Дорога в никуда. Книга вторая, часть вторая(СИ)

Ольга Ивановна безоговорочно верила отцу. Но даже если он и прав, так чего же добились в конце концов большевики, ради чего делали революцию, спровоцировали Гражданскую войну с миллионами жертв!? Чтобы вместо сановников-дворян над столь же бесправными простыми людьми издевались выбившиеся к власти коммунисты, партийная номенклатура и их родичи!? Или для того, что бы делать ту же карьеру по чиновничьей или армейской линии могли не ограниченное число лиц из дворянского, и в меньшей степени, купеческого, разночинного и казачьего сословия, а карьеристы смогли выходить из самых "широких слоев", всего народа, то есть появилось куда больше возможностей прыгнуть из пешек в ферзи, или говоря проще и нагляднее "из грязи в князи"? В результате... если посмотреть на первых лиц государства, то они едва ли не все начинали на периферии. Но сказать, что эти пробившиеся к вершинам власти партийные чиновники, что-то из себя представляли значимое вряд ли можно. Судя по их речи, выступлениям создавалось впечатление, что они, позаканчивав свои ВПШ и институты, так и не научились просто грамотно изъясняться по-русски. И ради того, чтобы эти люди получили возможность учиться, сделать карьеру, тогда, в революцию и гражданскую войну, перевернули страну, организовали беспримерное в мировой истории "кровопускание", сделали несчастными и изгнали миллионы людей, причем не самых худших, живущих в тогдашней России. В последнем Ольга Ивановна никогда не сомневалась, ведь перед ней постоянно стояли образы ее родителей.

Мысли, навеянные телемостом "Москва-Вашингтон", настолько "отключили" Ольгу Ивановну от реальности, что она "очнулась", когда уже по телевизору вновь показывали фигурное катание. Танцоры исполняли произвольный танец. Но она уже не могла воспринимать происходящее на экране. С трудом поднявшись и выключив телевизор, она легла в постель и погрузилась в сон, который явился продолжением ее недавних размышлений, где в хаотичном калейдоскопе перемешались Лакшины, фигуристы, комсомольцы-рвачи и ее родители...

21

Вся вторая неделя декабря для Ольги Ивановны стала обычными буднями, с утра до вечера уроки, совещания, разговоры в учительской. Большинство учителей вовсе не спешили домой, где их ожидали опостылевшие домашние дела, дети, готовка, ругань с домочадцами. Ольге Ивановне тоже вроде бы незачем спешить домой, но там ее ожидало ее дело, ее мемуары. Когда несколько лет назад она начинала над ними работать, сама перед собой поставила задачу писать в день по три четыре листа в большой общей тетради. Однако, такой график выдержать оказалось просто невозможно. Иногда, она приходила с работы настолько уставшей, что вообще была не в состоянии написать ни строчки. В другой раз просто не писалось. Она могла просидеть несколько часов едва осилив тетрадную страничку, или написав много и перечитав написанное тут же нервно все перечеркнуть. Путем проб и ошибок Ольга Ивановна поняла, что для нее знаменитый метод Олеши "ни дня без строчки" не приемлем. Потому за мемуары она садилась только когда чувствовала что действительно очень сильно хочет их писать... А если такового желания не возникало, лучше было просто заняться чем-то другим, посмотреть тот же телевизор.

Во вторник директор собрал весь педколлектив и объявил, что завтра 10 декабря международный день прав человека, и каждый классный руководитель старших классов должен выступить перед своим классом со спущенным сверху тематическим докладом: "Что такое права человека и как они соблюдаются в СССР и странах капитала?" Учителя, особенно не гуманитарии, сразу стали возмущаться, это де не их профиль, что это должны проводить учителя истории и общствоведения, их дело разъяснять ученикам статьи Конституции. Ольга Ивановна скромно помалкивала, она не классный руководитель и это ее не касалось. Хотя она бы могла объяснить поселковым старшеклассникам, что такое права человека и как советская Конституция их гарантирует. Право на труд, на жилище... медобеспечение... образование...

