Терапия поведением

Предпочтя покой благих ожиданий, требуя за службу, якобы обещанных благ, мы отказываемся от реальной своей жизни, от реального решения наших проблем. «Раб» - требует покорности, покорность рождает деспота, деспот утверждает рабство.

Остановка в додесятилетнем возрасте означает рабство и погибель со спокойными ожиданиями.

В общественном плане этот психологический возраст рождает тоталитаризм, сталинизм.

В этом возрасте задержки психологического развития, обиды из-за обманутых надежд рождают бунт против несправедливого «отца», в надежде на другого - справедливого. Бунт против «плохих слуг», которые мешают хорошему «отцу» править.

Этому же возрасту свойственно и полное самоотречение, и самопожертвование во имя авторитета, догмы, девиза.

Нередко это очень симпатичный многим, притягивающий своей холодной справедливостью Атос из «Трех мушкетеров» Дюма.

Итак, взрослый додесятилетнего психологического возраста о себе не заботится. Других реальных не видит, то есть о других позаботиться не может. Жертвует собой ради абстракции, догмы. Живет под ответственность авторитета, «загипнотизированный» покоем надежд на его заботу и на «справедливость». За справедливость он принимает осуществление другими его догматов, уверенный, что после такого осуществления каким-то волшебным образом всем и ему станет хорошо!

Неудовлетворенность всего круга его живых особых сегодняшних нужд делает человека, застрявшего в этом возрасте, либо больным, либо обиженным, либо подхлестывает его агрессивность к инакомыслящим как к причине его несчастий.

Совершая, как и каждый человек, свой подвиг^[152], он уничтожает себя и жертвует живыми, сегодняшними людьми.

Пренебрегая мгновением, он отказывается от вечности.

Трагедия этого психологического возраста, и в том, что исповедуемую догматику человек не выбирал, принял без ответственности, не критически, поэтому не волен, и сам выбрать что-нибудь другое.

А кто же во взрослой жизни, кроме самого человека, может вникнуть в многосложность его противоречивых интересов и выбрать ему жизнь за него!?

До 12 лет. Догматик разочаровался в носителях догм

Этому возрасту свойствен:

- бурный физический рост,

- биологические пертурбации в организме,

- стремительное и несознаваемое подростком расширение круга его потребностей,

- формирование сексуальных импульсов, которые кажутся ему всеми отвергаемыми и поэтому стыдными,

- отсутствие необходимой для их полноценного удовлетворения ориентированности в других и в себе.

1. Кто заботится о ребенке?

Объективно о подростке и теперь заботятся взрослые.

Но с одной стороны он стал большим, и многое может сам. С другой - чрезвычайно затрудняет заботу о нем.

Меняется и отношение взрослых к нему. Его чаще принимают за большого, самостоятельного, «взрослого» - путают длину с ростом, меньше заботятся.

О нем теперь труднее позаботиться. И потому, что все больше у него «своего», но и потому, что и он в эту пору отказывается от заботы разочаровавших его (см. дальше) взрослых - «Я сам»!

2.Как он относится к окружающим?

Бессознательно, как и прежде, уверенный в заботе о нем старших, подросток часто ведет себя, как малыш, который, сидя у мамы на руках, вырывается, бранит ее, даже колотит, зная, что она рук не разомкнет и его не уронит, не бросит^[153].

Живя, как и в предыдущем возрасте, под ответственность взрослых, подросток в «плохом» винит их. «Хорошее» вменяет в заслугу себе.

В этот период он в старших разочаровывается! А с ними - и в их принципах.

Отчасти это результат напора формирующихся влечений (в том числе и сексуальных), которые в рамках его догматики ни осознаваться, ни удовлетворяться не могут.

Подспудное побуждение разрушить стесняющую его догматику - «согрешить», заставляет подростка проецировать потаенные свои импульсы в мир - приписывать их другим.

Не умея еще доверять себе и выработать собственное отношение, он неосознанно предпринимает обходной маневр. Доказывает себе, что взрослые сами «нарушители».

