Соло На Два Голоса (СИ)

Мне здесь хорошо и спокойно. Я не рвусь ассимилироваться, хотя язык потихонечку учу. Не стремлюсь заводить друзей, хотя со всем соседями познакомилась, вежлива, стараюсь быть милой и всегда улыбаться. Здесь это несложно - улыбаться. У меня получилось, мне даже нравится. Оказывается, мои лицевые мышцы вполне могут находиться в таком положении довольно долго и не уставать. И меня это - улыбание - не раздражает.

В моей прошлой жизни я изредка могла хохотать - когда расслаблялась с Сашкой, к примеру, или в болтовне с Ларкой. Но я плохо умела улыбаться. Думала, дефект какой. Улыбалась очень коротко, буквально одним движением губ вверх - и тут же обратно. Если пыталась задержать улыбку в положении "ап", то мышцы щёк начинали как-то противно и странно дрожать - чем дольше их насилуешь, тем сильнее. Поэтому, кстати, у меня совсем нет фоток, где я улыбаюсь - в прошлом. Либо хохочу - и кто-то успел заснять сей редкий момент, либо мой рот ровен и невозмутим. Впрочем, фотографироваться - никогда не было моей стихией, моей страстью. Зачем это нужно, если лишний раз на себя смотреть неохота? К чему память о том, что не нравится?

- Мрачная личность, бука, даже улыбку из себя выдавить не может, - каждый раз фыркала по этому поводу мама. Выдавливала я! Но на мгновение. А потом что-то случалось с лицом неправильное. Но я ж не могла об этом рассказать никому! Для себя решила - дефект. Кого волнует? Да и не исправить всё равно никак.

В Израиле выяснилось, что никакого дефекта нет. Я могу улыбаться сколь угодно долго и спокойно. И мне это нравится! Так что, можете забрать себе всю местную колбасу, мне на неё плевать! Израиль подарил мне другую бесценную ценность: умение улыбаться.

Теперь моё утро часто начинается с того, что я стою в ванной перед зеркалом и смотрю на себя, улыбающуюся. Долго. Целых пять минут. И так мне становится приятно! Спокойно и тепло. Нету больше деревянного Гуимплена. Всё, исдох.

А всего-то надо было сменить страну проживания.

Тепло! Всегда лето. Жаркое, испепеляющее! Да и ладно, не проблема: повсюду кондиционеры, в уличных кафе - холодящие вентиляторы. Есть более важная задача - не сгореть под зверским и безжалостным солнцем. А то больно будет! Кремы в помощь и маечки с закрытыми плечами. В общем, как ни стараюсь вытащить из себя хоть какое-то недовольство или проблему, случившуюся из-за переезда сюда, а не получается. Мне здесь хорошо. Я счастлива. Я - дома.

И что самое интересное... не интересное - главное. Мои замыкания... нет, не прекратились. Но изменились. Можно сказать - качественно, можно выразиться - духовно, но, главное, констатирую: они стали мне приятны, я их жду, теперь это долгожданные встречи, а не просто тыканье меня носом в какое-то событие, значившее что-то архиважное, либо должное мне что-то объяснить, что я, дура немолодая, так до сих пор и не смогла понять без тыканья носом, как тычут кошку в нахулиганенное.

Вспоминаю нагрянувшие ещё перед отъездом из Москвы замыкания. В основном мне "показывали" (кто? кто?!) не самые радужные эпизоды-картинки. Точнее даже так: в тот момент, я, которая из прошлого, могла их оценивать иначе или никак не оценивать - ну, минута и минута, такая же, как все до неё и после. А теперь, из далёкого будущего, очевидно, что то был либо момент некого перелома в жизни (как история знакомства с мужем в спортзале института), либо типичная повторяющаяся раз за разом ситуация, напрасно мною в своё время игнорируемая и вообще неверно оцениваемая всю предыдущую жизнь. А эти эпизоды, оказывается, вовсе не были рядовыми.

К примеру, тогда, в кухне, когда я зависла над вскипающим молоком. Когда малютка Сашка мне, молодой дуре-матери, говорила в спину что-то важное. А я не слышала, не слушала, раздражалась и не видела её тогдашнюю мордашку - такую выразительную и необыкновенную. Сколько раз за её младенчество было подобных моментов? Да миллион же, наверное. И все их я упустила, проворонила, прошляпила, погружённая в дурацкие мелочи - подогревание молока, вытирание пыли, собирание игрушек и прочее, настолько же "эпохальное и неповторимое", дурья моя башка. А ведь то были настоящие моменты счастья и полноты жизни, которые можно и нужно переживать каждой своей нервной клеточкой, замечая все пустяки и нюансы, запоминая каждую деталь, наслаждаясь каждой лишней секундочкой, подаренной мирозданием не просто для ощущения радости, а для удивительно приятного погружения в понимание, для чего мы живём, для чего появились на свет в этих телах, с этими органами чувств, с умением видеть, слышать, осязать.

