Славься, Темная Властительница! (СИ)

Адэт и Энтон синхронно обернулись в сторону своего товарища. Оба готовились кликнуть полотёров, дабы убрать кровавую кашу, которая должна будет остаться от дерзкого кровососа. Но вместо того, чтобы вспыхнуть, начавший было распаляться властитель остыл. Более того, хищные кинжаловидные зубы изобразили подобие улыбки, а дальше случилось нечто совершенно невероятное – Князь засмеялся. Глухой, похожий на шипение хохот рассыпался по залу, бросая в дрожь не только провинившихся шпионов, но и соратников Тёмного Властелина.

- Ты, ты, ты... Дохлые боги! Такого на моей памяти ещё не было. Мало того, что ослушался меня, так ещё и посмел явиться сюда и говорить, что я должен делать. Да, определённо у тебя есть яйца! Что? Что ты там шепчешь, Энтон? Понятно. Три века живи, три века учись. Но они могли бы у тебя быть! Хотя в таких случаях обычно говорят, что существо либо излишне смелое, либо излишне глупое, и я склоняюсь ко второму варианту. А может быть ты считаешь, что тебе нечего терять? Уверю, это вовсе не так. Леди Адэт способна сделать твою смерть настолько изощрённой, что даже мне в страшном сне не присниться. Например, можно превратить тебя в вафельный торт и скормить маленьким слюнявым детишкам, а уже потом мы примемся за твою душу, и да, перед всем этим тебе выклюет глаза самый гадкий в мире фамильяр.

Жозефина молчала, взирала на происходящее. Молчать было тяжело, хотелось броситься вперёд с криком «я во всём виновата», однако именно от этого больше всего и предостерегал её Жан. Криков «я во всём виноват» в длинной жизни владыки было не меньше, чем «я ни в чём не виноват». Князь в принципе часто имел дело с криками. Они подвели его, оба, и обоих по законам тёмного княжества ждала смерть. Но была в Алааре сила, стоящая выше закона, и этой силой был его повелитель. Конечно, на милосердие можно было не рассчитывать, но существует в мире такая вещь как практичность. Или прихоть. Однажды прихоть господина сохранила Жози жизнь, возможно есть шанс, что чудо повторится? Женщина вновь подняла глаза. Её господин с самым что ни на есть беззаботным видом пытался вспомнить, когда ему в последний раз пытались перечить. Несмотря на совместные усилия Энтона и Адэт, им не удавалось вспомнить ничего кроме пары случаев сорока и более летней давности. Потом последовало перечисление того, что с храбрецами сделали, и от подробностей кровь застыла в жилах даже у весьма холоднокровного Жана. Но советники, кажется, забыли о провинившихся, нечаянно брошенная тема вела их в далёкое прошлое, в царство сантиментов и ностальгии. Если бы не жёлтые глаза и кинжальные зубы, если бы не посох некроманта и не клыки основателя бирюзового клана, то троицу можно было бы принять за компанию тётушек, собравшихся посудачить о всякой всячине за чашечкой отвара и миндальным печеньем. Они смеялись, шутили, подначивали друг друга совсем как люди, которыми когда-то являлись…

А потом случилось ещё более невероятное – вампира с оборотнем отпустили. Наказания не последовало, вернее оно выглядело совершенно несоразмерным поступку. Всё как говорил Жан. Со стороны могло показаться, что их даже наградили: обоих лишили статуса Золотого Капюшона и перевели на новые должности – Жозефину в армию, где, по словам Князя, она должна будет кровью, по возможности чужой, искупить вину, а Жана во внутреннюю стражу.

- Кажется, ты стареешь, – прокомментировала поступок алаарского правителя Адэт. – Становишься добренькими, жалостливым.

Энтон помрачнел, молча взирая на двери тронного зла, закрывшиеся за обезумевшими от радости агентами. Он только что потерял людей, и пускай одна из них походила на мулмака-акробата, а второй являлся чисто воды подколодной змеёй, потребуется не один год, чтобы воспитать аналогичных по качеству змей и мулмаков. Его товарищу следовало быть практичнее в делах подбора персонала. А ещё перестать есть рабынь живьём… Но разве он прислушается? О нет! Вот прямо сейчас «Мистер Самомнение» развлекается, подначивая своего придворного чародея.

