Догоняя Птицу (СИ)

Лота не понимала, всерьез она говорит или хочет с ними поиграть.

Но тут Гита на полном серьезе достала замшевый кошелек, вытряхнула на ладонь мелочь и протянула девушке.

-Возьми.

Гита смотрела девушке-хиппи прямо в глаза. Ей было любопытно, что та ответит и возьмет ли деньги.

-Спасибо, - побормотала девушка. Лота подумала, что она вот-вот упадет в обморок от слабости и смущения, но девушка протянула руку и робко сгребла звякнувшие монеты. Лота за ней наблюдала и успела заметить, что их было не так уж мало.

-Может, еще? Скажи, ты хочешь еще? - не унималась Гита. - Вот, держи.

Она торопливо достала из кошелька смятую трешку, потом вытащила из заднего кармана джинсов пачку сигарет "Клайпеда" и тоже протянула девушке.

-Спасибо, - пискнула та почти беззвучно. - Простите...

Это "простите" она произнесла совсем тихо, словно ветер пробежал по деревьям.

В следующий миг оба беззвучно исчезли. Лота не успела заметить, в какую сторону они ушли.

-Ты знаешь литовский? - Лота повернулась к Гите и внимательно рассматривала ее, как та минуту назад рассматривала девушку-хиппи.

-Это не литовский, а латышский. Они похожи, и литовец сразу бы отреагировал. Раньше мы с матерью каждый год отдыхали на взморье, и я выучила несколько фраз. Каз ир измаксас? - Гита захихикала.

От пруда тянуло тиной - позади было несколько жарких дней, и вода потихоньку начинала жить летней органической жизнью. Гита еще несколько дней назад покрылась веснушками - все открытые участки тела, даже пальцы на руках. Лота завидовала ее веснушкам, ей казалось, что это признак благородного происхождения, а Гита мазала лицо кремом, который приглушал их пылание. Как-то раз, сидя напротив Лоты, Гита нагнулась почесать ногу в легких кожаных сандалиях - их привезла ее мать - она нагнулась, и Лота на секунду увидела ее грудь - тоже в мелких коричневых пятнышках, как перепелиное яичко, и сверху узкая грудина или как иначе назвать пустое и очень худое пространство между ключицами, и плечи тоже были усыпаны этими пятнышками и точками, прямо как у той девчонки с картины Уайета в одном из альбомов, стоявших на полке в Гитиной комнате. Только девчонка Уайета была крепкая, как капустный вилок, а Гита была тоща как сосулька и также прозрачна, и только веснушки и жесткие зеленые глаза придавали ей жизни.

И, конечно, в воспоминаниях о Гите снова царствовала весна. Наверное, потому, что в ней самой было много холодного воздуха, который, слегка подогреваясь, приводил в действие тяжелые и инертные механизмы жизни, а когда наступало лето, перемещал Гитландию куда-то совсем далеко - под Ригу, на взморье, частица которого потом хранилась в Москве в виде янтаринок, похожих на замороженные капли апельсинового сока, или шоколада с корицей, или рижского бальзама, который в их доме было принято добавлять в кофе.

Вот и вся история. Встреча с музыкантами была необязательной и случайной. Сейчас Лота бы их, наверное, не узнала - ни парня, ни девушку. Но в памяти навсегда остались тихое сияние вечера, город, залитый солнцем, неподвижный, словно вылепленный из гипса, лебедь - и отражение: картинка-перевертыш, наводящая на мысль о двойственности мира.

Глава Тридцать третья

Догоняя Птицу

Не только затянувшееся отсутствие Птицы вносило в жизнь Лоты острое, почти непереносимое напряжение, доводившее до отчаяния.

Она не сразу разобралась, в чем дело. Что именно тяготило ее так сильно, что в иные моменты ей становилось физически трудно дышать. Словно внутри нее раздавили деревянный кораблик, и щепки вонзились в легкие и сердце. В Лоте открылась пустота, которую было нечем, абсолютно нечем заполнить. В первое время она пыталась читать книги - набросала для себя целый список серьезных и несерьезных, полезных и бесполезных книг. Одни из этих книг советовал прочитать Герцог, другие Лина. К тому же существовал целый перечень нетронутой классики, которую она так и не прочитала в школе. Но ни книжные слова, ни фразы, ни предложения не вызывали у нее мыслей или эмоций. Черные буковки с книжных страниц печально осыпались в тусклую пустоту, непонятые и непонятные.

