Круг Вечности: Реставратор (СИ)

- Пойми, я не могу её продавать, - начал я.

- Иди к черту. Псих! - громко хлопнув дверью кухни, она затихла.

Я присел на корточки и принялся поднимать упавшие фото, что лежали лицом вниз. И когда я перевернул первое, я увидел девушку с красным яблоком, которая своим видом показывала огромное желание надкусить красного это яблоко, явно символизируя первородных грех.

- Вера! - крикнул я на кухню.

- Что?!

- А чьи это фото?

- Догадайся! - высунулось её лицо из кухни. - Догадаешься с трех раз?

Я непонимающе посмотрел на неё.

- Дурак?! Это мои.

- Но... - пытался возразить я.

- Ты что слепой что ли?! - она подошла ко мне и стала собирать фото, переворачивая их. Её ничего не удивляло, не смущало в них.

Я был готов решить, что она издевается надо мной, но заметил на одном из них тот самый ракурс, что я увидел во время съемки, и одежду, и макияж. Это было бы сложно повторить так досконально.... Да. Это фото делали при мне. Вера одарила меня ненавидящим взглядом и снова удалилась, а я медленно просматривал каждую фотографию.

Они были идеальны, идеален макияж, одежда, прическа. И абсолютно идеальная девушка, изображенная на них. Девушка, которую я знаю как Настасья.

Я выбросил фотографии на пол и почувствовал себя дураком, я не знал, как и что, но Настя... Я понимал, она сотворила что-то очень плохое и за моей спиной, но не мог понять что именно. Она обманула меня, она что-то сделала против Веры, но та даже не поняла этого. Хоть Вера была счастлива, но это безумием. Я обвинительно глянул на две закрытые картины и сорвал с них покрывало.

То, что увидел я тогда, вызвало во мне сдавленный крик.

Они были одинаковы. И ни на одной из них не была изображена Вера.

==========

Глава 5 ==========

Я бесцельно бродил по улицам родного города в надежде убить время перед тем, как мне сообщат хорошую весточку. Я не знал какую, но очень жаждал хоть какой-то доброй новости. Прохладный ветер дул в лицо и морозил руки, но я не хотел домой.

С тех пор, как Вера исполнила свою мечту, получив заветный контракт, прошло почти полгода, и наступила весна. Солнце стало чаще навещать наш город, но меня оно не радовало. Вот уже полгода, я знал, что потерял дом.

Там было пусто, и если Вера и приходила, то приводила неприятных мужчин или девиц с холодным смехом и яростным взглядом. Новые "подруги" завидовали ей, а старых она и сама "потеряла". Мужчины, или были увлечены друг другом или же болтали столь скабрезные шутки про Веру или её "подружек", что я ловил её взгляд, прося разрешения, как минимум вышвырнуть шутника за дверь, а лучше - вырвать ему язык, или позвоночник. Я не любил драться, но ради защиты чести женщины я всегда был готов вступить в бой. Видимо, я был воспитан на других книгах и фильмах, чем мои новые знакомые, но не видел в этом проблемы для себя, а только для них. Защита чести женщины - этом было что-то правильное, гармоничное и незыблемое. В этом тоже, была своя красота.

Но в эти моменты, она осаждала меня строгим взглядом и фальшиво хихикала, изображая подобие смеха. Я уходил, не в силах выносить этой мерзости в некогда моем скромном доме.

Быстро заработанные деньги Вера не считала, тратила их как ей было угодно, я лишь запрещал ей тратить их на наш общий быт, то, что она приносила должно было принадлежать только ей. Только так я мог защититься от мысли своей никчемности на фоне богатой женщины рядом. И посему, её блестящая, яркая одежда хранилась в скрипучем шкафу, новый серебристый телефон был самым современным предметом на кухне и явно стоял дороже, чем вся кухонная техника вместе взятая.

