Православие. Тома I и II

   Члены раннехристианской Церкви были субъектами римского гражданского законодательства, и потому брачное право полностью распространялось на них. Во всем, что касается легальных аспектов брака, христиане следовали гражданским законам. Христианские писатели принимали римское законодательство как данность и не оспаривали его. Обращаясь к римскому императору Марку Аврелию, апологет II века Афинагор Афинский писал: «Каждый из нас считает своей женой ту женщину, на которой он женат согласно вашим законам». Иоанн Златоуст также ссылается на «гражданские законы», которые говорят, что брак есть «не что иное, как близость или приязнь».

   И тем не менее с самого раннего времени Церковь настаивала на том, что брак, заключенный по гражданским законам, должен быть освящен церковным благословением. Священномученик Игнатий Богоносец писал во II веке: «Подобает женящимся и выходящим замуж, чтобы союз их совершался по благословению епископа — да будет брак их «о Господе», а не по вожделению». О благословении епископа или священника упоминают и многие авторы III—IV веков, в частности Тертуллиан, Василий Великий, Григорий Богослов и Амвросий Медиоланский:

   : (Брак), скрепленный Церковью, подтвержденный жертвоприношением, запечатлевается благословением и вписывается на небесах Ангелами. Мужья, любите своих жен (Еф 5:25), хотя вы чужды были друг другу, когда вступали в брачное обшение. Сей узел естества, сие иго, возложенное с благословением, да будет единением для вас, бывших далекими (друг от друга).

   Если ты еще не сочетался плотью, не бойся совершения; ты чист и по вступлении в брак. Я на себя беру ответственность: я сочетатель, я невестоводитель.

   …Брак должен быть освящаем покровом и благословением священническим…

   Некоторые отцы IV века — как на Востоке, так и на Западе — говорят о браке как о Таинстве. Иоанн Златоуст, обращаясь к тем, кто устраивает шумные и пышные бракосочетания, спрашивает: «Зачем бесчестишь всенародно честное Таинство брака?» И предлагает программу христианского бракосочетания:

Все это надо отвергнуть… и позвать священников, и через молитвы и благословения заключить закон супружества, чтобы умножалась любовь жениха и сохранялось целомудрие невесты, а всего более — чтобы в дом твой вошли дела добродетели и изгнаны были из него все коварства диавола и чтобы супруги, соединяемые благодатью Божией, проводили жизнь в веселии.

   Западный писатель Зенон Веронский (IV в.) говорит о том, что «любовь супружеская двух людей через достоуважаемое Таинство сочетает двух в плоть едину». Блаженный Августин подчеркивает: «В нашем браке больше силы имеет святость Таинства, чем плодородие матери». По словам Августина, «в Церкви предлагается не только союз брачный, но и Таинство».

   Из приведенных свидетельств только Зенон, как кажется, говорит о Таинстве как о церковном чинопоследовании. В остальных случаях под Таинством понимается, очевидно, сам брачный союз. Именно о брачном союзе как о «великом Таинстве» говорит Иоанн Златоуст в следующих словах:

   : Поистине это — Таинство, и великое Таинство, потому что человек, оставив произведшего его, родившего, воспитавшего, и ту, которая зачала его, в болезнях родила, (оставив) тех, которые столько благодетельствовали ему, к которым он привык, сочетается с той, которой прежде не видел, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает ее всему. Подлинно это — Таинство. И родители не печалятся, когда так делается, но, напротив, печалятся, когда этого не бывает, и, в знак радости, не жалеют денежных издержек и расходов. Поистине это — великое Таинство, заключающее в себе какую–то сокровенную мудрость.

Формирование чинопоследования венчания

   Таинство венчания складывалось на протяжении многих столетий на основе трех самостоятельных элементов: обряда возложения венков на головы брачующихся, благословения вступающих в брак епископом и совместного причащения жениха и невесты.

