У моря (СИ)

Данное обстоятельство заставило Зою Степановну отвлечься от созерцания окрестностей, её тоже интересовала температура воды в море, ведь за два проведённых здесь дня она так и не решилась искупаться. При этом она дала немного воли и своему любопытству - повернулась спиной к морю и обвела взглядом загорающих. От осмысления увиденного радужное настроение сразу померло. Даже великолепие утреннего пейзажа не могло перебить возникших мыслей о бренности, неизбежности заката отдельно взятого человеческого существования. Неужели и она станет такой и всего-то через десять-пятнадцать лет, так скоро, так мало осталось?... На что ушла жизнь? Как мало было в ней радости...

Несомненно, большинство из этих женщин давно знали друг друга и составляли группу единомышленниц объединённых общей целью - задержать неизбежное приближение старости. Кроме того, общаясь, они, видимо, не так сильно ощущали собственное биологическое старение. И потому появление Зои Степановны, женщины средних лет, к тому же обладавшей притягательной для глаз (мужских в первую очередь) внешностью, их насторожило. Рядом с ней их увядшие тела не смотрелись ни подтянутыми, ни стройными.

- Шестнадцать градусов, почти парное молоко. Ну, девчата, кто со мной?!- призвала активистка посмотрев на градусник.

Купальники на "красотулечках" были в основном старого покроя, впрочем модные с высокими вырезами на бёдрах смотрелись бы на них по меньшей мере комично. На призыв своего лидера они не откликнулись, и той ничего не оставалось, как в одиночку, демонстрируя показную лихость, войти в воду и шумно по мужски выбрасывая руки поплыть. Отплыв метров на пятнадцать, она вновь позвала подруг, но те так и не решились. Говорливая активистка плавала минут пять. Зоя Степановна тоже попробовала воду ногой и подумала, что она бы, наверное, не вынесла в такой воде и полминуты и подивилась выдержке и здоровью этой бойкой бабки, не наживший за все свои годы и унции телесных излишков, пожалуй, чаще красящих, чем уродующих женщину.

Когда Зоя Степановна вернулась в номер Олег уже встал и читал свою книжку "Капитан Сорви-голова" Буссенара.

- А постель кто за тебя убирать будет?- сразу же сделала она привычный выговор.

- Не вредничай,- так же по обыкновению незлобно огрызнулся Олег. Тем не менее, он отложил книгу и взялся за дело.- Как позагорала?

- Отлично, такое удовольствие. Ничего ты Олежка не понимаешь. Если бы меня в твои годы да родители к морю возили, я бы с него не вылезала, а ты как бирюк в комнате сидишь... Значит так,- решительно заговорила Зоя Степановна,- сегодня план такой. После завтрака пока не жарко идём на рынок, а потом сразу на пляж, загораем и может, наконец, окунёмся. Должна же вода хоть немного прогреться.

Сын в ответ состроил скептическую гримасу - он не хотел никуда идти кроме нижнего этажа, где находился телевизор. Но он позволил себе только поторговаться:

- Ладно уж, так и быть, пойдём. А вечером отпустишь меня телек смотреть?

- Вечером видно будет,- отмахнулась Зоя Степановна.

- Ну, мам, я же и так ни одного репортажа не смотрел ещё, хоть в новостях результаты узнаю,- заскулил Олег.

- Я сказала посмотрим. Всё, на этом дискуссию кончаем. Мойся, одевайся и на завтрак.

- Чем мыться-то, воды нет, - возразил Олег

- Я вчера ёмкость из-под "Пепси" набрала, только расходуй поаккуратнее. Ты хоть в зеркало смотрелся, чучело огородное, на тебя же девчонки за столом смотрят. Что они про тебя подумают, скажут вахлак какой-то.

- А мне всё равно, что они подумают, да и не смотрят она на меня уже совсем,- довольно спокойно отреагировал Олег.

- Ну и что... они не смотрят так их мать, вон она у них какая замечательная, всё замечает,- с некоторым сарказмом проговорила Зоя Степановна.

- Да уж всё, кроме самой себя,- усмехнулся Олег.

- Что это ты имеешь в виду?- не поняла сына Зоя Степановна.

- Да то, как она говорит... Ты что мам, разве не заметила? Она же говорит бутеброт.

- Да ну, не может быть,- не могла поверить такому Зоя Степановна, в то же время, открывая для себя факт наличия у сына наблюдательности.

- Ты что, не помнишь? Вчера за ужином она два раза своей девчонке, маленькая которая, повторила: ешь бутеброт. А ещё говорит учительница, я таких учителей ещё не видел.

- Да нет, ты, наверное, ослышался?

