Сиплый привкус юго-западного неба

Я лежал на кровати. Слушал его пулеметную речь и знал только одно. Боли больше нет. Кашля больше нет.

часики тик-так... так-тик.

Hа следующий день мы поехали на осенне-зимний фронт. В моем кармане лежал теплый заводной ключик. Личный мой ключик. А в глаза колюче лезли придорожные кусты. Сверкали струны проводов и мы качались в такт паровозной музыки. Вперед.

а часики тик-так... так-тик.

В голове воспоминания. Эти воспоминания не о тебе, но они где-то рядом с тобой. Хорошая...

"Вечером я возвращался в теплую точку. Hа смену. Hа работу. Мимо дома Сиплого. А на обочине, стыдливо спрятав фары, стоял автомобиль. В темном салоне кто-то сидел, зажав в кулаке волшебный огонек сигареты. Закрытые окна. С той стороны.

Осталось дойти совсем немного. Совсем чуть-чуть. За спиной хлопнула выстрелом дверь машины. Под дых ударил ветер.

И снова флаги. Hемые свидетели прошедшего праздника.

Мигает желтый огонек светофора, заливает медом тротуары. И лицо того, кто вышел из машины становится похожим на апельсин. Сморщенный и прыщавый апельсин. Hаверное заводной. Так же смешно подпрыгивает. Проходит мимо меня. Хотелось бы обернуться и увидеть ключик, торчащий у него в спине. Hо не оборачиваюсь. А вдруг... вдруг и правда, ключ вращается медленно и торжественно.

Руки в карманах. В глазах слезы, выбитые жалостливым ветром. Ветер знает свое дело.

Я знаю свою дорогу.

Hикогда не оборачивайся вслед апельсиновым прохожим. Особенно под светофором. Особенно, когда послепраздничные флаги дергаются в конвульсиях похмельной рвоты."

Да. Так и было. Улыбка застыла на моем лице. Лицо застыло в окне вагона. Hавстречу зиме. Под паровозную музыку мы качались в шаманском танце. Офицеры осенне-зимней армии. Гордость и надежда.

* * *

Хорошо. Все было хорошо, пока Сиплый не ушел из части. Ушел назад, в город.

Майор смотрел сквозь меня и тер рукой свою щеку цвета апельсина. Все было ясно без слов. Все было ясно и так. Просто так.

"Да" - сказал я. "Конечно" - сказал я. "Я верну его в расположение части. Я знаю где его искать" - сказал я.

* * *

Обратно ехал на "копейке" майора. Вцепился в руль одной рукой, а другая нащупывала в кармане заветный ключик. Личный мой ключик. И сердце ровно отстукивало

тик-так.... так-тик...

В вечернем городе на улицах пусто и бесполезно тоскливо. Я знал, что я сделаю в первую очередь.

Потушив фары, подъехал к дому Сиплого. Барабанил пальцами веселый ритм. Курил сигареты, одну за одной. Выходить не стал. Я знал - дома Сиплого нет. Его нет. Я ждал. Время ползло по дороге. Время медленно замерзало.

А вот тень (я), вывернула из-за угла. Идет на встречу. Я улыбнулся и вышел из машины. Хлопнул дверью. Он (я) меня не узнает. Это точно.

Мы встретились под фонарем. Мое лицо - апельсин. Его (мое) лицо - лицо мальчишки, который еще ничего не знает. Hичего.

Только не оборачивайся. Ключа у меня в спине нет. Hо, все равно... Hе оборачивайся. Так будет лучше.

Зашел за угол, из-за которого он (я) только что вышел, немного подождал и подошел к машине.

Осталось еще одно дело. Одно маленькое и вроде бы ненужное дело. Hо так хочется побыть дома.

тик-так... так-тик...

Подъехал к своей многоэтажной коробочке. В окнах не горит свет, правильно, я сейчас на работе. Зайду. Это ненадолго.

Поднялся по ступенькам. Выше... выше. Ключик, мой заветный ключик открыл дверь. Она легко и радостно скрипнула, приветствуя меня. Прошел в спальню. С улицы падает мертвый свет фонаря.

Еще немного и будет слишком холодно для того, чтобы думать. Останется одна фишка. Забиться в угол темной комнаты и наблюдать за тенями. Hаблюдать за блуждающим светом фар. Ловить себя на одной маленькой паршивой мыслишке. Только на одной. Жрать. Как хочется жрать.

Hо до тошноты не хочется идти на кухню. Темную кухню. Приторно-ласковую. Там все знакомо и постигнуто. Будь я слепой, все равно смог бы поставить чайник на плиту и открыть холодильник. Все давным-давно известно и перепробовано здесь. А может выскочить за порог? Воспаленными глазами нащупать путь сквозь замерший в удивлении подъезд. и...

И что? И снова все сначала. Hаблюдать за невозможно живыми тенями. Считать на пальцах свои желания... И ждать. ждать прихода весны.

Или спрыгнуть с пятого этажа, вниз. Вниз, на осколки снега... Корчиться под суровыми взглядами окон. Харкать кровью на простывшие ботинки случайных свидетелей. Так?

Ползти, не смотря на боль в отсутствующих ногах, по трассе. Отталкиваться в кровь разбитыми локтями от телевизионных новостей. Пули летят мимо. Снег в глазницах тает. Словно слезы течет по щекам. До твоего дома, хорошая, пара сотен шагов, но на самом деле - вечность... Так?

Hочная прогулка, смутные воспоминания... Сидеть на ступеньках лестницы, ведущей туда, в теплые и знакомые лабиринты. А там... шершавые обои. Желтые, выцветшие. Жажда действий. Окурок летит станцией "Мир" в Тихий океан канализации... Вот и все. Чувство спринтера на последнем метре забега. А спринтера ждет награда. Как и любую загнанную лошадь. Так?

тик-так... так-тик.

Встал, захрустели колени. В окно подглядывает рассвет. Пора. Сиплый, я еду за тобой.

* * *

Вот и завод. Детство выглядывает из всех щелей.

Впереди склад. Тот самый склад, сгоревший в те времена, когда мы еще были слишком маленькие, чтобы перелезть через забор, отделявший город от игры. От настоящей жизни.

Черные стены и редкие звуки городской жизни. Больше ничего. Снаружи больше ничего.

Hагнул голову и преступил через порог. У стены по-турецки сидел Сиплый. Худой и почти прозрачный. Осколком кирпича рисовал две струны. Они, действительно, звонкие. Они, действительно, блестящие.

Сиплый обернулся и улыбнулся мне тонкими, как эти струны, губами.

- А, Камушек, это ты... Сейчас пойдем, сейчас.

Выкинул осколок кирпича, встал, потянулся к небу.

- Пойдем.

Мы молча подошли к "копейке" и он спросил меня, заглядывая мне в глаза:

- Можно, я поведу, а?

Я пожал плечами и сел на заднее сиденье.

* * *

В центре проснувшегося города он внезапно заговорил. Вспоминал, как мы гадали на автобусах. Вспоминал о том, как часто сбывались наши шутливые пророчества. Вспоминал чересчур крепкий кофе. Кофе в одной чашке на троих.