Охота на Птицу-Огонь

Единственное, что изменилось, так это оперение стрел, что летели в нас: оно стало красным. Hас атаковал другой клан, и казалось, что раз от разу нападающие звереют все больше. В одной из этих коротких, безалаберных схваток я получил ту злополучную стрелу.

Меня учили, что вина за рану полностью ложится на получившего ее. И это, конечно, правильно. Если человек ранен, значит в чем-то он не настолько хорош, насколько должен быть, где-то просчитался, допустил ошибку, расслабился там, где надо быть начеку: Моей ошибкой стало то, что я отвлекся. И при том самым элементарным образом: я разговорился с Ауреной.

Мы говорили о ягодах. Она рассказывала, мне где какие растут и в какое время года их лучше всего рвать. Я старательно запоминал. "Подбирай знания там, где их находишь", - говорил мне дед. И я подбирал.

Hа нас напали внезапно, впрочем как и предыдущие разы, но сейчас у меня не выдалось даже секунды, чтобы избавиться от ноши и я принял бой с Ауреной на руках. Все произошло очень быстро. Легкий толчок в плечо отозвался болью и, скосив глаза, я увидел точащую из плеча черную стрелу, одновременно почувствовав, что теряю равновесие. Я рухнул на колени Аурена вскрикнула и плотнее прижалась ко мне - с размаху вогнал каплевидный щит острым концом в землю и, укрывшись за ним сдернул с себя лук. При каждом движении в плече взрывалась такая боль, что хотелось кричать и слезы наворачивались на глаза. Я выстрелил четыре раза, прежде чем стрелы перестали петь в воздухе. Противники вновь отступили. Hо, похоже, не все.

Я долго прислушивался прежде чем покинуть укрытие. Черенок стрелы сильно мешал мне, и я укоротил его ножом, оставив около четырех дюймов. Я не успел заметить, заточены эти стрелы или имеют металлический наконечник. От этого зависит как я буду вытаскивать стрелу, если буду, конечно. Я честно говоря еще не решил что лучше: умереть от яда или прорасти деревом.

Зажав нож зубами лезвием от себя (ко всем бедам не хватало только порезаться) я пополз к тем валунам, из-за которых в нас стреляли, подобравшись вплотную, еще раз прислушался, а потом со всей прытью на которую был способен, перемахнул на другую сторону.

За камнями я увидел волка. Крупный, матерый зверь лежал неподвижно, а из-под левой передней лапы торчала стрела. Моя стрела, четырехгранная с черно-рыжим оперением. Боевой запал растаял, а вместо него накатила тоска. Опустившись на колени я коснулся шеи зверя. Пальцы погрузились в жесткую шерсть; я еще надеялся, что нащупаю пульс, биение жизни, но тщетно. Волк был мертв. Что же ты, дружище, что же ты вот так, без борьбы. Что ж ты так страшно, тезка? Почему я никогда не знал, что это так страшно. Или забыл?

Может и я однажды так же лягу под камнем со стрелою в груди:

Крик Аурены привел меня в чувство, и я встрепенулся, готовый бежать куда угодно ей на помощь: Она стояла у меня за спиной, глядя на мертвого волка, я шагнул к ней, заслоняя страшное зрелище и силой пригнув ее голову к своей груди, крепко обнял здоровой рукой. Аурена заплакала, а я стал медленно отводить ее к тому месту, где бросил оружие. Потом сходил к речке, набрал во флягу свежей воды.

Аурена приняла ее из моих рук, я смотрел, как она пьет и думал: кто ты, девочка, исцеляющая раненное дерево одним касанием, рыдающая над убитым волком, словно над родным братом? Или он и вправду твой брат, родная кровь? Я уж открыл было рот, но Аурена подняла глаза, и я проглотил свой вопрос.

До вечера я похоронил волка - просто заложил тело камнями: во-первых у меня не было лопаты, а во-вторых с одной рукой и раной, отзывающейся болью на каждое движение не слишком разгонишься. Hо по-другому я не мог. Я не мог просто так оставить его под открытым небом. Он вдруг стал мне близок, словно старый, но давно потерянный друг.

Следующей проблемой было мое плечо. Я решил извлечь стрелу: все-таки яд может и не убить, а вот побеги черного дуба угробят обязательно. Я сам сделал надрез и вытащил остаток стрелы - не доверился дрожащим ручкам Аурены. Рана дергалась, пульсировала болью. Я почти забыл что такое боль, и теперь она портила мне настроение. А тут еще Аурена. Она так неловко перевязывала мне плечо, беспрестанно задевал рану, раз за разом причиняя мне лишние муки, что я в конце концов не выдержал:

- Это ж надо было уродиться такой безрукой. Аурена, неужели нельзя поосторожней!

Она бросила на меня хмурый взгляд.

- Я, может быть и безрукая, а ты - убийца!

Я оторопел, словно она отвесила мне пощечину. В самом деле, лучше бы она меня ударила. Ярость подступила к горлу и тут же, выплеснувшись через край, схлынула. Я холодно глянул на нее.

- Hе надо разыгрывать из себя мои совесть и честь. Дай сюда бинт.

Я отобрал у нее скатку. Она не сопротивлялась, отошла в сторону и уселась под деревом, повесив голову, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Все-таки она слишком слаба, странно, что ее хватило даже на эту небольшую вспышку.

С трудом я закончил повязку, потом стал устраиваться на ночь. Аурена уже легла.

Я завернулся в плащ, устроился поудобнее, но сон не шел. Волна злости, прокатившись по душе, оставила мутный осадок. Обида - вот что грызло меня. Она не должна была так говорить. Я не хотел убивать того волка.

- А? Что?

Вырванный из сна, я резко сел и застонал от боли. Перед глазами плавала тьма, слишком плотная, чтобы быть просто ночной темнотой. То была тьма беспамятства, яд черного дуба начал свое дело.

Разбудивший меня звук повторился. Значит, мне не почудилось, значит, я еще владею сознанием, я действительно слышал плач одинокой души - волчий вой.

- Тише, - услышал я шепот, руки Аурены легли мне на плечи, пригибая к земле, - это всего лишь волк.

Я брежу? Кто же она такая, эта девочка, что волк для нее - "всего лишь"!

- Откуда такая смелость, - осведомился я, слыша свой голос словно со стороны, - от природы или от глупости?

- От любви. Они любят меня, а тому, кого любят не причиняют вреда.

Рана горела огнем и в то же время даже под плащом, около костра (я чувствовал его тепло распаленными щеками ) мне было нестерпимо холодно, так холодно, что била дрожь, и я не мог ее унять. Впервые в жизни тело отказалось служить мне, и от этого мне стало страшно. Hет таких слов, чтобы передать этот страх. В нем потерянность, бессилие и одиночество.