Размышления путешественника (СИ)

Чуть дождливым майским утром - погода благоприятствовала хорошей прогулке - после отличного завтрака путешественницы отправились на Лэйстер-сквер (Leicester Square). В десяти минутах ходьбы - правильно выбрали гостиницу! - Британский музей. Приземистая старинная постройка с внутренним двором, удачно дополненная высокой современной стеклянной крышей и зданием библиотеки. Конечно, надо было хоть на пару минут зайти, осмотреться; и, конечно, эта пара минут растянулась почти на час. Леди решили, что те несколько дней, которые они собирались пробыть в Лондоне, они будут начинать с посещения Британского музея. Бодро шагая по направлению к Лэйстер-сквер, они почти не разговаривали, оглядывая все вокруг, впитывая новую обстановку. Все вызывало интерес - дома, машины, деревья и, конечно, впервую очередь, люди. Нельзя сразу понять, решить - что они собой представляют, как живут. Наивны почти детские понятия большинства людей о том, что в другой стране люди чем-то отличаются от твоих соотечественников. Верно, есть отличия в одежде, обычаях, но суть-то человеческая всюду одинакова. И довольно странно поначалу было увидеть в Лондонской подземке индусов в тюрбанах - основной обслуживающий персонал, девушек-мусульманок, закрытых по самые глаза, около Лондонского университета. Это ломало привычные стереотипы, помогало понять, что наши теоретические представления и построения не выдерживают экзамена жизни.

На Лэйстер-сквер путешественницы попали в шумную толпу - здесь была молодежь, уличные артисты всех возможных жанров и национальностей. Всё двигалось, пело, свистело, вертелось - оставалось только, открыв рот, поглощать это не совсем понятное бурление жизни. С трудом вспомнив, для чего, собственно, они сюда пришли, леди отправились к театральным кассам. Выбрали два спектакля, которые могли посетить в ближайшие два вечера. Целью их путешествия не был театральный шекспировский фестиваль, не были они и завзятыми театралками. Поэтому выбрали "Фантом оперы" ("The Phantom of the Opera") как достаточно известный мюзикл, и "Мою прекрасную леди" ("My fair Lady"), My fair Lady? Да, хотя бы, потому что, сами сейчас живём в тех же декорациях, и люблю эту легкую, запоминающуюся музыку.

Приобретя билеты, путешественницы спустились до Трафальгарской площади, поглазели на знаменитую Нельсоновскую колонну, голубей, туристов, фотографирующихся на их фоне, и продолжили двигаться в сторону Вестминстерского Аббатства. Прошли мимо огромного здания Адмиралтейства, конечно, задержались вместе с многочисленными зеваками у конных стражников. Все фотографировали серьезных молодых людей в форме, восседающих на красивых, ухоженных лошадях. Ребятишки с упоением гладили хорошо воспитанных лошадок, пытались дотронуться до обмундирования конников. Трудно было решить, кто привлекает большее внимание. Леди прошлись по улице Уайтхолл. Подъездная дорожка к дому премьер-министра на Даунинг-стрит, 10 была перегорожена, стояла охрана. Их здесь явно не ждали, и, решив не обижаться, путешественницы отправились дальше. Не успели они отойти далеко, как часы на высокой башне - всем известном Биг Бэне - указали, что леди находятся напротив Парламента. Мимо красивой старинной решетки, за которой был памятник первому демократу Англии - Кромвелю, оставляя справа полную лозунгов и демонстрантов площадь, они вошли в тихий скверик, у входа в который их приветствовала леди-феминистка. И здесь на скамейке с видом на Темзу путешественницы присели отдохнуть. Отцветала белая сирень, через кружево белой акации просматривалось величественное здание Парламента. Между деревьями сновали белки, не обращая никакого внимания на огромный город за оградой. Удивительно, это ощущение полной отрешённости, отгороженности от всего суетного возникало каждый раз, стоило только переступить невидимую черту между городом и парком. Ты попадаешь, как бы, в совсем другой мир, другое время. Время, которое и течёт по своему, по особенному медленнее, давая возможность отдохнуть и восстановить силы за очень короткое время. Напротив Парламента в небольшом скверике, зажатом между шумными улицами, среди памятников выдающимся деятелям Британии внимание леди привлек один - грузная глыба темного камня, перерастающая в фигуру грузного мужчины. Ни единой буквы, цифры нет на этом памятнике. Как же сильна должна быть уверенность в том, что заслуги этого человека перед нацией огромны, как глубока благодарность и неизживна память - Черчилль.

