Аляска (СИ)

- Одним словом, - прервала ее Марина, - если тебе такую резекцию сделают, сможешь иметь детей, поняла? Поэтому мы здесь.

- Ну да, - подтвердила Оля слова подруги. - Мы все готовимся к операции. До сих пор резекцию яичников только за рубежом делали. Пишут, что процент излеченных таким способом очень высок. Ну, вот, слава богу, и у нас теперь врачи зашевелились...

Спустя много лет причины поликистоза будут изучены намного глубже, чем в 70-80-е годы. Врачи разработают эффективные и безопасные методы комбинированной фармакотерапии. Такое лечение будет возвращать здоровье девяти женщинам из десяти. К оперативному вмешательству станут прибегать в самом крайнем случае. Но во времена СССР на резекцию яичников смотрели как на панацею от всех поликистозных бед.

Вечером я позвонила домой и рассказала отцу все как есть. Он растерянно молчал. Потом сказал осипшим от волнения голосом:

- Все будет хорошо, дочь. Я это знаю. Завтра приеду. Скажи, что привезти?

В ту ночь мне приснился кошмар. Я подходила к зеркалу и вместо своего отражения видела какого-то толстого и бородатого мужчину. Я начинала искать другое зеркало, в котором увидела бы себя, а не кого-то другого. Находила - и жадно смотрелась в него. И снова видела то же самое - толстого бородача. Тогда я кидалась искать новое зеркало, и все повторялось с тем же результатом. Казалось, этому не будет конца... Так продолжалось до тех пор, пока я, вне себя от ярости, не вдарила по очередному бородатому отражению подвернувшейся под руку табуреткой. Зеркало разбилось вдребезги.

Бородач исчез. Зато из каждого зеркального осколка на меня смотрело отражение Оли Платоновой...

Я проснулась в холодном поту.

***

Надежда Николаевна Баканова оказалась молодой, стройной и энергичной женщиной. Когда она вошла в палату, все мои соседки оживились. Было видно: ей рады. И неудивительно: собранная и улыбчивая, Надежда Николаевна создавала вокруг себя атмосферу спокойной уверенности. Она была из тех редких врачей, одно только появление которых перед пациентом становилось началом успешного лечения.

Я ко времени утреннего обхода еще не совсем очнулась от морока ночного кошмара. Лежала в постели и пыталась сообразить: что значит этот гнетущий сон? Слишком уж ярким и выразительным он был, чтобы о нем забыть. Или все это ерунда? Я никогда не верила в толкование сновидений... А еще мне вспоминались вчерашние рассказы новых подруг. И я теперь со страхом думала о предстоящем обследовании. Что оно покажет?

В общем, настроение у меня было дрянь. Когда Надежда Николаевна подошла ко мне, я с трудом села на постели и накинула халат. Но как только врач заговорила, состояние мое резко улучшилось. Ее доброжелательная улыбка и спокойное внимание сделали свое дело. 'Ничего ведь страшного еще не произошло, - думала я, отвечая на ее вопросы. - Зачем заранее психовать?'

Надежда Николаевна как будто услышала мои мысли.

- Я понимаю, Оля, что тебе сейчас тревожно, - погладила она меня по руке. - Но не терзайся понапрасну. Для начала сдай все анализы, что я назначу. Пройди рентгенографию, а там посмотрим. В любом случае вместе мы справимся. Ведь так?

Я вдруг почувствовала, что мы действительно справимся. И благодарно кивнула лечащему врачу.

Днем приехал отец. Я поняла, что он ради этого отпросился с работы. Мой папа привез все, что я просила: туалетные принадлежности, одежду. А еще - яблоки, гранаты и много другой еды - какие-то ненужные булки, печенье и бутерброды. Я знала: для этого он бегал в магазин и на Палашевский рынок, а потом долго стоял на кухне и резал хлеб, колбасу, сыр, мыл фрукты...

- Пап, ну зачем мне так много?! - Я благодарно обняла его.

- Чтобы поправиться, силы нужны! А для этого есть нужно!

- Ты как наша Марина рассуждаешь! - засмеялась я. - Привези мне две книги на английском языке. Я их в институтской библиотеке взяла, они у меня в комнате лежат. 'Портрет Дориана Грея' Оскара Уайльда и 'Убить пересмешника' Харпер Ли. Почитаю здесь, все равно вечерами делать нечего.