- Боюсь, это ты стареешь, – хохотнул Князь. – Смотри, какая глубокая морщинка над переносицей, – увенчанный когтем палец самодовольно уткнулся в идеально ровный лобик некроманта.

Личико духовной элементалистки побагровело, но вслед за гневом пришёл панический страх, чёрные миндалевидные глаза округлились, на губах застыл немой крик, а ещё через мгновение длинные ногти впились в алебастровую кожу в тщетной попытке сорвать с себя живую маску. Бормоча что-то жалобное и нечленораздельное, женщина выбежала прочь из зала, зарывая окровавленное лицо.

- Тоже считаешь меня добрым? – локоть Князя слегка толкнул главу секретной службы.

- Считаю, что это было лишним, – холодно ответил тот. – Помимо того, что это лицо крайне шло к её шейке, ты сделал больно нашей миледи. Хотя о чём я, даже после трёхсот лет правления твой мужланский нрав не изменился ни на йоту.

- Больно, говоришь? – в жёлтых глазах скользнуло нечто, напоминающее разочарование. – Ты совсем ничего не понимаешь, друг. На самом деле ей всё равно, как она выглядит. Ей всё равно с тех самых пор, как с неё содрали мясо с кожей и возложили вечно живое сердце на тиктитовую подставку в глубине полированных костей грудной клетки. У сердца не бывает лица, знаешь ли. Наша подруга давно утратила всё человеческое, остался только облик, да и тот не её, но за этот облик она цепляется их последних сил. Её беспокоит не лицо, её беспокоит утекающая человечность. Её, и меня. Я тоже эмоционально высыхаю. То, что эти двое ещё живы, не признак милосердия, а признак безразличия – сто лет назад я разорвал бы их голыми руками, а посмотри, в какого прагматика я превратился. Впрочем, с кем я разговариваю? Ты же вампир, вы вполне себе рассчитаны на вечную жизнь.

- Вот только не надо мне плакаться в сюртук, – Энтон презрительно фыркнул, – вампирского в тебе вполне достаточно. А что до чёрствости... В последнее время мне куда проще исправлять твои ошибки. Кто знает, возможно будь ты почерствее, наша война с Парараксом закончилась бы ещё при Гризельде. Скажи лучше, как будем наказывать наших нерадивых шпионов.

- Да как обычно. Простенько, но со вкусом. Да, маленькое пожелание – передай Людмиле, что вкус должен быть крысиным.

Живой. Никогда ещё это слово не значило для Жана так много. Он не раз избегал смерти, да что уж там, во время ритуала рождения его тело фактически погибло, но только теперь мужчина сумел оценить весь вес понятия «жизнь». Самое рискованное и страшное приключение в его карьере закончилось, однако символический титул виконта все ещё был при нём, остались при нём и немалые сбережения, а главное – рядом была женщина, которая любила его, и которую любил он сам. В голове всплыли слова Жоржа: «И почему бабы вечно западают на кровососов? Иногда мне кажется, что в женских глазах вы блестите на солнце».

Бедняга Жорж, он так и не решился нарушить контракт, не поехал выручать напарницу. Сейчас его предположительно с усердием жриц храма любви мучили совесть с досадой. Что поделать, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. И не спит с герцогинями.

Насвистывая песенку из какой-то новомодной оперетты, вампир шёл в сторону дома пурпурного клана. Дома кланов скорее необходимость, нежели символизм: кто-то должен присматривать за сборищем хилых существ, убирать за ними, охранять и кормить. Содержать отдельную прислугу и охрану дорого, потому соклановцы обычно живут вместе. Сюда же обычно приходили люди, желающие в той или иной мере воспользоваться способностями обитателей дома. Не безвозмездно, конечно. Жану это отныне не требовалось. Его сон охраняло существо, способное перекусить мачту и регенерировать кровь быстрее, чем он способен её пить, к тому же отнюдь не бедное. Так что оставалось лишь забрать вещи.

Особняк встретил его темнотой и прохладой, ведь высокие температуры и солнечный свет противопоказаны вампирам. Управляющий в белой ливрее принял из рук бывшего агента сюртук и широкополую шляпу.

- Рад видеть вас в добром здравии, мсье Жан, – пожилой мужчина почтительно поклонился. – Желаете трапезу, или, может быть, вас интересуют свежие заказы?