Любовь и тайны, меч и порох (СИ)

  - Я так и знала... Ты тот, кто вернет Роду былую славу. Но никому ни слова!

  После чего оттолкнула Алексея и громко заявила:

  - Знай, я не могу принадлежать кому-либо, кроме законного супруга!

  Сотников растеряно ответил:

  - Так я и на это готов!

  - Нет! Я еще не готова! - и Аленушка почти бегом стала отдаляться от главного мечника.

"Не сумасшедшая ли она?", - подумал Алексей и не побежал за девушкой. Он машинально перекрестился и отошел к своему коню. Но слова Аленки на счет Рода ошарашили его. Может быть, с Родом связано какое-то пророчество Великих Вед? Интересно будет с этим разобраться. Аленушка сказала, еще не готова. К чему? Похоже на намек, что у него, Алексея, есть шанс. А пока лучше свою энергию направить на другие дела.

  В сражении полегло более тринадцати тысяч солдат польского войска. Еще свыше двух с половиной тысяч в основном раненых оказались в плену. Это означало, что костяк польских войск, действующих на севере, фактически уничтожен.

  Однако останавливаться на достигнутом было нельзя, нужно ковать железо пока горячо. Армия Скопин-Шуйского безо всякой паузы выступила в направлении Торопца. Именно оттуда подошло подкрепление к войску Кернозицкому. Надменный лях в плену стал покорным, словно овечка, но пылающий взгляд его говорил, что пан постарается улизнуть при первой же возможности.

  Воевода Скопин-Шуйский не одобрял пытки высокопоставленных пленных. И держать их следовало в достойных условиях. Хотя сам князь Михаил прекрасно понимал, что попадись он ляхам, все жилы на дыбе вывернули бы. Тот же Кернозицкий хвастался перед боем, что русского воеводу ожидает недостойная его высокого сана смерть на колу.

  Переход к Торопцу был быстр, однако Алексей и на ходу старался принести пользу войску. Практиковал команды по управлению конницей и пехотой, распорядился собирать различные тряпки для пошива развесных мешочков с порохом.

  Как ни высматривал Сотников орлиным взором в находящуюся на марше армию, такая яркая и броская Аленушка никак не попадалась ему на глаза. И эта неуловимость создавала впечатление, что она на самом деле реальная ведьма.

  Мысли о златокудрой красавице навязчиво лезли в голову главного мечника и мешали ему думать. Несколько походных и тоже очень недурных девиц увивались у княжеского шатра. Они считались служанками, но могли оказать и иную услугу. И это не воспринималось как грех. Во всяком случае, походный батюшка, все видя и зная, ничуть не возражал, повторяя мудрые слова:

  - Богу один раскаявшийся грешник угоднее сотни праведников коим и каяться не в чем.

  Когда же Алексей напомнил батюшке слова Христа о том, "что всякий смотрящий на женщину с вожделением уже прелюбодей в мыслях", а развратные служанки вызывают вожделение, священник заявил:

  - Господь мудр и милосерден. Он легко прощает грехи, вызванные слабость человеческой плоти. А вот иное, типа измены Православию и Родине, прощению не подлежит! Ты не мучайся, отрок, служи Отчизне, все убитые тобой на поле брани, все похотливые мысли и поступки в походе будут прощены Всевышним.

Нет, Алексей не приставал к служанкам и другим обозным женщинам, он думал о своей Аленушке. Здесь, среди исконно верующих, Алексей стал креститься, считая, что наши предки вовсе не такие несносные ханжи и невежественные люди, как думают его современники. На самом дела они мудры, понимают, что на первом месте у человека должна быть Родина, а потом уже все остальное.

  В середине мая под Торопцом армия Скопин-Шуйского встала в засаду. Семитысячный отряд конницы ляхов угодил в "мешок". Бой выдался ожесточенный, но скоротечный. У противника не было ни пушек, ни пехоты. А мощный и меткий огонь русской артиллерии выбил лучших вражеских бойцов уже в самые первые минуты.

