Любовь всей моей жизни (СИ)

Ничем примечательным он не отличался от других детей, обыкновенное "житейское дитя". Небольшого роста и слегка худощавого телосложения. Темные волосы, серые дымчатые глаза и приопущенные хилые плечи. Правда, ступни немного разнились между собой. Левая была на четыре сантиметра больше чем правая. Из-за этого небольшого недостатка его частенько дразнили "Бошьшиногим", "Слонотопом", или тому хуже - "Ошибкой природы". Любая обзывалка всегда обидна, хоть ты и не подаешь виду. Язык острее любого меча, насквозь пронзает фразой, сказанной сгоряча.

Многим детям не хватает той самой родительской ласки, и они в свою очередь обиженные на весь мир, пытаются ослабить источник собственной боли, передавая ее своим сверстникам, а в частности и тем детям, которые весьма младше. И вряд ли они догадываются о том, что это и вовсе не решит их внутренних проблем. Ведь тирания не облегчит горести разбитого когда-то сердца.

____________

Его маленькая странность понуждала к резкому ограничению круга общения. В классе с ним никто не общался, кроме одной полной девочки, которая всегда сидела в одиночестве на первой парте. Каждое приближение она воспринимала как угрозу. Оценка очень много значила в ее мире. Лиди - так ее звали. Она с трепетностью относилась к изучаемым предметам, исправно выполняла домашнее задание, и никогда не опаздывала. Ее гардероб был скромен и весьма зауряден, он лимитировался парочкой черных бархатных платьев и одним праздничным нарядом. Робин не считал ее толстой, Лиди напоминала ему одну правдивую истину: хорошего человека должно быть много.

Дворовые шайки частенько издевались над ней, а Робин всегда заступался, и каждый раз получал в ответ хорошую трепку. Заступался не потому, что хотел заслужить ее уважение, а потому, что чувствовал ту же самую боль.

____________

После построения всех учащихся от начальных до старших классов на небольшом школьном дворике: прозвенел звонок. Учителя начали беглую перекличку и через небольшой отрезок времени все разошлись по классам. Урок немецкого языка был, пожалуй, самым скучным из всех изучаемых предметов. Мадам Брижжит была женщиной пожилой, которая отработала здесь уже больше половины века, и которая точно заслуживала спокойной тихой старости проведенной в каком-нибудь зеленом поместье, подальше от безобразно воспитанных детей и машинного масла. Но нет, куда там, она предпочла остаться здесь, несмотря на свой возраст и довести свое непростое учебное дело до самого конца.

Из-за того, что ее возраст дошел до предельной отметки, она оглохла на одно ухо, и не слышала даже половины из всего сказанного, а потом еще смело утверждала, что молодой человек или прекрасная дамочка явились на урок не подготовленными.

Под конец урока мадам Брижжит и вовсе могла впасть в спячку, а ее тактовое похрпывание слышалось бы на каждом из этажей школы. Казалось, что все ее кровные братья-медведи остались спать в берлоге, а ее насильно вывезли с северного полюса и заставили преподавать.

На переменах старшеклассники рассказывали про нее разные страшные истории. Якобы, если ее резко разбудить во время сна, она стремительно вскочит, и своим фамильным янтарным перстнем, который беспрестанно носит на указательном пальце, со всей силы даст прямо по лбу. Говорят, один мальчик уже сделал это, но больше его здесь никто никогда не видел...