- Да ничего я не ослышался,- уже с лёгким раздражением продолжал стоять на своём Олег...

За завтраком Зоя Степановна внимательно прислушивалась к соседке, ну а та огорошила очередным сообщением:

- Вон за столиком, через один от нас, видите, сидят... бабка, дед и внучка. Уж такие культурные, воспитанные, наверное, евреи.

Зоя Степановна чуть не поперхнулась куском курицы - подобную версию она услышала впервые. Про евреев хитрых, умных, много о себе понимающих, во многих бедах России виновных... Всё это давно на слуху, но вот насчёт воспитанности, этим достоинством при ней евреев оделили впервые. Она непроизвольно посмотрела в сторону кивка соседки и увидела внешне скромного пожилого мужчину, можно даже сказать старика в очках, его жену, осанистую седую старуху и их, скорее всего, действительно внучку, девочку лет двенадцати, тоже в очках, круглолицую и темноволосую. Внучка к тому же отличалась здоровой полнотой и отменным аппетитом. Зоя Степановна даже позавидовала, видя, как эта курносая девчушка быстро и с удовольствием укладывает за свои румяные щёчки содержимое тарелок. Старики же ели не спеша, степенно, ножом и вилкой. Бабушка делала, время от времени, едва слышимые замечания внучке:

- Юля, не торопись, лучше пережёвывай... подавишься... ножом разрежь... привыкай пользоваться ножом...

Зоя Степановна недоумённо посмотрела на соседку: старики ни в малейшей степени не походили на евреев, они смотрелись типичными русскими интеллигентами, вышедшими на пенсию бывшими учителями. А внучка... хоть и тёмненькая, но уж очень она здоровенькая и курносенькая для еврейки, а если с неё снять очки и повязать платочком, то получалась настоящая краснощёкая матрёшка. Зоя Степановна опять промолчала, правда про себя язвительно подумала: "Ох, как тебе, наверное, хочется, чтобы все кто тебя воспитаннее и умеют есть ножом и вилкой были бы евреи?" Неприязнь к соседке возникла как-то вдруг, спонтанно. Она уже не сомневалась, что Олег не ослышался насчёт "бутеброта". Ножи лежали у всех на столах, но ими мало кто пользовался, как это положено согласно этикета. Зоя Степановна, конечно, умела... Но когда все вокруг чаще пользуются руками, чем ножом, ей стало как-то совестно выделятся. Пожалуй, только эти старики не подыгрывали общепринятым люмпен-правилам, а ели так, как когда-то их научили и тому же учили свою внучку, остальные (и это учителя) либо не умели, либо тоже стеснялись.

В конце того же завтрака выяснилось, что соседка по столу тоже кое-чего стесняется - она явно стеснялась своей фамилии. Когда её назвала по фамилии её же московская знакомая, она сделала всё - с невероятным проворством выскочила из-за стола, побежала навстречу той знакомой, делая красноречивые жесты - чтобы та во всеуслышание не повторила ещё раз её фамилии. Фамилия звучала так, Дзаблаева.

Зоя Степановна сразу прикинула: соседка хоть и безликая, но русская, во всяком случае славянского происхождения, а фамилия? Фамилия говорила и притом конкретно, что замужем она за кавказцем. Теперь Зоя Степановна внимательнее пригляделась и к её девчонкам. Бесспорно, и в них, особенно в старшей, в форме её носа и ряде других черт, проглядывались горские черты. Судя по возрасту старшей дочери, соседка выходила замуж чуть раньше Зои Степановны, где-то в середине семидесятых годов, когда браки с кавказцами у многих русских девушек считались большой удачей. Тогда это означало едва ли не то же, что в девяностых замужество за состоятельным западноевропейцем или американцем. Зоя Степановна отлично помнила, как в те годы выгодно отличались кавказские парни от русских и всех прочих советских. Как правило, они все были непьющими, практичными, самостоятельными, смолоду имели деньги, много богатых родственников... Со слов свекрови Зоя Степановна знала и о невероятной предприимчивости кавказцев в деле добывания московской прописки. В отличие от русских, украинских и прочих татаро-башкирских искателей-лимитчиков, зарабатывающих ту желанную прописку десятилетиями унижений, мытарств по общагам и вкалывая на самых вредных и опасных производствах... Кавказские парни решали эту проблему быстрей и эффективней, и не последнее место в перечне тех способов, были браки с москвичками, при этом они не брезговали никем. Московские дурнушки того поколения оказались куда счастливее своих периферийных "сестёр по несчастью". Они имели возможность устроить свою личную жизнь, прельщая пропиской не простых нацменов, или нищих русских провинциалов, а кавказцев, имевших тогда неофициальный статус "советских со знаком качества".