О, да трудиться в советской стране все имели право и даже обеспечены этим так называемым трудом, то есть работой. Советская пропаганда, как одно из главных преимуществ социализма перед капитализмом выдвигало именно это - отсутствие в СССР и других странах социализма безработицы. Но тот маленький фактик, что все эти обеспеченные работой советские трудящиеся работают по-разному совершенно не учитывался. Кто-то просто ленив от природы, кто-то ненавидит ту работу, которой его "наделили" и мечтает о другой, но соскочить с опротивевшего "дела" почти невозможно. При этом зарплата у большинства рядовых рабочих, служащих, колхозников не сильно отличалась. Такой "расклад" имел место почти во всех сферах жизнедеятельности советского общества. Высшая партноменклатура, устроила себе особую, обеспеченную госснабжением жизнь, своего рода коммунизма для ограниченной группы высших руководителей и членов их семей. А подавляющее большинство остальных граждан обрекло жить под девизом: "От каждого по способностям, каждому по труду". Но на самом деле вторая часть девиза звучала несколько иначе: "каждому поровну". Но это "ровно" в восьмидесятых годах стало слишком малозначимым в реальном материальном исчислении. И потому первая часть: "От каждого по труду", и раньше особо не "звучавшая", сейчас совсем не работала из-за полного отсутствия стимула. Труд, работу, особенно на промышленных предприятиях презрительно именовали "вкалыванием". Само-собой по хорошему, в охотку никто уже не "вкалывал", разве что на особо высокооплачиваемых предприятиях и учреждениях работавших на оборонку и космос. В области имелись такие предприятия в Усть-Каменогорске, Лениногорске, Зыряновске. Но таковых было относительно немного, а на других люди в основном не работали, а вкалывали, получая за это от ста пятидесяти до двухсот рублей, на которые с каждым годом становилось все труднее приобрести нужные для жизни товары хотя бы среднего качества. Превратить свои деньги в хороший, качественный товар простому человеку можно было, только поехав в большой город и дождавшись там "выброса" такового, и отстояв многочасовую очередь.

Право на жилище... Ольга Ивановна, чье детство прошло в просторном харбинском доме родителей, где у нее была своя отдельная комната... Для нее это советское право иметь на семью из трех человек не более двух комнат, а если детей двое и дети онополые, то тоже две... И лишь при условии если ты большой начальник, то в качестве кабинета положена еще одна комната. Эти права и блага, положенные всевозможным начальникам, чем выше, тем больше, все это и породило в советском обществе столь нездоровую тягу делать карьеру, выпрыгнуть, приподняться, чтобы отовариваться в спецраспределителе, иметь большую, чем у других жилплощадь. В обществе, где в пику капитализму деньги сбросили с "пьедестала", самым притягательной ценностью стала власть и к ней стремились всеми правдами и неправдами. В результате "наверх" пробилось много людей, многократно преступивших на своем "пути" те или иные моральные нормы, и уж наверняка они рассчитывали за все свои риски и унижения еще больше унижать "нижестоящих", в том же духе вели себя их дети и близкие.

Право на медицинское обслуживание... Ольга Ивановна проживала в поселке, где было много легочных больных, и отлично знала, как это право осуществляется. Лучшие врачи, так же как и лучшие выпускники медвузов, как могли, избегали работать и распределяться в рабочие поселки, ибо там очень трудно и скучно жить, а главное отсутствовала всякая перспектива, как карьерного роста, так и повышения уровня своей квалификации - учиться не у кого. По этой причине в новобухтарминской поселковой больнице врачи за редким исключением были, что называется, третьего сорта, да и тех не хватало. То же самое можно сказать про районную серебрянскую больницу, где только главный хирург Абердиенко являлся по настоящему классным специалистом. Один хороший врач на целый район! Естественно, что смертность, как в поселке, так и в районе год от года росла. Но эти сведения были строго засекречены, а Ольга Ивановна, предварительно побожившись молчать, узнала их все от той же Марии Николаевны. Молчала она и о том, что знала доподлинно от своих родителей, что до революции в Бухтарминском крае не только женщины, но многие мужчины, в первую очередь кержаки, жили по сто и более лет, а сейчас, при самой заботливой и гуманной советской власти немногие переходили рубеж шестидесятилетия.