Вольный меченосец (СИ)

- А я не хочу быть хозяйкой! - топнула ножкой Ланни. - Я хочу быть девой-воительницей! Как дуэнна Бриалатар из песни! Или как Пустельга!

- Вот! Вот слышишь, дуэннон, что несёт?

- Я! Я тоже хочу! - завопил рыжий мальчишка на пару лет моложе Ланни.

- Тоже хочешь быть воительницей? - усмехнулся в усы знатный воин, которого мелюзга звала "дядя Гилмор", а взрослые величали "дуэннон".

- Дурак! - оскорбился малец под общий хохот. - Я хочу быть воителем! Меня Динг байстрюком дразнил, а я ему за это зуб выбил, потому что я не байстрюк! Мой батя - дуэннон Гин Маоллнахт, он с тобой на войну ходил! И я с тобой пойду, когда ты снова пойдёшь вышибать дерьмо из жирного короля!..

Что-то промелькнуло в глазах дуэннона, губы тронула улыбка - не то чтобы очень добрая.

- Ладно, храбрые воины, кыш! - сказал он. - А ты, Ланни, запомни, что настоящие воители слушаются начальников, а твой начальник сейчас мамка, и ты ей не перечь. И поучись готовить рыбу. Пригодится.

Распрощавшись с боевитой мелюзгой, дуэннон и его спутники отправились дальше. Скоро они вышли на площадь, которую местные жители звали Куриный Следок: там улицы сходились наподобие куриного следа, и это место было средоточием общественной жизни. На этой площади рос священный ясень, возле которого народ островов испокон веков возносил моления Небесным Богам, и по праздникам у его корней забивали, смотря по обстоятельствам, жертвенного кабана, крокодила или водяного быка, которого потом дружно съедали. Там собирались, чтобы всем миром решить важные дела, там играли свадьбы и прощались с ушедшими, там во все дни сходились поплясать, выпить, подраться и просто покалякать о том о сём.

И сейчас площадь Куриный Следок полна народу. Вот жонглёр Нико - пьяница, хвастун и забияка, несколько лет тому назад еле спасшийся от ревнителей благочестия и нашедший приют на островах. Сейчас он показывает своё искусство, подбрасывая в воздух три остро отточенных топора. Зрители - стайка мальцов и девчат - только рты разевают от изумления. Чуть поодаль расположился его конкурент, Кунэ, со своими марионетками. Положил на козлы две сбитые доски, выстроил на них из тонких щепок подобие замка, который при необходимости превращается в горы, дремучий лес или владения подземного короля, и показывает свои комедии, которые выдумывает на ходу. Тут и надутый король, и министры - бестолковые да вороватые, и спесивые аристократы, и обманщики-купцы, и придурковатая деревенщина, и рогатые мужья с неверными жёнами, и всяческая нечисть, и варвары, которые по-людски могут выговорить только одно - "застрэлю!", а так лопочут несуразицу - животик надорвёшь... Зрители - и детвора, и большие - то хохочут, то ахают от ужаса, то изумляются хитрым проказам, а то, бывает, кое-кто порывается надавать по ушам кукольнику, когда в корячащихся на "сцене" деревянных человечках внезапно узнаёт себя. Но остроязыкого Куно здесь никто не даст в обиду. Это не благословенный Арканар, где добрые горожане едва не спровадили его на костёр.

Вот компания бородачей расположилась прямо на земле вокруг костерка, жареного целиком крокодила и бочонка с самогоном. Трое ведут меж собой обстоятельную беседу непонятно о чём, двое пытаются подраться и ещё трое их разнимают. А семеро, обнявшись за плечи, горланят балладу про дуэннона Рестаннэ и его возлюбленную Эзилль. А здоровенный пузан, всё убранство которого составляют кожаные штаны с тесаком на поясе, лежит на земле и храпит, как зверь Пэх на случке.

А вот и пляски. Полтора десятка пар кружатся с притопом под тягучую, но заводную музыку. Музыкантов пятеро: один звенит в кочергу, другой стучит деревянными ложками, третий дует в связки тростниковых трубок, четвёртый бренчит на гуслях с корпусом, обтянутым кожей, а пятый дудит в крикливую дудку.