   В греко–римской традиции венец из цветов или листьев был символом победы, наградой за военные успехи, знаком отличия или достоинства. В христианской традиции венец — символ победы над грехом, мученичества, славы. В Библии упоминаются венки из цветов, используемые на пирах (см.: Ис 28:1; Иез 23:42). Золотой венец с драгоценными камнями (корона) был в Израиле символом царской власти (см.: 2 Цар 1:10; 12, 30; 4 Цар 11:12; Песн 3:11). В переносном смысле венок и венец служили символом разума и мудрости (см.: Притч 1:9; 4, 9).

   В христианской традиции терновый венец стал символом Христа как Царя и Мученика (см.: Мф 27:29; Мк 15:17; Ин 19:5). В апостольских посланиях венцом жизни (см.: Иак 1:12; Откр 2:10), венцом славы (см.: 1 Пет 5:4), венцом правды (см.: 2 Тим 4:8), нетленным венцом (см.: 1 Кор 9:25) называется награда, которую верующие во Христа, завершившие подвиг жизни, получат от Господа. Символика венца играет важную роль в Откровении Иоанна Богослова, где венец, в частности, трактуется как символ эсхатологической славы праведников (см.: Откр 4:4; 10) и победы Христа над злом (см.: Откр 6:2; 14,14). В этом значении венец изображался на раннехристианских надгробиях, на стенах катакомб, позднее — на стенах надземных храмов, над изображениями апостолов и мучеников.

   Возложение венцов на головы брачующихся было древним языческим обычаем: о нем, в частности, упоминает Тертуллиан. Постепенно этот обычай христианизируется. В VI веке церковное венчание совершается при бракосочетании императора, однако еще не становится общепринятым. К IX веку церковное венчание — широко распространенный обычай. Однако литургически венчание в этот период не выделялось в самостоятельное Таинство, а совершалось совместно с Евхаристией. Это подтверждает, в частности, Феодор Студит, по словам которого венчание сопровождалось краткой молитвой епископа «пред всем народом» во время литургии. Феодор приводит текст (или, скорее, часть текста) этой молитвы:

Сам, о Владыко, ниспошли руку Твою от жилища Святаго Твоего и соедини Твоих рабов и создание Твое. Ниспошли им Твое единое сочетание умов; венчай их в плоть едину; сотвори их брак честен; сохрани их ложе неоскверненным; благоволи, чтобы их совместная жизнь была безупречной.

   Подобные тексты, предназначенные для чтения во время литургии, содержатся и в литургических памятниках того же времени (например, в кодексе Барберини).

   Связь между браком и Евхаристией, о которой говорил еще Иоанн Златоуст, представляется, с богословской точки зрения, чрезвычайно важной. Симеон Солунский пишет о том, что после пения «Един Свят, един Господь» священник «причащает новобрачных, потому что конец всякого чинопоследования и печать всякого божественного Таинства — священное причащение». По словам Николая Кавасилы, Евхаристия есть «наиболее прехвальный брачный пир, к которому Жених приводит Церковь, как невесту–деву… на котором мы становимся плотью от Его плоти и костью от Его костей». Как отмечает протопресвитер Иоанн Мейендорф, комментируя эти слова, все Таинства Церкви «находят свое завершение в Евхаристии», которая «сама является брачным пиром». Именно Евхаристия наиболее полно являет любовь Христа к Его Невесте–Церкви. В этом смысле Евхаристия служит иконой, образом идеального христианского брака, построенного в соответствии с учением апостола Павла.

   Выделение брака в самостоятельное, отдельное от Евхаристии чинопоследование Мейендорф связывает с изменением гражданского законодательства о браке в начале X века. В своей 89–й новелле византийский император Лев VI Мудрый (912) провозгласил, что брак, не получивший благословения Церкви, «не будет считаться браком», а станет рассматриваться как незаконный конкубинат. Если раньше светское право придавало юридический статус браку, то теперь эта прерогатива переходила к Церкви. А это значило, что на Церковь возлагалась обязанность придавать таковой статус не только бракам, заключенным в соответствии с христианской нравственностью, но и тем, которые ей противоречили: