День щекотуна (СИ)

А я попросила разрешение на обзывание тебя Циклопом только ради того, чтобы прозондировать твою загадочную натуру на обидчивость. И не более.

- И как? - поинтересовался я.

- Если не обладаешь агентурной профподготовкой, ты не обидчив и будто на ладони.

- А если это... А если обладаю этой самой... проф-подготовкой? - скорчил я недотепу.

- Тогда ты отменный шпион! - состроив заумную физиономию, пафосно скомплиментировала Мороженка, - Однако, перепутать свой псевдони-им... Ты все-таки, Митрофанушка, лох!

- О да-да! - просвелев памятийно, взвыл я восторженно, - Митрофан-Митрофан я! Сей факт - алмаз-камень!

- Лох, - сочувственно глядя на меня, вымолвила Мороженка, - Лох ты отпетый. Но... жу-утко(!) забавный.

Ан речь прежде не о том... Как я уже чуть ранее заикнулась, вижу, что, вроде бы негодуя, подоплечно-то скоморошничаешь... Да ла-адно(!) - несущественно...

Что касаемо же ампутации бестолковок массовки... Туфта. Наша старшая подруга своим дорогостоящим мечом ни капелюшечки кофе... Ой, прости. Ни капелюшки кровушки Кассиопеюшка не пролила. Все совершил Сенька-фотограф.

- И-изве-ерг! - прочувствованно прокомментировал я.

- Отнюдь. И какой же ты глупышка. Семен единолично произвел массовое отсекновение посредством тривиальной компьютерной графики.

- И на кой ляд тогда этакая крупномасштабная заваруха даже и с привлечением гражданской авиации(?), если Сенька мог все смозаичить лежа на диване с ноутбуком.

- А леший то знает... У них - у элитных-то - таки-ие(!) прихоти... курям на смех. Никако-ой(!) логики. С жиру бесятся...

А мазки-то на полотне ты скрупуле-езно(!) смикроскопировал.

Кстати, сотворить мазню на гладком для вящего изыска... Плевая пустяшность... В оранжевом эмалированном тазике серебряной расческой тщательно смешиваются слизь лягушачьей икры, рыбий жир, кактусовый уксус, помет сиреневого петуха и еще какие-то компоненты (я особо-то не вникала)... Выполненный на тканевой основе фотоотпечаток от полдня до полуночи вымачивается в баобабовом корыте с этим чудодейственным коктейлем, а потом - под старинный угольный утюг. И никаких художеств. Любой искусствовед за шедевр примет. Хоть в Третьяковку вывешивай!

- Ну а это-то эпохальное фото какой трансформатор в живопись перевымочил-переутюжил? - попытался я перейти на личности.

- Да был один бездельник, - переминаясь с ноги на ногу, с некой грустинкой на лице и в голосе сказала Мороженка, - Валеркою, не к ночи помянутый, земля ему пухом и царствие небесное, звался.

- И отчего же уникально мастеровитый кудесник обозван бездельником?

- А кто ж он(?), коли сторожем на фармацевтической фабрике денно-ночно прозябал...

Еще в тридцатых годах прошлого века была основана эта "Красная пилюля". Таблетки для партийной номенклатуры на ней лепились. А экспериментальные образцы испытывались на местных кошках, собаках, бомжах и алкоголиках, передовиках производства и участниках художественной самодеятельности, а то и вовсе на ничего не подозревающих и ничем не выделяющихся добропорядочных гражданах...

Преимущественно тайно эксперименты-то проводились... И через пункты общественного питания (пельменные, шашлычные, рядовые столовые, буфеты и рюмочные), и через новогодние подарки, и через иные всяко-разные каналы испытатели-нелегалы ухищрялись скормить человеку пилюлю. Главным же образом через аптеки и поликлиники народ пичкали. А потом за изменениями состояния здоровья посредством регулярных профосмотров наблюдали...

А в итоге население Громкоструинска, кой тулился на окраине градообразующей "Красной пилюли", стало жить подозрительно долго, почти безболезненно и счастьем насыщенно... Где-то к середине восьмидесятых совсе-ем(!) веселехоньким сделался городишко: денно-ночно все улыбаются да хохочут, да в круглосуточные аптеки за добавкой спешат.

