Православие. Тома I и II

   Венец является символом не только семейной жизни в настоящем, земном бытии, но и символом небесной славы, ожидающей супругов в эсхатологическом Царстве Божием. Поэтому священник, сняв венцы с жениха и невесты, просит Бога принять эти венцы в Свое Царство:

Боже, Боже наш, пришедый в Кану Галилейскую и тамошний брак благословивый, благослови и рабы Твоя сия Твоим Промыслом ко общению брака сочетавшияся; благослови их входы и исходы, умножи во благих живот их, восприми венцы их в Царствии Твоем, нескверны и непорочны и ненаветны соблюдаяй, во веки веков.

Боже, Боже наш, пришедший в Кану Галилейскую и благословивший тамошний брак! Благослови и рабов Твоих, которые Твоим Промыслом сочетались для брачного общения. Благослови их входы и выходы. Наполни благами их жизнь. Прими их венцы в Твое Царство, сохраняя их непорочными, безупречными и свободными от козней (вражьих) во веки веков.

   Таким образом, брачные венцы будут ожидать супругов в Царствии Божием. Эта мысль основана на традиционном для восточной патристики представлении о том, что брачный союз не разрушается даже смертью.

   Таинство брака завершается словами, в которых священник призывает на супругов благословение Пресвятой Троицы:

   : Отец, Сын и Святый Дух, Всесвятая и Единосущная и Живоначальная Троица, Едино Божество и Царство, да благословит вас, и да подаст вам долгожитие, благочадие, преспеяние живота и веры, и да исполнит вас всех сущих на земли благих, да сподобит вас и обещанных благ восприятия, молитвами Святыя Богородицы, и всех святых.

    Отец, Сын и Святой Дух, Всесвятая и Единосущная и Живоначальная Троица, причина бытия, Единое Божество и Царство, да благословит вас и да подаст вам долголетие, благочестивых детей, успех в жизни и в вере; да насытит вас земными благами и да удостоит вас также получить и обещанные блага, по молитвам Пресвятой Богородицы и всех святых.

   Это благословение напоминает о том, что единство супругов в браке должно быть образом того единства, которое являет Святая Троица — Отец, Сын и Святой Дух, пребывающие в нераздельном и неслитном единстве и объединенные взаимной любовью. Как говорит Иоанн Златоуст, когда муж и жена соединяются в браке, «они не являются образом чего–то неодушевленного или чего–то земного, но образом Самого Бога». Именно в этой любви по образу Троицы — залог того, что брачные узы сохранятся и в эсхатологическом Царстве Божием, а венцы, возложенные на супругов в земной жизни, превратятся в нетленные венцы жизни, правды и славы, уготованные любящим Бога и любящим друг друга.

   Троичное благословение является завершением Таинства брака, хотя в современных служебниках за ним следует отпуст, на котором поминаются святые равноапостольные Константин и Елена и святой великомученик Прокопий. Константин и Елена поминаются как первые благочестивые государи, обретшие Крест Господень. Что же касается великомученика Прокопия, то в его житии говорится о том, что перед кончиной он увещал двенадцать дев идти на мученическую смерть, как на брак. Вновь Церковь напоминает новобрачным о супружеской жизни как мученичестве и крестоношении.

Пострижение в монашество

   Пострижение в монашество принято относить к числу обрядов, хотя древние церковные авторы (Дионисий Ареопагит, Феодор Студит) называли его Таинством и включали в число Таинств. Как мы говорили в другом месте, пострижение в монашество, подобно крещению, является умиранием для прежней жизни и возрождением в новое бытие; подобно миропомазанию, оно является печатью избранничества; подобно браку, оно есть обручение Небесному Жениху — Христу; подобно священству, оно — посвящение на служение Богу; подобно Евхаристии, оно — соединение с Христом. Как при крещении, при пострижении человек получает новое имя и ему прощаются все грехи, он отрекается от греховной жизни и произносит обеты верности Христу, сбрасывает с себя мирскую одежду и облачается в новое одеяние. Заново рождаясь, он добровольно становится младенцем, чтобы возрастать в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф 4:13).

