Суховей из поднебесья(СИ)

Многие мои сокурсники знали цитаты великого Мао хуже меня. Я этим блистал на курсе. Но они пошли на культурную революцию естественно. Их подняла надвигающаяся на них отовсюду нищета. Они громили штабы не так, как я, - лишь за компанию, поддаваясь общей стихии, - они и были той самой стихией. Ничего бы великий Мао не смог бы сделать, никого не смог бы поднять, его призыв открыть "огонь по штабам" так бы и повис в воздухе, если бы это не накипело у самой молодежи, если бы они сами не ощущали, что либо огонь по штабам, либо голодная смерть миллионов.

Вот что такое сила! Настоящая сила. Молодые люди не за правду боролись, они не ведали, правы они или не правы. Они видели впереди себя нищету и крах, великий Мао объяснил им откуда выползает причина нищеты, и они поднялись огромной тучей топтать логово дракона...

У старика перехватило дыхание. Он замолчал и сглотнул подкативший к горлу комок.

- Но, подождите! - тихо возразил я. - Я слышал, что массовые голодные смерти у вас были как раз из-за перекосов "гигантского скачка".

Сказав "перекосы", я, конечно смягчил. Оценки тех событий были гораздо резче.

Я посмотрел на старика в ожидании ответа, но тут в беседу вдруг вмешался молодой китаец.

- Перекосов? - спросил он. - Самые большие "перекосы", как их называли, были как раз во время Культурной революции, однако после нее голодных смертей не было.

Китаец посмотрел на меня сквозь свои маленькие щелочки.

- Ваш голод в тридцатых, - продолжил он, - тоже связывали с вашей коллективизацией, но именно после нее голодные годы в России ушли в прошлое.

- Так и наш голод, - проговорил молодой китаец, - был вызван не "гигантским скачком", а другими причинами, которые как раз Культурной революцией и были изведены.

Я в замешательстве посмотрел на нового собеседника.

- Меньше верьте тому, - продолжил он, - что пишут о нашей истории. Вам, что, мало грязи на вашу?

Я оторопело помахал ртом. Да, я уже наслышан о том, что нашу историю сильно замарали. Этот вопрос у нас настолько запутан, что страшно лезть во все его дебри. А тут, оказывается, еще и чужую историю могут перевирать. Мне это даже в голову не приходило! Когда читал что-либо о Китае и других странах, даже не подвергал написанное сомнению, все принимал за чистую монету. М-да!

Старый китаец сидел молча и никак на слова внука не реагировал. Было похоже, что он продолжал думать о своем.

- Я решил, - заговорил он через некоторое время, - еще раз подробно, досконально перечитать уже изученные мною цитаты великого Мао... Я искал все газеты с его выступлениями. Читал, перечитывал, обдумывал. Обдумывал! Я подолгу размышлял над каждой. Вдумчиво перечитывал все, на что ссылался великий Мао. Он нередко говорил о Сталине, Ленине, Марксе, и я понял, что надо изучать еще и их труды. Спустя год я восстановился в университете, выучил русский и немецкий, чтобы читать великих людей в оригинале. Мне очень легко дались ваши языки. И я читал, много читал. Мао говорил, что для того, чтобы стать коммунистом, не надо знать много книг. Я тоже был твердо убежден в этом, и сейчас продолжаю так думать, но оказалось, что для того, чтобы понять глубокий смысл этих великих слов, понадобилось именно много прочитать...

Старик замолчал, и я снова встал и вышел. Мне понадобилось еще полчаса, чтобы умять новый хаос в мыслях и чувствах.

Это что ж получается? - Хунвейбины и их культурная революция - это благо? Это как бы позитивная и прогрессивная вещь, что ли? Спасение от голода?

Я пребывал в состоянии шока. Голова шла кругом. Да что там кругом?! - Удивительно, почему от таких выводов у меня просто не случился разрыв мозга!

Я стоял у окна и неотрывно смотрел в одну точку, летящую вслед за нашим поездом где-то далеко у самой кромки горизонта. И уже не понимал, в чем причина моего головокружения - в несущемся за окном ландшафте или в вывернутом наизнанку разговоре.

С этой стороны вагона окна были обращены на север. А там другой изгиб земли. Там другая страна - еще одна большая держава. Вращаясь вместе с землей, она движется в направлении, противоположном нашему. Там сильнейшая в мире держава, которая противостоит нам и красному коммунистическому Китаю. Противостоит во всем.