На фабрике-то уж партийные, комсомольские и профсоюзные мероприятия проводить стало не резон... А что толку(?), если каждое собрание либо конференция автоматически превращались в уморительную клоунаду: врут да хохочут, хохочут да врут; да еще и как из рога изобилия сыплют отнюдь не простолюдинскими идиотскими идеями в плане повышения якобы нищенского благосостояния госноменклатуры, приведения к норме жизни якобы заевшегося народа, полетов по профсоюзным путевкам на Марс за искусительными яблоками и монгольскими дубленками, обгона треклятых капиталистов на эволюционных виражах путем революционного вставливания в их колесные спицы ливерных колбасин или (пардон за цинизм) самых твердых и стойких членов Политбюро, стихийной перестройки развитого социализма в переразвитый коммунизм.

В конце концов неадекватно активному трудовому коллективу "Красной пилюли" была предоставлена автономная аполитичность, а Громкоструинску вернули его дореволюционное название - Тихописинск...

А из перестройки "Красная пилюля" формально вышла в качестве производителя ветпрепаратов под вывеской "ООО Голд мяу-му", но... практически в прежнем статусе: госзаказ, щедрая госбюджетная поддержка и технологическая убогость с раздолбайской дисциплиной и вялотекущей производительностью труда, хилой зарплатенкой и поголовным увлечением коллектива хитроумными хищениями самолично произведенной продукции...

А Валерка-то - спец-самоучка в сфере изобразительно искусственных превращений (царствие ему небесное!) - тоже вышел в новую жизнь в прежнем качестве - в образе вороватого сторожа в пятом колене по обеим (отцовской и материнской) линиям...

- Помер? - полюбопытничал я, имея ввиду повторное пожелание Валерке царствия небесного.

- Сгорел на работе, - сокрушенно махнула рукой Мороженка, - Он же, как и его предки, халявные препараты словно дитятя конфеты лупендил. Только теперь уже не медицинские, а скотские... По первости-то с них его здорово тошнило и даже в эпизодическую кому не единожды кидало. Да и... появились чудные поведенческие стереотипы... Бывало, идет по центральному бульвару, и вдруг ни с того, ни с сего к фонарному столбу, и давай на него малую нужду справлять по-кобелиному (на четвереньках с задиром задней лапы в зенит... Пардон, не лапы, а ноги). А то и вдруг вроде бы в здравом уме с прохожим бараном зачнет не на жизнь, а насмерть бодаться. На Луну частенько выл, сено жевал, в марте на кошачьи тусовки на крыши лазал, ближе к осени пытался со скворцами на Юга мигрировать... Однажды под вечер даже в берлогу под бочок к медведице на зимнюю спячку пристроился. Правда, еще до полуночи утек. Как объяснил: мол, храпит она безбожно, ворочается, кишечными газами травит, брыкается и все норовит вместо своей лапы мою руку пососать...

А потом ничего - опять в человека исправился. Даже под занавес адаптационного периода с пьянством напрочь завязал, заново женился и приобрел стиральную машину "Вятка-автомат", чем и безмерно кичился...

Жил себе, поживал Валерка, таблетки жевал да й в ус не дул... Однако...

Нет добра без худа...

Как по-твоему, Митрофан, отчего вроде бы и истина, а в поговорочном фольклоре нет ей места? Вот "нет худа без добра" - ходовое речение, а наоборотная фраза систематически игнорируема. Отчего таковский лингвистический сюреализм?

- На дурные мысли и предчувствия это самое "нет добра без худа" настраивает, - предположил я, - Антижизнеутверждающее, пессимистичное и нервнотрепательное выраженьице.

- И я с тобою, друг любезный,.. безоговорочно... солидарна, - опускаясь на бордовый пуфик, сказала Мороженка, - Так вот, слушай дальше...

Купался Валерка, купался в счастии. Казалось, никогда сия ласкательная купель, до краев наполненная отрадою, ни на капельку не опоганится. Ан...

Митрофан, вот встречал ты человека, путь коего от внутриматочности до внутригробности не был бы омрачен ни страданиями, ни неприятностями, ни репейно прилипчивым горемычеством?

- Нет, - взад-вперед вяло покатав по подушке затылок, вымолвил я.