   О монашеском образе жизни как об особом аскетическом подвиге и о смысле монашеских обетов речь пойдет в 3–м томе нашей книги. В настоящей главе мы рассмотрим лишь чинопоследование монашеского пострига в его историческом развитии и современном состоянии.

Формирование чинопоследования

   Принятие монашества происходит при помощи священнодействия, называемого монашеским постригом. Истоки современного чинопоследования пострига следует искать в традициях восточного монашества IV–V веков. Уже в этот период вступление в монашескую жизнь сопровождалось определенными священнодействиями, в которых принимала участие вся община. Основными элементами чина вступления в монашество были произнесение обетов, пострижение волос и облачение в монашеские одежды. Описание «тайнодействия монашеского посвящения» содержится у Дионисия Ареопагита:

Иерей стоит пред Божиим жертвенником, священнословствуя монашеское молитвословие. А посвящаемый стоит позади иерея, не преклоняя ни обоих коленей вместе, ни одного какого–нибудь из них и не имея на главе своей богопреданного слова Божия, но просто только предстоя иерею, который священнословит над ним таинственное молитвословие. По совершении же этого молитвословия иерей, приблизившись к посвящаемому, во–первых, спрашивает его, отрицается ли он от всякого разделительного не только образа жизни, но и помысла; потом описывает ему жизнь совершеннейшую, внушая, что он должен стать выше среднего состояния в добродетельной жизни. Когда посвящаемый свободно исповедует все это, иерей, запечатлев крестовидным знамением, постригает его, возглашая Троицу Всеблаженного Божества, и по совлечении всех прежних одежд облекает его в одежду другую и вместе с другими мужами, которые при этом присутствуют, дав ему лобзание, делает его причастником богоначальных таинств.

   Далее, говоря о «созерцательной стороне» чинопоследования, Ареопагит упоминает, что пострижение волос «знаменует чистую и чуждую всякой прикровенности жизнь, никакими наружными украшениями не прикрывающую лицемерно душевного безобразия, а внутренне возвышающуюся до богоподобия красотами не человеческими, но единовидными и свойственными жизни уединенной». Что же касается перемены одежды, то она «выражает переход от обыкновенной добродетельной жизни к совершеннейшей, как и при священном богорождении перемена одежды означала возведение очищенной жизни в состояние разума и просвещения».

   Из этого описания следует, во–первых, что монашеский постриг совершается иереем. Во–вторых, при постриге присутствуют члены церковной (монашеской) общины. В–третьих, монах перед лицом священника дает обет отречения от мирских дел и помыслов. В–четвертых, он выслушивает поучение иерея о смысле монашеской жизни. В–пятых, иерей знаменует его крестом и постригает ему волосы. В–шестых, иерей облекает новопостриженного мона ха в новые одежды. Чин пострижения заканчивается лобзанием братии и приобщением новопостриженного Святых Христовых Тайн.

Монашесские одежды

   В современной практике Русской Православной Церкви многие монахи носят длинные волосы, а постриг представляет собой лишь символическое действие, совершаемое в знак вступления монаха на путь послушания. В древности дело обстояло иначе. Монахи носили короткие волосы или стриглись наголо, и постриг представлял собой реальное, а не лишь символическое удаление волос. Стрижка наголо была устойчивым обычаем, сохранявшимся, вероятно, на протяжении столетий. Патриарх Герман в VIII веке говорит о том, что у монаха голова остригается полностью в подражание Иакову, брату Господню, Павлу и прочим апостолам. В конце XII века о стрижке наголо как о монашеском обычае говорит Евстафий Солунский. Однако неизвестно, насколько универсальным был этот обычай. Кажется, гораздо более распространенным среди монахов был обычай носить короткую стрижку. Во всяком случае, на византийских мозаиках и фресках монахи изображаются либо коротко остриженными и без головного убора, либо в капюшонах. Не известно ни одного изображения монаха, остриженного наголо, но нет и изображений монахов с длинными волосами. Все монахи в Византии носили бороды — короткие или длинные.