Тёмное дело (СИ)

     Учитывая специфичность предмета, особой популярностью у широкой публики Антошины произведения не пользовались. Кроме соратников, их мало кто читал, да и издательства его рукописи больше не принимали, но оно и понятно, ведь кругом процветает серость да графомания. Это бездари, расталкивая всех локтями, рвутся к издательским кормушкам, а талант, он во все времена беззащитен.

    Любимейшими темами обсуждения Зырянцева со товарищи, были бездарность собратьев по перу, да косность обывателей, предпочитающих графоманское писево перлам высокохудожественного творчества. В особенности, Антоше доставляло удовольствие критиковать низкопробные опусы некоторых наглых МТА, почему-то популярные среди читателей и успешно издающиеся. Ох, и славное это было развлечение - попинать неуклюжих, визжащих писак, выказывая скудность их внутреннего мира, благо люди вокруг него собрались тонкие...

     Вот и давеча, забрёл к нему в раздел некий читатель, Громобой, и посмел критиковать, подлец этакий, гениальное Антошино произведение "Записки некроманта" Дескать, отчего автор так жесток к главному герою, отчего не любит простых людей? Требовал, чуть ли не переписать роман. Ну и порезвилась же его команда, издеваясь над убогим, право - грешно, ведь это быдло так ничего и не поняло, да ещё в конце и посмело угрожать Антоше: "Мол, не обессудьте, хотел миром, да придётся как всегда..."

     - Хомячков, что ль своих приведёт, калом Антошин раздел закидают, так ему не привыкать к форумным войнам... - так рассуждал Антон Макарыч, клацая клавиатурой - в виртуале нынче шли жаркие дебаты по некоему животрепещущему вопросу.

     И тут раздался звонок в дверь. Антон Макарыч никого в такое позднее время - почти десять вечера - не ждал. Он с неохотой оторвался от компьютера, запахнул и потуже перевязал поясом тёплый стеганый халат, вдел ноги в войлочные тапки и пошаркал к входной двери.

     Осторожно выглянув в глазок, он увидел стоящую под дверью соседку - Варвару Павловну, лицо у неё было напряжённым, и она почему-то нервно оглядывалась через плечо на лестницу.

     Выругавшись про себя, - вот же беспардонная особа, беспокоить соседей в такой поздний час, - он загремел замками.

     Едва он начал открывать дверь, как толчком снаружи, её распахнули во всю ширь. И перед Антошей предстал рослый, спортивного вида мужик в кожанке - глядящий жёстко и недружелюбно.

     - Оперуполномоченный Центрального РУВД, старший лейтенант Михаил Громобой, - помахал он ксивой перед носом Антон Макарыча.

     Близорукий Антоша ничего не успел разглядеть и потянулся рукой за документом, но наглый мент отдёрнул книжечку, а в протянутую руку Зырянцева зачем-то сунул полиэтиленовый пакетик с розовыми драже. Антоша машинально сжал пальцы и хотел посмотреть, что ему дали. Но мент выдернул пакетик и виртуозно спрятал его в рукав. И глядя на Антошу, как солдат на вшу, отчеканил:

     - В ходе оперативно-розыскных мероприятий возникла срочная необходимость обыскать вашу квартиру.

     Ничего не понимающий Антон Макарыч с ужасом воззрился на представителя власти. Перед его внутренним взором замелькали виденные в фильмах картины обысков - летающий пух распоротых подушек, вываленное на пол из ящиков комода бельё, сброшенные с полок книги и документы...

     - Но позвольте, по какому праву... - начал он дребезжащим дискантом, - где санкция прокурора? - выдавил Антоша, опять же, в кино слышанную фразу.

     - Десять вечера, какой прокурор, чмурилка, - постучал пальцем опер по своим наручным часам, - будет тебе санкция, завтра.

     - Э-э-э... будет санкция, тогда и придёте...

     Но детина, прервав на полуслове, отпихнул Антон Макрыча твёрдым, как деревянное полено, плечом к стене и вошёл в прихожую.

     - Тебе ж сказано: срочная необходимость! Или ты, тля бледная, собрался сопротивление властям оказывать?! Сказано: утром санкция - значит утром! Щ-а-с! Мы свалим - а ты наркоту в унитаз. А потом отсидишься в норе, чучундра, и опять за старое - детей травить! - обернулся он назад, явно играя на публику.

