Тонкая грань(СИ)

"Но ситуация изменилась! Я понятия не имела, что дойдет до такого!"

"Условие было, что ты будешь молчать вне зависимости от ситуации, Йоко", - возразила Хоугиоку и, видимо, чтобы смысл её слов дошел окончательно, емко повторила: - "Ты не скажешь ни слова".

"Так что ты будешь делать, Йоко?" - осведомился Соскэ. - "В данной ситуации тебе не на кого положиться. Единственный, кто согласился бы тебе помочь, не задумываясь, это Куросаки Ичиго, но, сама понимаешь, он уже вне игры".

Йоко только отмахнулась. И так было ясно, что рыжеволосый шинигами ей больше не помощник, потому что, по злой иронии судьбы, потерял свою силу в бою с тем, кто сейчас непринужденно разговаривает с ней да раздает дружеские советы. Тогда кто? На капитанов полагаться не приходится... Если в случае казни Рукии вмешались капитаны Кьораку и Укитаке, то сейчас об этом можно и не думать. Они так поступили только лишь потому, что Рукия - офицер Тринадцатого Отряда, и обстоятельства её обвинения вызывали массу вопросов. До Гина, официального предателя Общества душ и "правой руки" Айзена, им не будет дела. Как и остальным... Изуру? Да, он мог бы, но что может простой лейтенант, пусть даже и при поддержке Рангику?..

"Если бы только я смогла освободиться..."

"Мне нравится ход твоих мыслей, Накамура-кун", - судя по голосу, Айзен улыбался, словно кот, на халяву наевшийся хозяйской сметаны. - "И что бы ты сделала? Попробовала повторить подвиг Куросаки? Применила бы силу против тех, кого так долго и искренне называла своими товарищами?"

"Я не знаю", - призналась она. - "Все слишком сложно... Нам обоим, и мне, и Гину, больше нет места в Обществе душ. Возможно, я смогла бы помочь ему сбежать, а потом... Потом мы бы скрылись где-нибудь в Уэко Мундо или в мире живых. Думаю, Изуру и Рангику пошли бы за нами. И нас бы никто никогда не нашел... Глупо, правда?"

"Ужасно трогательно и мелодраматично", - невозмутимо подтвердил Соскэ. - "Не могу сказать, что этот план полностью обречен на провал, нет. Скажем, процентах в пяти вас ждал бы успех. Ну, или вам удалось бы заговорить зубы или разжалобить всех капитанов, что обязательно встанут у вас на пути. Потому что, даже несмотря на то, что вам двоим удалось продержаться какое-то время против меня, против всех капитанов разом у вас не будет ни малейшего шанса".

"И если меня они убить не смогут, то с ним церемониться не станут, ты это хотел сказать, да?" - вздохнула Йоко, понимая, к чему он клонит.

"Так что можешь рискнуть, если хочешь", - усмехнулся Айзен. - "Думаю, пожелай ты этого, Хоугиоку поможет тебе выбраться. Например, при следующей встрече лейтенант Куроцучи не до конца повернет ключ на твоих наручниках или вовсе забудет пристегнуть одну руку. Впрочем, есть еще один вариант. Даже и не знаю, понравится он тебе или нет".

Йоко уже не понравился тон голоса, которым было это сказано. Все это предложение словно насквозь было пропитано подвохом и обманом. И все же...

"А именно?" - пусть уж лучше это будет произнесено вслух, чтобы потом не было каких-либо недопониманий.

"Ты можешь выпустить меня из клетки, Йоко", - тоном законченного змея-искусителя почти что пропел Соскэ. - "В один момент все произошедшее обратится в иллюзию. Все вновь пойдет по плану, и между делом я выполню твой небольшой каприз и освобожу Гина - какие, право, пустяки..."

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Йоко даже головой замотала, чтобы прийти в себя. Она уже и забыть успела, каким невероятным оружием может быть голос Соскэ, мягкий, обволакивающий, тягучий, как карамель, пробирающий до мозга костей. И очень, очень убедительный. Ему хотелось верить.