  Тем не менее, Алексею Сотникову не повезло - получил все-таки шальную пулю в живот. Возможно, по ошибке или преднамеренно попал кто-то из своих. Ранение для Алексея не смертельное, но простой смертный в средние века от подобного "подарка" мог бы и не задержался в бренном теле.

  Сотникову пришлось снова уйти в ментальную медитацию, а Аленушку, которая лишь во время боя сбросила "плащ-невидимку", прислали присматривать за ним. Армия быстро продвигалась и главный мечник сидел в позе лотоса на специально сделанной для перевозки раненых господ телеге с обшитыми мягким мехом колесами. Алена время от времени смазывала рану своим секретным настоем. Она с радостью замечала, как быстро рана подсыхает и рубцуется.

  Алексей в своих ментальных видениях первым делом увидел стан "тушинского вора". Лжедмитрий при сообщении о полном уничтожении армии Кернозицкого впал в ярость. Часа три подряд "царик" бил все, что попадалось под руку, и жутко сквернословил, перемежая ругательства в адрес людей с грязным богохульством.

  После этого Лжедмитрий приказал сжечь дотла пару ближайших сел, а всех жителей перебить, не щадя даже младенцев.

  "Царик" напомнил не ожидавшим такой жестокости сподвижникам, что Чингисхан почти поголовно истреблял население даже сдавшихся ему городов. Самозванец поклялся превзойти Тамерлана, сложить после взятия Москвы высоченный холм из голов, казненных жителей.

  В припадке ярости Лжедмитрий напоминал своим брызганием слюны эпилептика, он действительно казался безумцем. Хотя и не был таковым. Претендент на трон понял, что с крушением Кернозицкого и его дни сочтены, а потому бесновался в ярости.

  Затем, когда ярость окончательно вымотала самозванца, "царик" потребовал себе элитного столетнего вина для утешения.

Пан Лисовский как главный военный представитель предложил было снять блокаду Москвы и всеми силами двинуться на ослабленного боями Скопина-Шуйского, но ложный царь, похоже, надолго вышел из игры.

Он молча пил вино и после нескольких чарок убойной выдержки свалился со стула и прямо на полу захрапел.

  В стане короля Сигизмунда известие о поражении Кернозицкого восприняли внешне спокойно. В самом деле, чего бесноваться, если армия готовится к генеральному штурму Смоленска, после чего пятьдесят тысяч ляхов и их наемников смогут, развязав себе руки, двинуться к Москве.

Впрочем, судьба Лжедмитрия не очень волновала польского короля Сигизмунда. Из-за седины он казался старше своих лет, но выглядел достаточно бодро. Сигизмунд мог бы и не получить трон, но Стефан Баторий не сумел предать престол своему сыну. Отчасти это случилось из-за недовольства Ватикана. Почему-то бывший воевода Семиградья и победитель царя Ивана не захотел вести с Россией новую войну.  Наоборот, Стефан Баторий решил повернуть на Запад, заключив с фактическим правителем России Борисом Годуновым длительный мир. Поговаривали даже о союзе славянских государство против Запада. И вовлечении в совместные действия Османской империей. Мощный был бы союз! Действительно, Россия и Речь Посполитая за полгода играючи раздавили Швецию. А если еще к ним присоединиться и Турция, сможет ли обескровленный протестантскими войнами и раздираемый междуусобицами Запад такой мощи противостоять? Ватикан и орден Иезуитов это сильно беспокоило. А тут еще Испания потерпела поражение в войне с Англией, потеряв "Непобедимую армаду", Франция совсем обескровилась в ходе войны между семейством Гизов и Бурбонами, а в Германии смертельно резались лютеране и католики.

  Панскую Польшу Ватикан рассматривал как естественный барьер на пути экспансии Православной России. И тут вдруг выяснилось, что ляхи не хотят быть пушечным мясом, а вспомнили о славянском единстве и собираются идти на Запад.

  Стефана Батория отравили иезуиты, в этом Сигизмунд не сомневался. Папский престол помог ему, союзнику иезуитов, взойти на польский трон. После чего началась подготовка к большой войне с Россией, планировался поход на Москву и далее, вплоть до Урала.