Она уходит по-английски (СИ)

Я вернулся в палату. Валера все также неподвижно сидел и читал газету. Все также было неподвижным его лицо.

- Куда ты помчался?

- Да так, - ответил я, заикаясь от пережитого. - Послышалось, что телефон звонит. Думал, сеть починили.

- А я уж подумал, с ума ты, что ли, сошел. Что там за грохот и крики были?

- Ведро опрокинул с грязной водой. Вот твоя мать и ругала меня.

- Смешно, наверное, было. Кстати, может, кофейку?

- Кофейку, - задумчиво сказал я. - Давай.

Валера полез в ящик, достал маленький кипятильник, банку быстрорастворимого кофе и сахарный песок.

- Сливок, брат, нет, уж извини.

- Ничего. Я черный люблю.

Он вскипятил воды, заварил два стакана кофе, и мы стали медленно пить.

- Вкусно, - сказал я, хотя вкуса не чувствовал. - Сейчас бы еще покурить.

- Можно и покурить. Давай по одной, пока моя бабка не видит.

- Я разве сказал это вслух?

Он опять полез в ящик и достал мятую пачку. Взял у него сигарету и подкурил от его спички. Дым опустился на дно легких, но не обжег.

Я принял горизонтальное положение и стал пускать дымовые кольца. Меня научила этому жена. Докурив почти до фильтра, кинул окурок в стакан с остатками кофе и решил немного поспать, в надежде привести свои нервы в покой.

На обед был овощной постный суп, вареная курица с рисом и компот. Я немного поклевал. Не было аппетита, да и вкуса еды я не чувствовал.

Ужин был еще ужаснее. Тушеная капуста, которую не любил, и стакан кефира. Лучшего сочетания придумать было нельзя. Когда буфетчица ушла, я немного выждал и решил сходить с ней поговорить. Она сидела в будке, уже надев белый халат, и заполняла дежурный журнал.

- Извините, Екатерина Валерьевна, можно с вами поговорить?

- О чем ты хочешь поговорить, парень? О том, что тебе не нравится тушеная капуста? Так можешь ее не есть.

Я улыбнулся.

- Нет, не про это. Я хочу вам задать один личный вопрос, если, конечно, вы готовы на него ответить.

- Личный? Ну что же, задавай, если хочешь. Скрась вечер старушке.

- Зачем же себя принижать. Годы ничего не значат.

- Это они в двадцать, молодой человек, ничего не значат, а чем старше, тем хуже. Шанс попасть в сети возрастает.

- Какие еще сети?

Она еле заметно улыбнулась.

- Малек никогда не попадет в сети рыбака и продолжит свой путь, а с годами он превращается в крупную рыбу, и его шансы угодить на сковородку возрастают. Так и у людей. Годы не позволяют нам плыть по течению без оглядки. Велик шанс попасть в эти самые пресловутые сети, сынок.

- Интересно, но я не об этом. Так можно задать вопрос?

- Задавай, - сказала она равнодушно, подкурив тонкую сигарету от зажигалки.

- Первый вопрос. К вашему сыну приходят гости? Кто-нибудь его посещает, кроме вас?

- Тебе это зачем?

- Интересно. Просто ко мне никто не приходит, а к вашему сыну вчера приходило два человека.

- Этого не может быть. Ты, видно, тронулся умом от таблеток? Сюда, кроме персонала, никого не пускают. Это же реанимация.

- Вы уверены?

- Абсолютно.

- Хорошо. Тогда второй вопрос.

Я чувствовал, что ей уже не нравится этот разговор. Она крепко затянулась, прокашлялась и махнула рукой.

- Ваш сын мне рассказал, что вы были замужем два раза. Меня интересуют подробности вашего первого брака. Это очень важно.

- А какое твое собачье дело до моих замужеств? Ты кто такой? Следователь, что ли?

- Нет, я не следователь, но раз ваш сын так много рассказывает о вашей молодости, ваших личных отношениях, то мне бы хотелось прояснить для себя некоторые факты.

- Он трепло. Не обращай на него внимания. Он всем жалуется на свою мать, не дополучив в детстве должного внимания. Он так мстит своей маме, но я не обижаюсь на него. Я действительно виновата перед ним. А что насчет моего первого мужа, так тут и говорить нечего. Это было так давно, что мне кажется, это было в другой жизни. Столько воды с тех пор утекло.

- Давайте заключим пари.

- Какое еще пари?