Он ищет и находит разрешающие новое поведение мотивы в поведении самих взрослых, в их непоследовательности и отступничестве. Подросток замечает, что вопреки прокламируемым ими принципам старшие часто живут не по правилам. Вообще не живут ни по каким понятным ему правилам!

Понять, что взрослые используют правила для улучшения жизни, но не подчиняют жизнь правилам, подросток еще не умеет. Ему понятнее обидеться, разочароваться во всех. Он будто ищет повода всех обвинить.

Сам к себе он при этом некритичен, и сплошь ведя себя вразрез с правилами, не замечает этого.

Так под ответственность взрослых, и якобы с их позиций, он ставит под сомнение стесняющие его их же нормы.

Он - догматик, разочаровавшийся в носителях догм!

Приобретения от этого... велики. Но и потери существенны.

Разочаровавшись во взрослых, обнаружив, что «взрослые его не понимают» (непонятны ему, не такие как требует его, взятая у них же схема), подросток в этот период отдаляется от родителей, от воспитателей. Теряет мир детства. Оказывается в первом своем одиночестве. И впервые ищет «понимания» в группе сверстников. Здесь он удовлетворяет потребность в эмоциональных контактах, которая прежде удовлетворялась взрослыми.

Впервые заметив сверстников, пытаясь смешаться с ними, он начинает говорить «мы». Это «мы» объединено:

- одиночеством каждого,

- потребностью в «тепле» другого,

- протестом против давления додесятилетних зависимостей (переживается подростком как протест против объединенных взрослых).

В одиночку актуализировать себя подросток еще не готов.

Занятый своим протестом, своей новой внутренней и внешней ситуацией, подросток в действительности не замечает, не понимает и отдельных от него других сверстников. Не заметив их, не умеет о них заботиться. Никто ни о ком!

Очень трудная ситуация!

От забот взрослых он отказался или, по крайней мере, эту заботу о себе очень затруднил. Ушел в группу сверстников. Здесь надеется на заботу о себе товарищей. «Друг - это тот, кто меня понимает!» (в том, что он сам умеет понять, подросток не сомневается).

Эгоцентризм в отношениях с взрослыми превратился в эгоцентризм со сверстниками. Ожидания от другого здесь не осознаны. Но и не удовлетворены. Не умея никого понимать, он не умеет воспользоваться другими. Никто - ни кем! Здесь никто ни о ком не заботится.

Нарастает огромная напряженность импульсов, а из всех новых нужд удовлетворена одна - потребность в эмоциональных контактах - «Мы»!

Теперь он зависим от группы, от ее групповых норм и от лидеров группы, как прежде зависел от взрослых.

Из-за своей эмоциональной безграмотности он вместе с его группой нередко оказывается великолепным объектом манипулирования для лидера, если тот беспечен или агрессивен (из дошестилетних!), или психологически взрослее.

Иногда группа выдвигает в лидеры самого подростка. Но, став лидером, он руководствуется не своим выбором, а нормами группы. Одна несвобода заменена другой. Он пока по-прежнему «никого не понимает».

Он - «гадкий утенок»!

З.Как он заботится о себе сам?

Зависимость от взрослых, благодарность им подростка теперь тяготят. От зависимости он избавляется, дискредитируя в своих глазах и самих этих взрослых и их заботу («все они врут»)!

Подросток будто бы хочет отвечать за себя сам.

В действительности, привычно уверенный в опеке старшими он, рискуя всем, чем только можно, не умеет отвечать ни за какие последствия своих дел ни для себя, ни для других.

Критикуя, уличая во всех грехах старших, к себе он совсем некритичен. То, что сам он и лжет, и необязателен, и в чужой сад залез - не в счет.

Во взрослых он разочаровывается. Меряя старших их же поверхностно усвоенной догматикой, он убеждается, что взрослые недостаточно строго ей следуют. Считает их отступниками, обманщиками, продажными.