Я знала, что каждый день после ужина буду писать письма Отари. Но это обычно не занимало у меня много времени. Тем более, я не собиралась подробно расписывать ему свои больничные переживания: не хотела расстраивать.

Рентгенография показала множественные кисты на яичниках. Когда я услышала это от Надежды Николаевны, у меня потемнело в глазах.

- Поликистоз?.. - мертвым голосом произнесла я страшное слово.

Врач быстро взглянула на меня и сказала:

- Давай-ка сделаем биопсию - возьмем у тебя кусочки тканей для гистологического исследования. Готовься на завтра, будет немножко больно.

Я рассказала об этом своим соседкам по палате. Марина крякнула и отвела взгляд. Оля с Наташей понимающе переглянулись.

- Что такое? - с тревогой спросила я.

- Да ничего хорошего! - криво усмехнулась Марина. - У тебя все, как у нас когда-то начиналось, подруга! Рентген, биопсия, гистология... Потом поставят диагноз 'бесплодие', и до свиданья!

- А гистология зачем?

- Чтобы исключить вероятность онкологического заболевания, - пояснила Оля. - Кисты и злокачественные кистозные опухоли на вид похожи. Поэтому исследуют кусочки новообразований.

- А, - произнесла я. Так, будто ничего не произошло. Будто я и не услышала о том, что мой лечащий врач собирается проверить, не больна ли я раком. А если больна? Интересно, как она будет меня лечить? - Быстро эту гистологию делают?

- Замучаешься ждать! - бросила Марина. - Десять дней, не меньше.

Я легла на кровать, накрылась до подбородка одеялом и уставилась невидящим взглядом в потолок.

- Да не переживай ты, Олька! - затрясла надо мной своими кудельками Наташа. - Все мы через это проходили - и живы! Какая там онкология! Обычный поликистоз у тебя!

Ну да, подумала я, худшее - враг плохого. Если рак не обнаружат, буду рада тому, что у меня всего лишь поликистоз и бесплодие! А если все-таки онкология?!

С той самой минуты я потеряла покой. 'Рак... Рак...' - с утра до вечера стучало у меня в голове. После биопсии я стала считать дни до получения результатов гистологии. Они тянулись мучительно долго. Первый, второй... У меня брали какие-то анализы, делали какие-то уколы, снова проводили рентгенографические исследования - мне было все равно. Я со страхом ждала приговора. На третий день приехал отец, привез книги, что я просила.

Это здорово помогло. Я залегла на кровати с романом 'The Picture Of Dorian Gray' ('Портрет Дориана Грея') и забылась в чтении.

Соседки по палате отнеслись к моему знанию английского с огромным уважением.

- Ну, ты даешь, подруга! - присела на мою кровать Марина и осторожно взяла в руки 'To kill a Mockingbird'. - У меня муж по-русски-то не иначе как матом разговаривает, а ты прямо книжки на английском читаешь! Эта как называется?

- 'Убить пересмешника', - ответила я.

- Необычное какое название, - подключилась к разговору Оля. - Интересная книжка, наверное!

- Слушай! - округляя глаза, подсела к нам Наташа. - А ты с ними общалась? Ну, с американцами, с англичанами?

- Общалась немного, - улыбнулась я.

- Они, наверное, необычные, как вот эта книжка, да? Умные, и вообще!..

- Да уж точно не такие, как мой муж! - вздохнула Марина.

Я вспомнила американских друзей Моники, Мамаду, своих ухажеров из валютных баров, Дэвида Барбера... И сказала:

- Они такие же, как мы. Только живут лучше.

Если бы не чтение, я бы извелась долгими тоскливыми вечерами от тревоги и страха. В ожидании результатов гистологии я чувствовала себя так, будто меня медленно ведут на казнь, ежедневно принуждая делать несколько шагов к плахе. Но книги помогали забывать о пугающих реалиях моей настоящей жизни. Это спасало меня от нервного срыва.

Остальные обитательницы нашей палаты коротали вечера по-разному. Кто-то вязал, кто-то слушал радио, кто-то слонялся по коридору. Оля читала старые журналы 'Новый мир', Наташа болтала, с кем придется. Марина обычно на весь вечер уходила в холл: там стоял телевизор, около него собиралась большая часть больных нашего отделения. Но вот однажды телевизор сломался, и после ужина она осталась в палате. Что ей было делать? Она бесцельно побродила от двери к окну и обратно, послушала Наташину болтовню, повалялась на кровати... И вдруг сказала: