Мантусаил (СИ)

Канина кивает.

- Отлично.

И запивает свой вердикт из того же кувшина. Контуберний взрывается восторженными криками.

- Ура! Вывели Ная на чистую воду!

- Сейчас его еще куда-нибудь выведут!

- Ну вы же понима-а-аете !

Я с такой поспешностью вскакиваю на ноги, что расстегиваетс я пряжка и валится с плеч плащ, холодный и скользкий, обагряя землю, словно остывшая кровь. Восторгу соратников нет предела.

- Декан, он готов!

- Оставь и тунику, Най, она тебе тоже не понадобится!

- Ну вы же понима-а-аете!

- Да идите вы! - прощаюсь я, понимая лишь - по пристальному взгляду Канины, - что его терпение испытывают. Не бражники - я.

- Это ты иди - сам разумеешь куда!

И я иду, но н а пол у шаге декан останавливается.

- Выпей еще, - советует он. - Не повредит.

Он знает: с каждым новым глотком нарастает ощущение, что все происходит не здесь и не со мной. Он думает: лучше пить столько, сколько вмещает память , - или не пить совсем. Одного он и не подозревает: я не смогу показать ему истоки реки, если он не сможет растворить железную монету в первородную кровь. Мне это по силам - мне это было по силам уже при дворе.

Я лежу в палатке, опираясь на левый бок, словно при трапезе, и вонзив острие локтя в складки подостланного плаща.

- Эй, Най! - взывают снаружи. - Долго нам ждать твоего летейского пойла? Разве мы тебе не заплатили? Когда, в преисподнюю, соберешься наконец? В глотке сухо как...

Ежевечерняя пирушка в самом разгаре.

Я лениво листаю одолженный кодекс-палимпсест. Пергамент выскоблен небрежно - кое-где из-под приапических стишков брезжит вместо света ученый трактат. "Мантуя, - читаю я, - поселение при... именем своим... этрускам... Мания... безумия... бог подземного царства... блаженным манам... иначе... Плутон".