- Вы мне рассказываете о своей молодости и ваших отношениях с первым мужем, а я вам попробую помочь наладить отношения с вашим сыном. Я неплохо уговариваю людей. Думаю, у меня получится.

- Он никогда меня не простит. А насчет мужа я даже и не знаю, что тут говорить. Мало, что помню с тех времен. Времени столько прошло.

- Ну, все же вы попытайтесь хотя бы вспомнить.

Она вдавила сигарету в пепельницу и достала из пачки новую.

- Его звали Максим, как и тебя. Мы с ним недолго прожили вместе. Чуть больше двух лет.

Я напрягся.

- Он был хорошим мужем. Заботливым, верным. Я таких мужиков больше не встречала, правда, был очень подвержен влиянию своей матери, которая в итоге и погубила наш брак.

- Погубила? Это как?

- Как, как, - сказала она, поднося сигарету к огню зажигалки. - Там долгая история была. Я подробностей уже и не помню. С ним что-то случилось. Что-то с сердцем на работе. Его привезли в ближайшую больницу. Еле откачали. Потом перевезли в Склиф, где его поставили в лист ожидания. Это по рассказам его матери говорю. Сама-то я тогда, по правде сказать, загуляла немного и приехала к нему, лишь когда уже сделали операцию и перевели в реанимационный бокс.

- Что за лист ожидания? Что за операция?

- Пересадку сердца ему сделали. Это я точно помню. Он в этом листе недолго пробыл. Вроде как появился донор почти сразу, который ему подходил. Это почти все, что я знаю. Когда прилетела в Москву, то его мать меня даже близко не подпустила. Сговорились, наверное. Через медсестру передала ему записку, в которой попыталась все объяснить, но он, видимо, не захотел больше меня слушать и видеть. После выписки он подал на развод. Детей у нас не было, совместного имущества, кроме всякого барахла, мы не имели. Развели поодиночке.

- Можно мне тоже сигарету?

- Да, пожалуйста, если в обморок тут не упадешь.

- Не упаду.

Она протянула мне пачку. Я взял сигарету, и она дала мне зажигалку. Я чуть не рухнул. Ноги подкосились. В руках я держал зажигалку, которую когда-то давно подарил Кате. Дорогую позолоченную зажигалку. Теперь ошибки быть не может. Это действительно была моя Катя.

- Что с тобой, парень? Говорила же, не кури.

- Нет, все в порядке, - сказал я присев на табуретке. - Красивая зажигалка.

- Да. Это, кстати, единственное, что от него у меня осталось. Все его вещи я отправила ему домой к родителям.

- Понятно, - уставившись в пол, сказал я.

- Вы сказали, что загуляли тогда. Это как? Изменяли?

- Ну как тебе сказать. Что-то типа этого. Точнее, тогда я не думала об этом. Просто как-то перебрала с алкоголем на вечере. Меня проводил до номера мой начальник, а дальше не помню. Проснулась в одной постели с ним. Потом понеслось. Это была не любовь, это точно, это была бешеная страсть.

- Он, как я понимаю, ничего не знал?

- Нет. Вообще он верил каждому моему слову. Я же говорю, так все навалилось одно на одно тогда. Я стала каждую ночь спать с начальником, мы катались на его машине, купались в бассейне голышом, занимались любовью ночью на морском песке. Мне, конечно, поначалу было не по себе. Я любила мужа по-своему. Он был хороший человек, заботливый. Думала, прилечу домой, и все это закончится, а потом эта новость из Москвы.

- Получается вы через постель пошли вверх по карьерной лестнице?

- Не совсем. Я тогда, конечно, думала, что в этом, в принципе, ничего такого нет, если мужики падки на мое тело, но хотела как-то иначе. Мне просто было хорошо с ним. Мне нравилось спать с мужчиной старше и умнее меня.

- И как вам открылись перспективы?

- Моя карьера пошла сразу вверх, после того злополучного дня.

- Какого дня?

- В мой день рождения мы собрались на дачу с ним и моими родителями. Мой любимый начальник сел за руль. Смеялись. Было очень хорошо. В какой-то момент, уже на трассе отец повернул голову назад, чтобы попросить у меня плед, и тут же последовал удар. Даже визга тормозов не было. Сработали подушки безопасности, но они спасли только моего любимого. Удар пришелся на правую сторону. Отчима - насмерть сразу. Мать в реанимации умерла. У меня были лишь ссадины и порезы. Виноват оказался мой любовник, сидевший за рулем. Кстати, именно в реанимации я нашла своего родного отца. Случайно вообще о нем узнала там.