С историей на плечах

Не помню, как после просмотра всех видеофильмов разговор зашел о компьютерах… Мы оба оказались приверженцами новых технологий.

— Мне иногда надо просмотреть рисунки, иллюстрации к текстам, что-то из графики выловить из Интернета, а у меня нет соответствующих программ. Да-а, — махнул он рукой, — у меня даже шрифтов для записи нот не было. Вот недавно по «электронке» прислали из Сиднея.

— Я могу дать вам диск с CorelDRAW-11, — робко предложила я.

— А я его сумею поставить? — спросил он у меня.

— Не знаю. Но там есть инструкция.

— Так я вам говорю, что нет. Не смогу. Можете смеяться.

— Ну, тогда давайте я вам ее поставлю.

На том и порешили.

Галины Михайловны снова дома не оказалось. Забалованный кот разлегся на батарее отопления и царственно подремывал. Он чувствовал себя спокойнее, видимо, убедился, что я не пришла что-то у него отнять.

«Крекнутая» программа записывалась тяжело, так как имела множество ограничений, которые надо было обойти. Я напряженно склонилась над мышкой, и лупила по левой ее клавише, чуть ли не тысячу раз отбивая как заведенная команду «пропустить». Не менее двадцати минут потребовалось на то, чтобы, наконец, вывести на монитор первые фотографии.

— О, — с энтузиазмом потер руки Владимир Иванович. — Теперь я подберу к своим песням картинки. А?

— Конечно, — удовлетворенно сказала я, и тут заметила, что в неуловимых моих интонациях спонтанно возникло что-то от заправского компьютерщика только что сделавшего добрую работу, что незаметно для окружающих польстило мне. — Вы даже сможете набрать собственный сборник.

— А деньги на него?

— А, — небрежно бросила я. Известное дело, — теперь, когда я могу запросто ставить компьютерные программы, мне сам черт не сват. — Пустое, найдете. Песни писать труднее.

— Скорее всего, вы правы. Во всяком случае дали мне повод для размышлений. Может, обмоем? — глаза Владимира Ивановича засветились теплым светом.

— Ой…

— Я тоже «ой», — ответил он, и мне не было надобности продолжать. — Будем пить кофе.

Но к кофе рукою Ярцева были поданы бутерброды с каким-то вкусным мясом и зеленью петрушки. Весьма кстати, ибо мы-таки успели проголодаться, опять заболтавшись и не заметив, что пока обсуждали, каким должен быть его первый сборник, пролетело не менее четырех часов.

А потом был юбилей Михаила Селезнева, интересные встречи, воспоминания, стихи и… песни Ярцева в его исполнении. Вот только в тот вечер он спешил на еще одно выступление, и мы не смогли перекинуться парой слов. Жаль.

Я позвонила Владимиру Ивановичу спустя много месяцев и спросила, не будет ли он против публикации этого материала.

— Я пришлю вам его по «электронке», прочтете, — сказала я. — Но вы не возражаете, в принце?

— Нет, конечно. Тем более что Фидель вашу статью в своем журнале так и не дал.

— Не дал, — невесело согласилась я, подозревая, что по многим вопросам у нас с Сухоносом мнения, увы, теперь не совпадают.

Хотелось что-то добавить, развести руками повисшее в воздухе и незаметно просочившееся в нас уныние. Но я не успела придумать тему и перевести разговор.

— Можете меня поздравить, — сказал Владимир Иванович. — У меня вышел первый сборник песен. Называется «Сто песен о спорте».

— Да ну?! — восхищенно воскликнула я.

— Да, — мой собеседник, видимо, улыбался и трубка непонятным образом передавала его хорошее настроение, — И знаете, не так сложно оказалось найти заинтересованного человека. Вы были правы, надо не сидеть сложа руки. Кстати, 11 сентября состоялась его презентация в Москве в золотом зале гостиницы «Россия» на паста-шоу Московского Международного Марафона Мира.

— Ого! — комментировала я услышанное.