В начале августа Лота решила кому-нибудь позвонить и набрала номер своей бывшей одноклассницы из Краснододорожной школы Жени Пятнашко. Но все слова, которые она заготовила для Жени, которые слушала и произносила, держа в руках телефонную трубку, застревали в пластмассовых недрах, в сыпучем и беспросветно-черном угольном порошке. Уловив в Лотином голосе непривычные интонации, Женя предложила приехать в Москву, но Лота испугалась, и сославшись на несуществующие неотложные дела, повесила трубку.

Гитландия исчезла с карты: ее больше не было. Все, что Гита оживляла своим колдовством, теперь, в новой внезапно потускневшей реальности превратилось в бессловесную неживую тень. Как обрести ее заново, каким инструментом воспользоваться, чтобы вернуть? Или хотя бы - пусть даже изредка - к ней прикасаться, согреваясь и переводя дух.

Лота помнила их с Индейцем разговор - один из последних, случайных, когда она уже во всем угадывала скорую разлуку.

-Научи меня какому-нибудь ритуалу, - попросила его Лота.

-А тебе зачем? - удивился Индеец.

-Ни за чем. Просто так.

-Если просто так - тогда другое дело, - согласился Индеец. - В волшебство все и должно сводиться к этому просто так, понимаешь?

-Понимаю.

-Вот. Когда ты это поймешь окончательно, тогда все и заработает. И будет уже неважно, что у тебя за ритуал. Ты можешь где-то прочитать о нем или услышать. А можешь придумать сама. Это может быть очень сложный ритуал с набором экзотических составляющих. А может быть совсем простой - с пуговицами или кусочками хлеба. Или со спичками. Или с дождевой водой. Да с чем угодно. Прежде всего, важно то, что ты вообще это делаешь. Сама, своими руками. Потому что в такие моменты ты пробуждаешь к жизни древнее волшебство, которое когда-то существовало на земле и все собой заполняло, как воздух - атмосферу, а потом исчезло и все про него забыли. Ритуал магию не делает: он ее пробуждает. Пробуждает уже существующую.

-То есть, ты хочешь сказать, что совершенно не важно, что и как я делаю? Главное - этим заниматься?

-Ты все совершенно правильно поняла. Твори, действуй - и магия отыщет тебя сама!

-Надо же, - сказала Лота. - Я думала, существует какая-то тайна, которую надо знать или разгадать. А послушать тебя, так никаких тайн и нет...

-Детка, но ведь это же все не ради тайн делается, - очень мягко, почти нежно ответил Индеец. - Это делается не ради тайн, а ради таинственности. Быть магом здорово само по себе, как любая игра. Мир магии существует понарошку. А задача мага сделать его реальностью. То есть поверить в него самому и заставить поверить других.

* * *

Лота была уверена, что запомнила все, что говорил Индеец. Запомнила слово в слово. Но теперь она всматривалась в воспоминания - и не видела ровным счетом ничего. Подаренная Индейцем искорка не принялась в темном и запутанном Лотином сознании. Она смотрела в себя - но видела пустоту. Ей мнилось, что внутри у нее гуляет ветер, словно все ее тело - полое. Утратив в горах прежнее содержание, оно так и не наполнилось ничем новым.

Как именно должна выглядеть магия? Книжек на эту тему у Лоты не было ни в домашней библиотеке, ни в списке. Однажды она узнала адрес и отправилась в магазин, где, как ей объяснили в другом книжном магазине, куда она сунулась в первую очередь, имелся целый отдел тематической литературы. Она вошла в полутемные и полупустое (стоял жаркий летний день) помещение, увешанное индийскими гирляндами, азиатскими и африканскими масками и амулетами на все случаи жизни, уставленное статуэтками Будды и танцующего Шивы. Пройдясь вдоль прилавка с бижутерией, благовониями и музыкальными кассетами, она поднялась на второй этаж и оказалась среди стеллажей с книгами. Нашла раздел "магия", взяла наугад какую-то книгу. Перелистала страницы, пробежала глазами оглавление. Сплошное разочарование. Все эти сложные и пространные рецепты и рекомендации, подробно изложенные на бумаге скверного качества, не пробуждали в Лоте ровным счетом ничего. У нее так и не возникло ничего, похожего на отклик. А вместе с ним давнего и уже почти забытого чувства, которое невозможно не узнать и ни с чем нельзя спутать: того, что появлялось в присутствии Гиты. Это было особенное, очень отчетливое, яркое переживание, однако подобрать к нему название из числа существующих и известных ей слов она не могла. Или нет: слово, конечно же, было. Гитландия.