Игрушка (СИ)

Немец вскинул от удивления брови и переспросил:

"Как это - "наломать дров"?"

"Да есть у нас - русских такое выражение: наломать дров - это значит у нас наделать глупостей таких, исправлять которые очень сложно или, бывает даже, невозможно", - удовлетворил его любопытство Чарнота.

Собеседники умолкли. Мерный стук колёс и мягкое успокаивающее покачивание вагона располагали ко сну. Чарнота взглянул на часы и предложил немцу пройти в ресторан - перекусить. Тот отказался и тогда Григорий Лукьянович вышел в коридор.

В ресторане Чарнота просидел часа три. Хорошо отобедав, он заказал на десерт чашечку кофе и, смакуя его, сидел размышляя и глядя в окно.

Вернувшись в своё купе он обнаружил соседа спящим, а бутылку коньяка - пустой.

"Да он ещё и пьяница", - подумал Чарнота и стал сам готовиться ко сну.

Спал Григорий Лукьянович спокойным сном здорового человека уверенного, что правда жизни, которую ему удалось открыть за прожитые годы, станет для него большим подспорьем в жизни продолжающейся. И снился ему сон: идёт он по широкому русскому полю, а рядом - Люська, ведущая за руку двоих очаровательных детишек: мальчика и девочку. Солнце клонится к закату и потому цикады всё сильнее стрекочут вокруг. Девочка подёргала его за рукав и говорит:

"Папа, а почему мама говорит 69мужским голосом?" И, действительно, Людмила повернула к нему голову и говорит:

"Аусвайс, битте, герр, аусвайс, битте!"

Чарнота открыл глаза и увидел склонившееся над ним усатое лицо. На голове этого "лица" красовалась до тошноты знакомая каска с копьевидным наконечником посередине. В 1914 году в конных атаках приходилось ему рубить своей шашкой по этим каскам. Удара казачьей шашкой она не выдерживала, но иногда шашка соскальзывала с них и тогда удар приходился по плечу или спине врага.

Заснув под стук колёс, и сейчас вынужденно проснувшись, Чарнота не сразу понял где он находится потому, что поезд стоял, а в купе царил полумрак и только усатое лицо подсвечивалось переносным фонарём.

"Граница, Жан Клод, предъявите этим господам свои документы", - пришёл ему на помощь попутчик Карл. Его знакомый голос и вернул Чарноту в реальность. Только после этой подсказки Григорий Лукьянович понял, что от него требуют. Передав военным свой французский паспорт и очень скоро получив его обратно с благодарностью и извинениями за беспокойство, Чарнота мысленно поблагодарил Ганопольского за хорошую работу:

"Знают революционеры своё дело, спасибо тебе Михаил Борисович. Уж если у педантичных немцев твоё изделие не вызвало никаких подозрений, то, значит, с этим паспортом можно по всему миру разъезжать".

Карл вышел из купе вслед за пограничниками, а Чарнота, с этими мыслями, вновь улёгся в свою комфортабельную походную постель на колёсах,70 накрылся одеялом и тут же уснул.

Проснулся он от того, что солнце светило ему прямо в лицо. Взглянув на часы, Чарнота быстро подсчитал - до пункта назначения ехать им ещё целых 13 часов. Представитель "сверхнации" мирно похрапывал на своём диване. Чарнота ещё полежал в постели с полчаса, затем поднялся, взял полотенце и направился к умывальнику. Когда он вернулся Карл Фридрих Виндельбанд уже сидел у окна.

"Наша страна слишком густо заселена. - сказал он, когда, повернув голову от окна, убедился, что в купе вошёл именно вчерашний его собеседник. - Нам некуда развиваться".

"Развиваться всегда есть куда. Если не вширь, то вглубь, если не экстенсивно, то интенсивно", - подхватил тему Чарнота.

Карл задумался.

"Вы интересный собеседник. - наконец произнёс он. - Мне удалось провернуть удачную сделку и хорошо заработать. Я вас, Жан Клод, приглашаю сегодня отобедать со мной".

Чарнота пристально посмотрел на Карла и увидел в его глазах искреннее желание ему угодить.

"Зачем же расстраивать человека отказом",- подумал он и дал согласие.