     - Я нет... какая наркота? - заблеял перепуганный и ничего не понимающий Антоша. - Есть же закон, его нужно соблюдать.

     - Конечно! - согласился мент, - Стас, заводи понятых и свидетеля, да ознакомь здесь всех с обязанностями и правами...

     Зырянцев заторможено глядел, как вынырнувший из-за спины мента, местный участковый Барсуков провёл в квартиру соседей.

     Проходя мимо него, Варвара Павловна поджала губы куриной гузкой и сделала непроницаемое лицо, а её супруг, Сидор Петрович, поглядев на Антошу, укоризненно покачал головой. За ними, криво щерясь разбитой губой и нагло подмигнув, просочился маргинал из соседнего подъезда - малолетний наркоман, Ярик Лукачёв.

     Все прошли в комнату - что-то забубнил скороговоркой Барсуков. Антоша не слушал - он не мог сосредоточиться, от волнения у него поднялось давление, разболелась голова, и звенело в ушах.

     - Всем всё понятно? - выйдя на середину комнаты, хлопнул в ладоши кожаный.

     Соседи закивали головами наподобие китайских болванчиков.

     - А то! - согласно кивнул Лукачёв.

     - Работаем под диктофон, - Стас, потом протокол оформишь... - и начал диктовать в чёрную коробочку:

     - Итак, гражданин Лукачёв, вы утверждаете, что сегодня, двадцать шестого марта 2016-го года, приблизительно в девятнадцать часов, гражданин Зырянцев передал вам в своей квартире, обнаруженные впоследствии при вас, таблетки амфетамина.

     Лукачёв кивнул головой.

     - Ты мне не кивай, а отвечай на поставленный вопрос.

     - Да, Зырянцев здесь передал мне таблетки, - прогундосил Ярик.

     - Вы заметили, где он их хранит?

     - Да, в ящике письменного стола, вон там, - указал пальцем мальчишка.

     Опер шагнул к столу и рывком выдвинул ящик.

     - Понятые подойдите.

     Вслед за стариками и Антоша сделал несколько мелких осторожных шагов, и вытянув шею, с ужасом увидел рядом с початой пачкой бумаги для принтера пакетик с розовыми драже.

     - Что вы здесь видите? - тем временем задал вопрос опер.

     - Но ведь вы их подкинули! - горестно возопил Антоша.

     - Не усугубляйте, Зырянцев! - гаркнул милиционер, и сунул диктофон под нос Сидору Петровичу, - ну!

     - Я вижу полиэтиленовый пакет с розовыми таблетками, - забубнил старик, и за ним, как попугай, слово в слово, повторила фразу его супруга.

     Антоша дальше не слушал, конечно, он был робким человеком, но отнюдь не идиотом, и понял, что сейчас ничего не докажет. Слишком нагло и самоуверенно ведёт себя кожаный, видимо эта подстава далеко не первая в его жизни.

     "Господи, что ему нужно? У меня же ничего нет - моя главная ценность книги, зачем они ему?" - взгляд остановился на участковом, и в памяти всплыл от кого-то слышанный досужий разговор: что участковые де, квартиры отбирают у одиноких людей. "Они хотят забрать мою квартиру" - он окинул взглядом родные стены, и на глаза навернулись слёзы, до того стало жаль своё гнездо.

     Полицейский продолжал распоряжаться, вытащив за уголок вещественное доказательство, он взвесил его в руке и обратился к Барсукову.

     - Я думаю, достаточно. Больше искать не будем, здесь по двести двадцать восьмой на восьмерик тянет. А может и больше. Ты ж у нас педагог, - кивнул он на Антошу, - а Лукачёву ещё четырнадцати нет. Ладно, Стасик, идите на кухню, оформи протокол изъятия, подписку о невыезде и все остальные бумаги, а я пока с гражданином Зырянцевым за жизнь перетру.

     Аккуратно закрыв дверь, полицейский подошёл к компьютеру и уселся в Антошино кресло. Щёлкнув мышкой, он открыл последнее сообщение:

     - О! Да тут дым коромыслом! Опять людям голову морочишь. Может и впрямь законопатить тебя лет на четырнадцать... дитя сексменьшевистской матери, - и повернувшись вместе с креслом к Антоше, с нарочитой экзальтацией продекламировал, - О Ницше! О Камю! О Кафка! Фрейдистские символы! Фаллические обертоны!