Поразительно, вот я и втянулся в разговор о коммунизме. Эта тема всегда была не для меня. Я о нашем-то коммунизме никогда так подробно не разговаривал... А тут тема коммунизма вдруг свалилась на меня, причем так странно свалилась - она посмотрела на меня через щелочки-амбразуры старого китайца...

- А как же ленинское "Учиться, учиться, учиться"? - резко и с вызывающей ехидцей проговорил я, ворвавшись через несколько минут в купе. - Как вы собирались растить коммунистов, которые не читали бы много книг?

Я решил перейти в наступление. Прямо так - на их поле! Их же аргументами и догмами! Пусть выкручиваются...

Старик поднял в мою сторону равнодушный взгляд. Это обескуражило меня. Я ожидал другой реакции - такой же резкой, каким было мое нападение.

- Я ведь вам все рассказал! - неожиданно просипел он. - Все объяснил.

Я смутился.

- Коммунистом - настоящим коммунистом - я стал после того, как осознал зло, которое несет страсть к наживе. Коммунистом я стал, когда освободился от страсти... освободился от желания пойти по стопам дяди Ли, а совсем не по книгам... Книги были потом...

- А насчет "учиться"... - проговорил он после короткого молчания.

Он отвернулся к окну. Колеса застучали, как мне показалось, быстрее и интенсивнее.

- Надо ли было учиться европейскому? Нам?! Да и вам тоже. К чему привела учеба вас? - К перестройке?! Семьдесят лет вы учились, учились и еще раз учились... и, оказалось, не тому учились, что ли?!

Я оторопело откинулся на стенку.

- Мы не хотим, - продолжил старик, - чтобы так же, как и у вас, наш социализм оказался выброшенным на свалку.

Бум!!! Нет, я не бьюсь за социализм, но чтобы так свысока о нашем социализме говорили китайцы!... Чтобы так ехидничать над известными каждому из нас с детства словами! Это уж слишком! Тут я готов даже стать ярым ленинцем. Это, как говорится: "сук-кин сын, но это наш сук-кин сын!"... Да простит меня Владимир Ильич!...

- Что вы - европейцы, - продолжал долбить старый китаец, - говорили, например, об истории? Что история человечества, это борьба классов?

Китаец пристально посмотрел на меня.

Ну вот еще! Лично я ничего не гово...

- Тогда почему, - перебил мои мысли старик, - после победы класса из него выделяются люди, которые лезут наверх и предают свой класс? Почему появляются перерожденцы? Неизбежно появляются? Всегда появляются?! Как вы их называете, деклассированные элементы...

Старик сверлил меня взглядом.

Вот еще! Никого и никак я не называ...

- Потому что, сказав "А", вы не сказали "Б",

Китаец перевел дыхание.

- Борьба - да! - продолжил он. - Она была всегда. Но за что? История человечества - это не просто и не только борьба классов, это борьба за что-то! - За что?

Китаец пристально смотрел на меня.

Какая мне разница, за чт...

- За обладание благами, - старик начал распаляться. - Вот главное! Это мотив! Назвав участников борьбы в Истории человечества, вы забыли указать Мотив. И потому в своих рядах пропускаете сорняки. Кто бы ни боролся - он борется за блага или, как говорили классики, - за собственность.

- "Б" сказал наш Мао - великий продолжатель Сталина, Ленина, Маркса. У нас не было такой, как у вас борьбы классов. Получив в подарок социализм, у нас пришла в движение большая бесформенная масса. Поэтому великий Мао очищенно увидел Мотив. Великий Мао внес свой великий вклад в марксизм, указав на Мотив! В капитализм нас чуть было не свалил Мотив, а не класс капиталистов. Этого не было ни у Ленина, ни у Сталина. Великий Мао остановил падающий социализм у самого края пропасти. Мотив движет историю! Мотив объясняет все то, что нельзя объяснить борьбой классов - войны, большие и маленькие, между странами, племенами, родами... предательства, перевороты... Коммунизм на земле наступит только тогда, когда исчезнет Мотив к наживе. Не просто частная собственность исчезнет, как говорил Энгельс, а исчезнет Мотив к обладанию ею, как учил об этом Мао. Повсеместно исчезнет - у каждого человека.