Но к моему разочарованию, компанию Веры не смущало наша нищета. Та "тусовка", в которую ввязалась Вера, мне противна. Возможно, среди творческих людей есть и другие компании. Есть те, кто спорят о великом, рассуждают о высоком и, не снимая облика интеллигентных и скромных людей, при этом дарят миру шедевры. Возможно. Но, компания Веры была другой, и да - ни одного настоящего шедевра или хоть чего-то достойного внимания среди работ её новых друзей я не встречал.

Я не видел в них гениев со странностями, я видел сброд тех, кто посчитал себя великими Мастерами и посему позволял себе опуститься до уровня дворовой собаки.

Все их высокопарные эпитеты друг другу вызывали у меня смех. "Ты - современный Достоевский" - говорила подвыпившая крупная брюнетка с безумными, выпученными глазами, очкастому коротышке, который за минуту до этого лобызал её руки, приговаривая о том, что её душевный стриптиз, излитый в похабную песню о любовном треугольнике - "гениален".

Другой коротышка с масляными глазками - "великий режиссер" тот самый, кого я встретил на фотосессии. привез в подарок Вере огромный темный альбом, внутри была серия фотографии некого "гения". Весь альбом был из картинок одного сюжета - обнаженная бледная женщина с черным, словно вымазанным в саже мужчиной, или просто объятая несколькими парами темных рук.

- Пошло, - тогда сказал я и с брезгливостью закрыл альбом.

- А твоя картина с девкой?! - возмутилась Вера, резко округлив глаза, и меня проняла мелкая дрожь. Неужели Вера ни разу не увидела, не поняла того, что на всех своих фото она та самая "девка"?

- Есть разница между эротикой и похабщиной, между обнаженностью и пошлостью. Это, - кивнул я на альбом - грязь.

- Ой, это все слишком тонкая грань, - покачала она головой.

- Всегда различимая, - ответил я и поник, вспоминая о Настасье и двух портерах, что уже месяцы пылились в кладовой. Когда Вера пыталась спросить у меня, что же случилось с моим рвением к реставрированию я отмалчивался и она, все-таки меня, понимая, не задавала лишних вопросов.

К моему и её сожалению, с того момента мне было сложно рисовать. У меня дрожали руки от какого-то иррационального страха навредить своей ситуации еще больше.

Вера искренно пыталась мне помочь и привести мне критиков к моим работам, но я резко выразил свое несогласие испепеляющим взглядом, который она так хорошо знала. Нет, я не боюсь того, что они будут меня критиковать, я испугался, что им понравится, и тогда я окажусь в одном уровне с ними. С Богемой, которую так вознесла Вера, гениев вечно хвалящих друг друга. Но в этом кругу было то, что нужно было Вере - деньги и связи и она пользовалась любыми возможностями, и все пути ей были открыты.

Один из художников пытался предложить ей писать портрет, я в шутку сказал, что только я имею на это право, но художник опустил голову и посмотрел на меня с долей уважения, тогда я порадовался хоть тому, что он не лезет на мою территорию. Чего не мог сказать об остальных. Особенно меня напрягал тот круглолицый тип, Владимир, как выяснилось, он был режиссером христианских детских пьес. И, несмотря на такую нежную и чистую профессию, я видел в нем только порочность и плотоядный взгляд на Веру.

Я ненавидел его, и ненавидел себя, потому что чувствовал, будто бы я слабее его, потому что у меня не было денег, и от этого еще больше ненавидел его.

Я споткнулся и резко выпал из транса собственных мыслей, заметив вдалеке нечто до боли знакомое - Настасья смотрела на меня вполоборота, держа в руке алую розу, её пальцы украшали два изящных кольца, на запястье - тонкий браслет, длинные овальные сережки в ушах и аккуратная диадема на голове. Я встал глядя на рабочих, устанавливающих рекламный щит с ней и взглядом, проведя по стрелке на нем, я увидел еще один такой же портрет уже над дверьми ювелирного салона.