До обеда каждый занимался своим делом. Позавтракав круассаном и стаканом чая, принесённого проводником, Чарнота достал свежий номер Юманите (L" Humanite) и углубился в чтение. А Виндельбант, разложив на столике какие-то бумаги, на миниатюрных счётах что-то вычислял и 71записывал. Только один раз он оторвался от своего занятия, когда увидел что читает его попутчик.

"Вы коммунист?" - просил он.

"Скорее наоборот - антикоммунист. - с явным раздражением в голосе ответил Чарнота. - Я бы их..."

Немец догадался, что должно было последовать и какие слова бы он услышал, если бы фраза была закончена. Удовлетворённо кивнув, немец улыбнулся и вновь погрузился в свои рассчёты.

------------------------

Обед удался на славу. Так вкусно и так обильно Чарнота уже давно не ел. Уже за десертом Чарноту потянуло ко сну, но его попутчик как будто и не замечал этого. Отхлебнув из бокала десертного вина, он спросил:

"И чем же вам так не нравятся коммунисты?"

"Да я ещё не совсем разобрался в них, но, думаю, что отдавать власть низшему классу - это глубокая ошибка. Если наших дворянчиков сдерживала ещё какая-никакая мораль, то у этих - ничего. Одна власть и всё, а там где власть - там и деньги. А где деньги - там соблазны. Эти новоявленные спасители человечества очень скоро превратятся в отъявленных мерзавцев и растащат родину моего дедушки по кускам", - стряхнув с себя дрёму, ответил Чарнота. Про дедушку Григорий Лукьянович схитрил для того, чтобы немец не узнал, что он эмигрант в первом поколении.

72 Ответ явно понравился собеседнику. Когда они вместе вернулись в своё купе, Чарнота предложил Карлу отдохнуть после обеда, а разговор продолжить вечером. Немец, не без демонстративного сожаления, согласился.

Проснувшись, Чарнота поднялся и обнаружил, что соседа в купе нет. Свернув свою постель, он уселся около окна и стал рассматривать пейзажи немецкой земли. Вот проехали какую-то, видимо, второстепенную станцию. Поезд не остановился, только замедлил ход и тут Григорий Лукъянович заметил, что при взгляде из движущегося поезда восприятие несколько отличается от того, которое происходит при взгляде человека стоящего на месте. Движение поезда не позволяло наблюдающему из него человеку отмечать движение в наблюдаемых объектах. Как только увидишь человеческую фигуру, например, явно в движении (идёт человек) - так уж и проехали - занёс человек ногу для следующего шага, а ты его уже не видишь и в памяти остаётся как будто фотография человека с занесённой для шага ногой.

Это явление очень заинтересовало Чарноту потому, что, знакомясь с сочинениями Гегеля, он узнал о диалектике и о том, что всё в мире живёт в постоянном движении. Однако, феномен наблюдателя из поезда противоречил гегелевской диалектике. В данном случае человек через особенности своего чувственного аппарата мгновение-то останавливает. Выходит, что внутренний мир человека отличается от внешнего мира природы и не всё в мире существует в движении... Ходу этих размышлений помешал, вошедший в купе Карл. Улыбнувшись Чарноте, он 73молча присел тоже к окну и уставился в него. Однако, было видно, что то, что происходит за окном его не интересует.

"Вот вы Жан Клод, как относитесь к евреям, к еврейскому вопросу?"- неожиданно спросил он. Чарнота молчал, обдумывая вопрос и продолжая глядеть в окно.

"Вопрос не простой, - наконец произнёс он и, ещё раз выдержав паузу, продолжил, - на эмоциональном уровне у меня к евреям вообще не возникает отторжения. Все они разные: бывают пархатые жиды, а бывают вполне приличные люди. Что же касается их истории, то создатели христианства большую свинью им подложили: евреи, мол, убили нашего бога Иисуса Христа. Так ли это всё было, как изложено в Заветах, - уже не узнаем никогда. И то, что они без своего государства остались и развеяны по всему свету - также факт не в их пользу. Везде им приходится приспосабливаться, а, приспосабливаясь, естественно, хитрить. Лет 15 назад я был на родине и там услышал самый короткий анекдот: "Еврей - дворник". Немец, немного подумав, громко рассмеялся, а Чарнота продолжал: