнул оглушительный хохот. Машина плавно тронула с места. Провожающие махали руками, пока машина не скрылась за перевалом на Плопы.

По приезду в Окницу, машину компания отпустила сразу. Шофер Владя Унгурян, не раз отвозивший призывников, удивился. Обычно, выпив на прощанье по стакану вина, провожающие друзья возвращались с машиной в село. А тут все гурьбой решили остаться. Зачем?

Когда машина скрылась из виду, честная компания направилась к вокзалу. В небольшом ресторане было немноголюдно. Сдвинув три стола, друзья продолжали проводзення. Ночь все провели в зале ожидания.

Наутро Женя вошел в здание военкомата. Группа поддержки осталась ждать на улице. Военкома еще не было. Наконец подошел пожилой подполковник. Открыл дверь. Женя встал. Подполковник скрылся в кабинете. Женя хотел постучать, но дверь резко открылась.

- Слушаю.

- Я в армию...

- Тут все в армию! Заходи!

Женя сбивчиво объяснил военкому, что ему срочно надо в армию. Сегодня. Добровольцем.

- Даже провожание было. С музыкой. Колхоз дал машину. Не возвращаться же мне домой!

- Так! На основании чего устроили провожание? Тебе повестка, что ли пришла? Так не могла. Сейчас нет призыва.

Женя потупился. Он понял. Это западня!

- Постой, постой! Так вот куда семь бланков повесток делись. Кто еще устроил провожание?

- Никто, я сам.

- Он, видите ли, сам! Сейчас призыва нет. Да и не время еще. Разбирайся в селе сам! Тебе не стыдно перед родителями? А сейчас домой! Кругом ма-арш!

Вся команда поплелась на вокзал. До пригородного поезда оставалось около двух часов. Только сейчас друзья вспомнили, что сегодня ещё не завтракали. А скоро время обеда. Снова сдвинули в ресторанчике столы. Кто-то вытащил из авоськи припасенную бутылку. Заказали ресторанную снедь. Солдатских денег на дорогу, слава богу, было более, чем достаточно. Через полчаса ситуация уже не казалась столь безнадежной. Время летело незаметно. Внезапно громкоговоритель в зале ресторана зашипел и женский голос произнес:

- Граждане пассажиры! Просим занять места в вагонах! С первого бельцкого пути через пять минут отправляется пригородный поезд Окница - Бельцы. Будьте осторожны.

Компания разом вскочила из-за стола. Раздвинули столы, поставили на место стулья. Подталкивая друга в высоких дверях, веселой гурьбой вывалились на перрон. Один за другим запрыгнули в вагон. Зашипел сжатый воздух. Поезд плавно тронулся одновременно с оглушительным гудком паровоза..

Никто из отъезжающей от Окницы "армейской" команды не заметил, что в зале ресторанчика в самом углу обедали два давних окницких приятеля. Рыжий, с глубокими залысинами круглолицый хирург, он же и главный врач Егор Захарович Черкашин и седой с войны, которую закончил капитаном, строгий военком. В тот день обед не лез им в горло. Но они не выглядели расстроенными. Они непрерывно смеялись, что-то попеременно рассказывая друг другу. Вероятно, им обоим было что рассказать совсем не грустное...

Уже гнали коров с Куболты, когда несостоявшийся солдат Женя Ткачук в сопровождении все тех же друзей уныло возвращался из армии. Возле клуба к ним присоединился, живший рядом со школой, Франек Чайковский. Задав ему короткий вопрос, вся команда зашлась веселым смехом. Все снова повеселели.

Мой отец, Иосиф Ставнич и Николай Гусаков, три участника Отечественной войны, стояли у калиток, поджидая, показавшееся из-за Чернеева колодца, стадо коров. Я стоял у нашего колодца. Поравнявшись, команда призывников дружно поздоровалась. Иосиф Ставнич, наш сосед слева спросил:

- Женик! Ты почему вернулся? Заболел, что ли?

