Черный пробел

Глава 2

Полковник Зубов топтался на углу, подняв воротник. Погода испортилась: вдоль улиц гулял пронизывающий холодный ветер, сеял мелкий противный дождик. Уже несколько месяцев полковник возглавлял подпольную организацию в городе. Организация была широко разветвлена и тщательно законспирирована. В центральных районах действовала группа Зубова, одновременно являясь связующим звеном между всеми другими группами. Весьма мощной была группа в железнодорожных мастерских, которую возглавляли Валера Сыпняков и лейтенант Жилин, Ядром северной группы являлся домком дома № 1 по Банному переулку, с приходом бандитов сплотившийся и нащупавший связь с Зубовым. Первой акцией северной группы стала диверсия в городском парке, когда чертово колесо, на котором катались с девочками пьяные бандиты, вдруг накренилось и со страшным скрежетом повалилось в кусты. Небольшие группы работали также в южных и западных районах города. Так выглядела структура организации, созданной в городе Зубовым и его друзьями. Сейчас Зубов ожидал на условленном месте лейтенанта Жилина с его людьми. Предстояла одна из крупнейших боевых операций — «экс», или экспроприация награбленных бандитами ценностей. Скоро по улице Комсомольской, переименованной недавно в улицу Жерепа, должен был проехать грузовик с деньгами из местного отделения Госбанка. Ганюку надоело всякий раз ходить за деньгами в банк, и он велел перевезти их в УВД. «Целее будут», — заявил Ганюк. Зубов накануне разузнал об этом от одного бандита при следующих обстоятельствах: приклеив бороду и облачившись в самое мерзкое тряпье, какое только смог найти, он зашел вечером в кафе «Маяк» на главной улице. Из публики там присутствовали в основном бандиты, называвшиеся теперь милиционерами, и всякие проходимцы, до переворота занимавшиеся неизвестно чем и готовые на что угодно, лишь бы достать денег на выпивку, а после переворота безоговорочно поддержавшие клику Ганюка. Несколько прилично одетых людей жалось в уголке, рискуя в любую минуту подвергнуться оскорблениям. В центре зала наметанный взгляд полковника сразу выделил столик, за которым сидели два бандита. Один из них уже похрапывал, уткнувшись носом в сложенные на столе руки, а второй сидел, чванливо развалившись, и со скрежетом почесывал татуированную грудь, сунув руку в прореху тельняшки. Его милицейский китель висел на спинке стула. Щурясь от едкого дыма своей самокрутки, бандит оглядывал зал, ища, к кому бы привязаться. Перед ним на столике возвышались две бутылки, одна пустая, а в другой оставалось еще на четверть голубоватой жидкости. Бросались в глаза череп с костями и надпись «Яд» на этикетке. Полковник вразвалку подошел к этому столику спихнул со стула пьяного бандита и сел сам, после чего с независимым видом извлек из своих лохмотьев и поставил на стол бутылку политуры и кусок черного хлеба. На вольное обращение со своим дружком мерзавец никак не реагировал, но бутылка привлекла его внимание. Полковник воспользовался этим, чтобы завязать разговор. «Синька?» — спросил он бандита, с уважением кивнув на бутыль с голубоватым зельем. «Ну», — подтвердил бандит. «Где взяли?» — полюбопытствовал полковник. «На автобазе нашли. Там ее ящиков десять было. Сейчас вот последние допиваем… Эй ты, лысый! — неожиданно прервав разговор, заорал бандит. — А ну вали отсюда!» В углу поднялся смирного вида пожилой человек с лысиной и поспешно вышел, «То–то, — с удовлетворением заметил бандит, — развелось фраеров… Слышь, друг, — неожиданно обратился он к полковнику, — захмели меня, а? За мной не заржавеет! Ну чего ты, — забормотал он, видя колебания полковника, — ну не будь гадом–то, ну? Чего ты как не родной! Завтра нормально забухаем, чтоб мне воли не видать!» «Ты что, получку, что ли, получаешь?» — ехидно спросил Зубов. «Да чего получка! — зашипел бандит. — Я завтра эти червонцы мешками буду таскать!» «Да ну!» — удивился полковник. «Я тебе говорю! Старшой велел завтра все деньги из банка к нему привезти. Придешь завтра часов в шесть к управлению, спросишь Жорку Креста, тебе всякий покажет. Мы как раз разгружать будем. Ну как, годится?» Полковник ни чем не выдал своего волнения. «Годится», — согласился он и наполнил стаканы. Когда бутылка опустела, полковник раскошелился и принес еще четыре четвертинки. Бандит, однако, хлестал водку как воду, отпуская при этом шуточки насчет брезгливой гримасы, против воли кривившей лицо полковника перед очередным стаканом. Поэтому Зубову пришлось изрядно потрудиться, прежде чем негодяй, пройдя в очередной раз в туалет, не вернулся обратно. Выждав минут пятнадцать, полковник зашел в туалет. Своего собутыльника он обнаружил в кабинке висящим на крюке для спуска воды. Видимо, тот зацепился штанами за крюк, а отцепиться не смог и в таком положении заснул, мерно покачиваясь, как маятник. Кроме него, полковник застал в туалете еще человек пять бандитов, храпевших в самых причудливых позах. Вернувшись к своему столику, полковник с омерзением влил в себя остатки водки, чтобы добро не досталось бандитам. Деньги на водку выделялись из специального фонда организации, и полковник не считал себя вправе бросать их на ветер. После этого он вышел на улицу и, покачиваясь и бормоча себе под нос песню про трех танкистов, безлюдными дворами добрался до конспиративной квартиры. Попадавшиеся навстречу бандиты принимали его за своего. Лейтенант Жилин еще не вернулся, и Зубов, прежде чем лечь спать, оставил лейтенанту записку с инструкцией на завтрашний день.