А вот именно для того, чтобы испытать кайф от подобных мгновений! Когда прижимаешь к себе родное тельце ребёнка и кожей ощущаешь это божественное прикосновение, когда твои ноздри щекочет молочный аромат его волос! Задержись, зацепись, залипни в эту минуту, пусть весь мир подождёт, выключи свою дурацкую плиту с молоком! Пять минут, ну, какие-то пять минут, тебе уже про это полвека поют из телевизора!

В эти минутки ты сыграешь с ребёнком в игру "нам друг от друга кайф чудесный!". Лишний (не лишний!) раз потрётесь носиками, пободаетесь в "баран-баран-бушки", и ты насладишься дочкиным мультяшным хохотом, в котором будет столько счастья, сколько ты и не думала ей подарить, и не надеялась, потому что - кто ты такая, бог, что ли? А вот бог! Могла быть богом. Могла творить огромное количество счастья. И, глядишь, не пришлось бы через четверть века упадать в какие-то замыкания, чтобы дошло, чтобы понять, какой же дурой была, сколько вариантов и моделей счастья прокатилось мимо тебя, слепоглухонемой правильной мамы, озабоченной молоком и пелёнками. Правильные мамы - они всегда озабоченные, у них складочка между бровей оформляется практически в рубец уже к тридцатнику. Вечные решательницы ну просто невозможных проблем.

Потом начинается вселенский вой: как же так, почему всё так быстро прошло и ушло, как мгновенно вырастают дети, как я скучаю по своей маленькой ляльке, где бы сделать хороший, большой, качественный укол ботокса в межбровье? Бездарно всё это. Никто нам не виноват. Жизнь могла быть чудесной, если бы не сами себе дуры.

Вот, что мне удалось понять благодаря московским замыканиям. И это было не самое радостное открытие в жизни, вот уж воистину! Осознать, что ты сама-сама неправильным распределением своих душевных сил сделала жизнь такой, какая она и получилась в итоге с соответствующим послевкусием - штука невесёлая. Мне есть, что предъявить миру и людям вокруг себя, начиная с матери, но есть то, что уже лично моё, мои косяки. Моя глупость. Моё личное неумение понять, что главное, а что абсолютная ерунда.

Впрочем, навеки, навсегда причина всех моих неправильных шагов и действий в одном, в самом главном: я не умею любить. Как выяснилось. Мне не дано? Или оно, умение, в какой-то момент сломалось? Как это всё по сей день сложно, непонятно, необъяснимо! Ведь вот кажется мне, что Сашку свою я обожаю. Но с некоторых пор тоже очень придирчиво анализирую и ревизую чувство к дочери. Вдруг есть что-то не то, не оно? И надо ли в этом, в принципе, разбираться? Так ведь, наверное, надо, коли всё складывается нелепо и странно, а если быть точной, то вообще не складывается. Если человек за сорок абсолютно одинок, никому не нужен - это трагедия. Наверное. Но если при этом и ему особенно не нужен никто, то уже вроде и не трагедия, правда? Но что-то грустно и неправильно. Так быть не должно, как мне кажется. Есть в этом ущербность и, скорее всего, именно моя. Вряд ли можно кардинальным образом изменить себя в моём возрасте, да и желания такого не возникает, но вот разобраться хочется. "Орешек знанья твёрд, но всё же мы не привыкли отступать..." Помните? Вот и я хочу всё знать, вернее - понять.

Однажды где-то прочитала: умирать надо вовремя, ни в коем случае не задерживаясь ни на минутку, чтобы не испортить о себе впечатления - хорошего, разумеется, и если оно было, разумеется. Вот папа не задержался. Совсем уж не задержался! И я его вспоминаю, как того единственного человека, которого любила без вопросов и безусловно. Но мне же было восемь... Я не успела тогда ещё научиться любить сознательно, без детской инстинктивной привязанности, любить именно такого папу, именно этого, а никакого другого! Ничего я не успела. И, может, папа просто не успел меня разочаровать?