А потом до нее дошел и смысл остальных его слов. Все обратится в иллюзию... Ну, конечно же... Как она могла забыть... Ведь незадолго до того, как вся это завертелось, он самолично показал ей, на что способен его банкай. Обратить в иллюзию все, что угодно. Сделать так, словно ничего и не произошло. Фактически изменить определенную часть реальности по своему усмотрению. И в случае необходимости даже отменить собственную смерть. Но только собственную, и платой за это станет сокращение жизни. "Но так как я слился с Хоугиоку, до такого вряд ли дойдет", - сказал он тогда. Невероятная сила, масштаб которой с трудом укладывался в голове. И которая в данный момент была совершенно бесполезной, потому что воля Хоугиоку и практически вся духовная энергия за исключением жалких ошметков, способных лишь поддерживать жизнь, покинули тело Соскэ, в полном объеме перейдя к Йоко. И теперь все зависело только лишь от её желания. Только она могла выпустить его из заточения, обернув в ничто победу Готэй 13.

Но торопиться с таким решением... Даже сейчас, когда на кону жизнь Гина... Нет, нельзя. Она слишком хорошо знает Соскэ, чтобы верить на слово первому же обещанию, а не искать в его изречениях второе и третье дно, которое там обязательно есть. Это был бы слишком необдуманный шаг.

"Перебьешься", - наконец, сказала Йоко, вынырнув из раздумий.

"Ничего, я тебя не тороплю, Накамура-кун", - голос Соскэ был невозмутим настолько, насколько это вообще возможно. - "В конце концов, у тебя есть еще целых тридцать дней на размышления".

***

Ханатаро проклинал все на свете и в первую очередь собственную рассеянность. С головой уйдя в работу из-за того, что его вызвали в Академию шинигами в связи с ежегодной инспекцией, он сам не заметил, как прошло время. И когда с работой, заполнением всех необходимых форм, а также сдачей соответствующей отчетности было покончено, на улице было темным-темно.

По такому случаю можно было остаться ночевать в медицинском корпусе, но, повинуясь то ли странному предчувствию, то ли просто желанию как следует выспаться дома, Ямада пренебрег этой возможностью и все же отправился домой.

По дороге он размышлял о том, что происходило в Сейрейтее в последнее время. Казалось, после завершения истории с Айзеном жизнь наконец-то пришла в норму. Вон в Академии снова начались инспекции, а в нерабочее время в барах и ресторанах опять развлекаются офицеры всех тринадцати Отрядов.

И все же что-то изменилось. Ханатаро всегда хорошо умел чувствовать чужое настроение и чужую боль, и сейчас щемящее в сердце чувство неправильности и какой-то наигранности и фальши происходящего не давало ему покоя. Это началось еще с заключения под стражу Йоко, окрепло после суда над Ичимару Гином и сейчас душило так, что становилось тошно. И, главное, Ханатаро совершенно не понимал, что ему делать. Это до боли напоминало ситуацию с казнью Рукии. Тогда было примерно то же самое, та же неправильность, то же липкое чувство страха, что не сегодня так завтра жизнь перевернется с ног на голову и уже никогда не станет прежней. Но тогда пришел Ичиго-сан и одним своим присутствием и твердой решимостью развеял эту пелену безнадежности.

То же, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем случаем. Йоко уже третью неделю была в заключении в Двенадцатом Отряде, где капитан Куроцучи пытался добиться от нее неизвестно чего. Ханатаро не знал и даже в самых смелых предположениях представить не мог, что же такого могла сказать Йоко, что навлекла на себя подобное. Когда он самолично вызвал к ней капитана Сой Фонг, он был твердо уверен, что это недоразумение будет разрешено в кратчайшие сроки. Но оказалось, что вместо этого все вообще пошло наперекосяк. Йоко, видимо, предъявили какие-то серьезные обвинения, что было поистине смешно и просто нелепо с точки зрения Ямады, которая, разумеется, никого не интересовала. В чем её могли обвинить? В предательстве? Ханатаро искренне не понимал и не принимал логику, которой руководствовались те, кто принимал решения.