Дудит, дудит, а потом отнимает от губ дудку и поёт надтреснутым, но верным голосом забавную чепуху:

Мамаша-крокодилица пирог испекла ,

И т ётку-черепаху на чай позвала ,

Вот таки дела ,

Вот таки дела :

Тётка-черепаха через год к ней дошла !

Снова рожок к губам и проигрывает пару куплетов, пока придумывает новый:

Шёл по лесу пьяный чёрт с рогами набекрень ,

Да спьяну причиндалом зацепился он за пень ,

Выворотил пень ,

Выворотил пень ,

А потом он штопал свой хрен целый ден ь !

Молодая девка пошла танцевать ,

Да и не вернулась домой ночевать ,

Чует её мать ,

Чует её мать ,

Скоро ей придётся внучат пеленать !

Дуэннон со свитой не спеша обогнул плясунов. Хотя знал - вздумай он пройти сквозь толпу, люди расступились бы перед ним. Не из страха - из уважения. Но зачем? Пускай веселятся... Какой-то пьяный парень с соломенными волосами до плеч выхватил из-за пояса тесак, с которым мужчины на островах не расстаются с десяти-двенадцати лет, и, потрясая оружием, заорал: "Слава дуэннону Кэссиу! Эй, дуэннон! Веди нас на пестряков! Сколько можно на заднице сидеть!"

Дуэннон весело покосился на воинственного горлопана и усмехнулся в усы. Великан с дубиной дружелюбно хлопнул крикуна по плечу, а девица в штанах прошествовала мимо и не удостоила его взглядом даже после того, как он ущипнул её за задницу.

- Дура ты, Пустельга! - гаркнул ей вслед соломенноволосый парень, плюнул и принялся пихать тесак в ножны.

Троица подошла к хижине, выделявшейся на фоне прочих строений большими размерами, а также тем, что возле крыльца торчали двое молодцев, похожих на сопровождавшего дуэннона великана, вооружённых палицами и тесаками. Завидев дуэннона, стражи приосанились. Не потому, что показалось начальство, и полагается напустить на себя деловой и бравый вид - а просто потому, что рады его видеть. Дуэннон Кэссиу знал это. Вон, у того, что слева, щетинистая физиономия сама собой расплылась в ухмылке.

- Здорово, братцы, - сказал дуэннон. - А где мой добрый друг?

- Внутри ждёт, дуэннон, - ответил улыбчивый парень.

Трое путешественников поднялись на крыльцо и вошли в избу.

В просторной комнате рослый косматый мужик средних лет, похожий на медведя, обряженного в кожаный кафтан, поднялся из-за стола, чтобы обняться с дуэнноном.

- Слава Хранителям, ты вернулся! - сказал он.

- Я всегда возвращаюсь, мой добрый друг, - сказал дуэннон, усаживаясь за столом; Буян и Пустельга сели чуть поодаль. - Налей-ка доброй огнёвки... за возвращение и за удачу. Она нам скоро понадобится.

Человек, которого он называл "добрый друг", был не кто иной, как атаман мятежников Партайн, по-столичному - Пэрта. Когда он был двенадцатилетним сопляком, ему довелось убить в драке парня на три года старше, сломав ему спинной хребет, за что получил прозвище "Позвоночник".

На столе уже дожидался своего часа оплетёный кувшин и блюдо с вяленым крокодильим мясом. Партайн достал с полки четыре глиняных кружки и разлил в них резко пахнущее мутное зелье. Выпив по изрядному глотку, они потащили из блюда вяленину.

- Да. Боги берегут тебя для великого дела, - проговорил Партайн, промокая слёзы, выступившие от огнёвки. - Но и тебе самому следовало бы поберечься. Зачем играть с безносой старухой? Почему бы Пустельге и Буяну вдвоём не съездить за подарком? Если их мало - пусть возьмут пяток моих ребят... или кого-то из вашей братьи, меченосцев...

Дуэннон усмехнулся.

- Мой род на полтысячи лет старше этих выскочек, которые именуют себя королями Арканарскими, так-то, мой добрый Партайн. Как мои предки будут смотреть на меня с облаков, если я буду избегать смерти? И как я подниму Вольный Народ на новую войну, если буду отсиживаться на острове?