Глава 3

Проснувшись на следующее утро от жажды, полковник не сразу понял, где он находится. Он лежал на шаткой раскладушке под засаленным одеялом. В углу стоял верстак с тисками, под верстаком громоздились банки с краской, бутылки с ацетоном и политурой. На верстаке лежали грудой слесарные инструменты и там же была расстелена газета, на которой валялись рыбьи скелеты, хлебные корки, шкур- ки от колбасы и окурки. Все это было густо присыпано табачным пеплом. Ближе к двери возвышалась груда грязного тряпья. На шершавых дощатых стенках красовалось несколько ярких фотографий из журнала «Огонек». Полковник достал из–под раскладушки банку с водой, которую туда заботливо поставил лейтенант Жилин, и только тут понял, что лежит в гараже, который они избрали своей конспиративной квартирой. Зубов в несколько глотков выпил воду, встал и надел ватник. Брюк он не надевал, так как из предосторожности спал в брюках. Увидав окурки, он понял, что Жилин вчера опять допоздна курил. Полковник с теплотой подумал о своем боевом товарище. Раньше лейтенант в рот не брал папирос. Зубов припомнил споры, которые он вел с Жилиным, Валерой Сыпняковым и рабочим ликероводочного завода Небабой. Жилин и Валера доказывали необходимость немедленного восстания, а Небаба, наоборот, призывал вырывать у бандитов уступки мирным путем, с помощью забастовок и демонстраций. Полковник же утверждал, что по–хорошему от бандитов все равно ничего не добьешься, а выступать с оружием в руках еще рано. Сначала следует накопить силы, создать мощную и разветвленную организацию и уж тогда ставить на повестку дня вопрос о восстании. Большое значение Зубов придавал связям с деревней. Небаба же относился к крестьянам с пренебрежением, и переубедить его полковнику не удалось. Однако жизнь подтвердила правоту Зубова. Группа рабочих железнодорожных мастерских, отделившаяся от основной организации, перешла к индивидуальному террору, но была полностью уничтожена после неудачного покушения на Хрякова. Тогда Небаба решил, что пробил его час. Он объявил забастовку на ликероводочном заводе и одновременно организовал демонстрацию на площади Уголовного кодекса, бывшей площади Космонавтов. Но демонстрацию бандиты разогнали пулеметным огнем, а самого Небабу схватили и связанным привели к Ганюку, Известие о забастовке на ликероводочном заводе привело Ганюка в неистовство. Он приказал Жерепу и Хрякову придумать Небабе такую казнь, чтобы все ужаснулись. Те думали всю ночь, как они доложили Ганюку, а на самом деле пьянствовали до утра в каком–то вертепе. Опохмелившись наутро, Хряков вспомнил, что читал где–то про японскую казнь, при которой на голову жертве размеренно капает вода. На радостях бандиты выпили еще, и когда приехали к Ганюку, уже еле держались на ногах. Небабу действительно поставили под протекающей трубой в подвале УВД, но через полчаса Ганюку надоело ждать, когда его враг начнет испытывать обещанные муки, и по его приказу Небабу немедленно четвертовали, а части тела выставили для общего обозрения на той же площади Уголовного кодекса. После этого все остальные члены подполья убедились в правоте Зубова, тем более что забастовка также была сорвана свирепыми репрессиями бандитов. Но хотя разум подсказывал полковнику, что он ведет правильную линию, на душе у него оставалось неспокойно. Он видел, как отсутствие боевых действий сказывается на лейтенанте Жилине. Жилин, поняв правоту полковника, молча выполнял все поручения, но по вечерам подолгу курил, вперив взгляд в огонек керосиновой лампы, и тайком от полковника начал даже выпивать. Потому–то полковник с такой радостью отдал приказ об «эксе». Это была бы не только выдающаяся боевая операция, но и лучшее лекарство от теперешнего состояния лейтенанта Жилина.