— Это еще не все «ого!», — сказал Владимир Иванович. — Там были марафонцы из многих стран, и 12-го сентября, после финиша этого марафона, шестьдесят его лучших участников получили в подарок мой сборник.

— Вот-вот, — обрадовано перебила его я. — Лиха беда начало, теперь будут и другие книги.

— Наверное, будут. А я, честно говоря, впал, было, в пессимизм.

— Понимаю, в последние годы вам не удавалось сохранить прежний темп жизни. И это вас огорчало. Но теперь так у многих. Мы ведь пережили такую ломку! Дело совсем не в нас, а в переменах.

— А сдавать нельзя! — закончил мою фразу Владимир Иванович.

— Да. Поздравляю вас, — как можно проникновеннее сказала я. — Не проходит дня, чтобы в моей квартире не звучал ваш голос. Под ваши песни мне лучше вспоминается и думается, быстрее пишется. Спасибо вам.

Скомкано попрощавшись, я положила трубку и подошла к окну. В природе догорал август, наступала ранняя осень — сентиментальная пора. Я заметила, что с каждым годом все больше поддаюсь ее очарованию, все больше проникаюсь ее щемящей меланхолией. Но… очень не хочется, чтобы это во мне начали замечать и другие.

ГЛАВА 5. Таллинская соната

Мои встречи с Таллином, прекрасные как дивная музыка, как некая написанная провидением соната, естественно, начинались в Днепропетровске и плотно к нему привязаны.

Николай Георгиевич Гавриленко

Этого человека я долгие годы знала, видела каждый день, работала с ним.

С переездом в 1977 году в кооперативную квартиру, купленную на жилищном массиве «Парус», далеко за городом, почти под Днепродзержинском, весь уклад нашей жизни изменился. На дорогу с работы домой раньше у меня уходило десять-пятнадцать минут медленного пешего хода, а теперь — полтора часа езды общественным транспортом с переходами и пересадками. Ясно же, что больше я не могла работать на вечернем факультете, а значит, вынуждена была уйти из ДХТИ, где меня ценили именно за то, что я не претендовала на дневные часы. Опять перемены, от которых я начинала уставать... Как это напрягало, и как жалко было уходить оттуда, где все так хорошо складывалось!

Вот по этой причине я оказалась во ВНИИмехчермете, отраслевом институте министерства черной металлургии СССР. Добавить тут нечего — черным не назвали бы нечто чистое и прекрасное. Правда, с коллективом мне повезло. В группу, где я начала работать, входило всего три человека — вместе со мной. Руководителем был Ступницкий Анатолий Михайлович, кандидат технических наук, недавно защитившийся на разрабатываемой здесь тематике, старший научный сотрудник по званию и должности. Вторым был Рябцев Олег Сергеевич, год назад приехавший в Днепропетровск из Свердловска (ныне Екатеринбург), где в УПИ (Уральский политехнический институт) возглавлял кафедру теоретической механики и сопротивления материалов, кандидат технических наук, по званию доцент, по должности — тоже старший научный сотрудник. И я пришла с точно такой же кафедры! Это нас сближало, ибо мы говорили на одном языке, мыслили в унисон. Было еще одно удивительное совпадение — Анатолий Михайлович и Олег Сергеевич родились в один день — 12 мая 1938 года. Более того, оба окончили высшее техническое училище имени Баумана в Москве, только разные факультеты, что помешало им познакомиться тогда еще. Это была знаменитая Бауманка, приравниваемая по уровню преподавания к лучшим вузам мира. Бауманка выпускала будущих капитанов производства, готовых научных сотрудников отраслевых НИИ.

И если вспомнить, что нашу жизнь наполняют события и украшают люди, то следует признать, что с людьми мне повезло — каждый из этих двух сотрудников был по-своему интересным человеком. Я многому от них научилась и вспоминаю то время с теплом и благодарностью.

Невысокий, коренастый, с редеющей шевелюрой, чем-то похожий на Александра Калягина, только блондин и гораздо симпатичнее лицом — это Ступницкий. Вырос и получил воспитание он в генеральской семье, и это, безусловно, сказалось на его поведении и чертах характера.