За Женю Ткачука бойко ответил Франек Чайковский, сам не ездивший в Окницу:

- Сегодня шел набор в пехоту, а Женик хотел в радисты. Но не было мест. Сказали, что в следующий раз.

Отец повернулся к соседям:

- Это что же за армия такая? Меня ни румыны, ни русские не спрашивали, хочу я или не хочу.

Никола Гусаков, сосед справа, тоже участник войны, пожал плечами:

- Шось тут не то!

Только, жившая напротив Раина Кордибановская, старшая сестра Жени, дочь от первой жены старого Марка Ткачука, озабоченно и удрученно молча покачала головой.

После неудавшейся армии Женя Ткачук уехал на целину. Работал трактористом. За месяц до призыва вернулся в Елизаветовку. В военкомате Женю домой уже никто не отправлял.

Я встретил Женю после службы в армии глубокой осенью шестьдесят третьего, в одну из суббот. Я учился в одиннадцатом классе. Дорогу в Елизаветовку через Плопы развезло так, что несколько месяцев она была непроходимой. Ездили через Мошаны. В тот день начался сильный снегопад. На попутке я доехал до Мошан. На развилке в Елизаветовку почти одновременно со мной спрыгнул с кузова остановившейся встречной машины солдат в длинном бушлате без погон. Это был демобилизованный Женя Ткачук, только что прибывший из Сорок через Атаки.

В течение часа мы месили жидкую, перемешанную со снегом грязь до самой Елизаветовки. Манера Жениного разговора изменилась. Он больше общался вопросами. Женя подробно расспросил меня о производственном обучении. Я тогда занимался в группе подготовки слесарей КИП и Автоматики. По вопросам я понял, что работа в КИП Женю заинтересовала.

Через месяц-полтора я стал невольным свидетелем разговора начальника КИП и А Сергея Нестеровича Подольского с заместителем главного инженера завода. Сетовали на нехватку кадров, особенно мастеров КИП и электроцеха. Запомнились слова Сергея Нестеровича:

-У меня был любопытный парень из Елизаветовки. Закончил Сорокский техникум. Демобилизованный. Я уверен, работу он бы потянул, но нет специального образования по КИП. Поговорили. Я посоветовал ему поступить в Киеве на заочное отделение. Работающих слесарей КИП и после техникумов туда принимают после собеседования, без экзаменов. Он ушел и больше не появлялся. Жаль.

Я понял, что это был Женя Ткачук.

Позже я узнал, что Женя, несмотря на то, что, имея за плечами Сорокский техникум, мог бы претендовать на более престижное место, работал некоторое время трактористом, потом кочегаром в Корбульском ремесленном училище. Потом перевели... преподавателем эстетики. В скором времени был назначен заместителем директора училища по политико-воспитательной работе, был секретарем комсомольской организации училища. В начале шестьдесят пятого на районной комсомольской конференции был избран первым секретарем райкома комсомола.

В сентябре шестьдесят пятого, будучи первым секретарем, Евгений Маркович Ткачук проводил инструктаж по проведению единого политдня в комсомольских организациях района. С инспекционной миссией в мероприятии принимала участие инструктор одного из отделов ЦК комсомола Молдавии Ася Акоповна Узуньян, закончившая сорокский техникум на год позже Ткачука. В Сороках они знали о существовании друг друга, но знакомы не были.

Первого октября было их первое свидание, а девятого декабря они играли свадьбу. 26 сентября шестьдесят шестого родился их первенец. В честь деда назвали, в те годы необычным для новорожденных именем, - Марком. За Марком в декабре семьдесят третьего на свет божий явилась дочь Карина. (Дорогая, безупречная - лат.)

Осенью шестьдесят девятого я принимал участие во Всесоюзной научной студенческой конференции медицинских ВУЗов в Ростове-на-Дону. Каково было мое состояние, когда в, незнакомом тогда для меня городе, на пересечении Буденовского проспекта и Красноармейской, я столкнулся лицом к лицу с Женей Ткачуком, слушателем высшей партийной школы!