_____________

На четвертый день к приезду школьного автобуса Робин не успел, и ему пришлось идти всю дорогу пешком. Робин сонно приподнимал голову вверх, наблюдая за тучной стаей голубей, летящих в сторону школы. И в один прекрасный момент, то ли мечта его позвала за собой, то ли огорченная белка ополчилась на жадных прохожих и решила засадить одному из них своим ценнейшим орехом прямо по макушке. Робин расставил руки в стороны и ринулся вперед, представляя, что летит со скоростью света, уклоняясь то в одну сторону, то в другую. Чувства взяли верх, Робин закрыл глаза, и чуть было не снес с ног старушку, что медленно ковыляла по засыпанному золотыми листьями хрустящему полотну, к своему слегка покосившемуся дому. В одной руке она держала длинную трость, а в другой плетеную корзинку с зелеными яблоками, которую Робин нелепо опрокинул. Яблоки торопливо расползлись по разным уголкам улицы. Одно покатилось на проезжую часть, другое остановилось у мусорного бака, а третье и вовсе потеряло ориентир. Старушка до того испугалась, что даже пенсне висевшее на позолоченной цепочке, соскользнуло с ее картофельного носа и шлепнуло ее прямо по груди.

Пока старушка отходила от шокового состояния, Робин принялся собирать слегка побитые яблоки, набивая их по карманам, а затем аккуратно перекладывая обратно в корзину.

- Мазурик! Хулиган! - вопила старушка.

- Успокойтесь. Успокойтесь, бабулечка. Я крайне извиняюсь за эту сущую нелепость... - произнес Робин, вручая ей корзинку с яблоками.

____________

На пороге школы всех опоздавших поджидал заведующий учебной частью, при котором всегда наличествовался огромный синий журнал с надписью "ОПОЗДАНИЕ". В нем указывались классы и фамилии неудачников, которые получив от классных руководителей слова признательности и безмерной благодарности за отличие и заслуги перед любимой школой, указанные в дневнике праздничным красным стержнем, все вместе весело драили закоулки школы после учебных занятий. И если провести тщательное освидетельствование журнала, то даже слепой старик, который не видит дальше своего носа, сумеет разглядеть увенчанную недовольствами фамилию Робина, которая всякий раз поблескивала на каждой из пролистанных страниц.

Получив очередное замечание и отметившись в журнале, Робин проследовал по коридору первого этажа и дойдя до кабинета математики, который располагался у лестницы за поворотом, чуть слышно постучал в дверь.

- Да-да, входи-и-и-и-те! - громко пропел учитель в басовом ключе.

Робин несмело приоткрыл тяжелую дверь и ступил за порог.

- Здравствуйте, мистер Глинкорс.

- А, это ты, Блэк... И как обычно с опозданием, - буркнул он, - проходи...

Робин шустро пронесся по классу, и уселся за последнюю парту у окна.

Учитель математики был мужчина солидный. Слегка седоватый, со смешными морщинками на лбу и ростом чуть выше среднего. На самой макушке виднелась плешь, некогда проеденная женщинами - колючими розами его нелегкой жизни. Классическими элементами его гардероба служили: двубортный темно-синий пиджак, тщательно отглаженные фланелевые брюки, и до блеска вычищенные лоуферы. На белых манжетах рубашки, слегка выглядывающих из рукавов пиджака, поблескивали позолоченные запонки, подаренные ему годом назад от знакомого ювелира.

И все бы ничего, если бы не его паническая боязнь громких звуков. Самая что ни на есть акустикофобия. Которая преследовала его буквально на каждом шагу. Мистер Глинкорс всегда с презрительностью и крайней опаской относился к служебным автомобилям с мигалками,

оснащенных сиренами и громкоговорителями, присно держал настройки домашней техники в режиме минимизации, и уже после включения звук осторожно поднимался до оптимального значения.

Некогда бывало и так, что маломальские учащиеся, не обладающие чертами флегматика и не владеющие навыками сдерживания своих эмоциональных собак на привязи, публично извергали злобу, шлепая руками по парте, предлогом чему служил несчастный нерешенный пример. Математик резко нагибался и подвизгивая хватался руками за голову. Его лицо конвульсивно дергалось и подрагивало. После чего, он "до греческих календ" пытался придти в себя.

_____________

Прозвенел долгожданный звонок, и оголодавшие школьники ринулись в столовую, не давая проходу каждому из антагонистов, намеревавшихся заполучить горячую выпечку, тоскующую на раскаленных подносах, быстрее чем их конкуренты. Робин поднял с пола свой чемоданчик, который принял положение лежа между соседней партой и его стулом.