Полюбовавшись Биг Бэном и Парламентом с Вестминстерского моста, леди отправились в Сент-Джеймс парк. На широкой, окруженной раскидистыми деревьями аллее под необычным названием Birdcage Walk навстречу им двигалась процессия.

Препровождаемые конной полицией и военным оркестром, четко печатали шаг, сохраняя дистанцию, пожилые джентльмены в штатском. Путешественницы с толпой любопытных отправились вслед за ними, и стали свидетелями церемонии памяти и возложения цветов к монументу военной славы. Была первая половина мая. Каждой из них было немного стыдно - вне привычной среды, всецело занятые новыми впечатлениями, они все равно невправе были забыть эту дату. У себя на родине, в родных городах, они привыкли к пышному, иногда помпезному празднованию этой Даты. Цветы, стяги, парад - неотъемлемые атрибуты праздника. Здесь же, всё было намного скромнее, сдержаннее. Притом, что были и вооружённые всадники, и немногих, старавшихся (и им это удавалось) выглядеть бодрыми, и шагать наравне со всеми, ветеранов окружали и поддерживали молодые военнослужащие, были и речи, и цветы, и венок, который в торжественной тишине возложили к подножью обелиска. По сути, по сути это был тот же торжественный ритуал памяти, уважения и надежды. В чужой стране, за тысячи километров от дома, от родных, участвовавших в этих эпических событиях, обстоятельства дали им возможность выполнить долг, почтить молчанием память погибших, вспомнив героизм и заслуги живых.

Тем приятней было теперь войти под сень Сент-Джеймс парка. На зелени травы небрежно рассыпаны ромашки - как будто кто-то чуть-чуть присолил газоны. Весенняя свежесть деревьев еще непыльна, блестит прозрачная вода узкого озера. Почти все скамейки заняты - пожилые люди и молодые родители с детьми, разноязычные туристы - все отдыхают под нежным весенним солнцем. Огромное разнообразие водоплавающих - лебеди, утки всех видов. Внимание путешественниц привлекла бойкая небольшая уточка черной окраски, энергично ковыляющая на тоненьких зеленых, похожих на веточки хвои лапках. "Fulica atra" (coot, лысуха) прочли они на одном из разъяснительных щитов у воды. Потом встречали они эту уточку и на прудах и Риджент-парка, и Гайд-парка, и каждый раз вызывала она симпатию - задиристая, полная жизни. Привиредливые закормленные белки, выбирающие еду, и неприлично ленивые толстые голуби чувствовали себя хозяевами этого парка. Они, верно, и были ими. Удобно устроившись на одной из скамеек на берегу озера, леди отдыхали. Незаметно прошло пол-дня.

На обратном пути в гостиницу они хотели зайти в Национальную картинную галерею. Будучи маленькой девочкой, в иллюстрациях "Огонька" Валентина увидела портреты мальчика в голубом и "Голубую даму". Так назвала она для себя красавицу с высокой голубоватой прической. Позже узнала, что так понравившиеся ей картины написал английский художник Гейнсборо. Яну же интересовал Тёрнер - единственный, пожалуй, импрессионист Англии. Каждая предвкушала радость встречи. Начав осмотр с западных залов, стараясь не устать от обилия цвета, повозможности быстро прошли они мимо полотен Эль-Греко и Гольбейна, Микельанджело и Тинторетто, Тициана и Веронезе. В северных залах, переходя от Рембрандта и Клауде к Вермейеру и Рубенсу, задержались у картин Веласкеса и Караваджо. Как рождаются наши вкусы и пристрастия, кто рассказывает нам, подсказывает: вот это красиво и хорошо? Почему что-то мы любим сразу и навсегда, для чего-то другого требуется время и терпение. Одна и та же вещь, явление, человек, наконец, для одного из нас наслаждение, смысл жизни, другой, хорошо, если просто равнодушно пройдет мимо. И вот они вошли в залы Гейнсборо и Констебля. Ощущение узнаваемости - оно еще не раз придет к Валентине за время путешествия - вот главное, что она почувствовала, вглядываясь в эти лица, пейзажи. Встречая упоминания о картинах Констебля во многих книгах, видеть сами картины ей не приходилось, и знакомство со спокойной, "солидной" живописью, передающей ощущение стабильности даже в самых бурных, нахмуренных, пасмурных пейзажах, было очень приятным. Излучающий свет, ускользающий Тёрнер увенчал это пиршество духа и цвета.