Велики амбиции, да мала амуниция

– Не боитесь так спать-то, душенька? Ведь так у вас весь ваш кабак вынесут вместе с вами!

– А вам-то что за забота? – буфетчица потянулась. – И кто вы такие будете?

– Я-то… – Василь Васильич улыбнулся. – Я из сыскной полиции буду, голубушка. Моя фамилия Романенко.

– Ой… – буфетчица проснулась окончательно. – Мы об вас слыхали-с…

– Вас-то как величать, душа моя?

– Полиною… Ой, а зачем это вы к нам нагрянули-с? У нас ведь заведение-с – чин чином. Ничего такого-с… Мазурики у нас не гуляют-с… Никаких случаев не было-с…

– Да вы не бойтесь, Полина, – Романенко закурил. – Я не по вашу душу.

– Что же вы желаете-с?

– Для начала позавтракать и поговорить.

– Это сей момент-с! Что прикажете-с к столу?

– Фаршированных калачей у вас нет, разумеется?

– Сожалеем-с… Зато есть пироги с капустою. И с рыбою… И…

– Несите все, что есть. И чайку горячего. Если есть, ямайского, если нет, то и всё равно какого…

– Водочки-с?

– С холоду рюмочку можно. Ерофеича, если есть.

– Как не быть!

– Отлично. Подавайте всё и поговорим. Есть у меня к вам несколько вопросов относительно одного человека, который у вас был не так давно.

Полина засуетилась и в считанные минуты накрыла стол. Романенко даже не ожидал от этой полной, но, впрочем, весьма интересной женщины такой проворности. Буфетчица раскраснелась, но это даже к ней шло. Василь Васильич выпил водки и, закусив оказавшимся вполне вкусным пирожком, обратился к Полине:

– Садитесь же. Составьте мне компанию. Я, знаете ли, не люблю завтракать в одиночестве.

Буфетчица села. Романенко извлёк из кармана фотокарточку Лавровича и протянул её ей:

– Вам знаком этот человек?

– Ой… Знаком-с… Я имям очень часто подавала-с… Они наши завсегдатаи. Михаил Осипович. А что, с ним случилось что-то?

– Увы, Полина, вчера его убили.

– Да что вы! – буфетчица сокрушённо покачала головой. – Ой-ой-ой, беда-то какая… Я имям булки всегда с маком подавала-с… Они любили-с…

– Простите, Полина, вы, случаем, не из Вятки будете? Говор у вас…

– Из Вятки-с… Меня здесь имямкою и прозвали-с, – покраснела буфетчица.

Романенко улыбнулся. Эта дородная красавица ему всё больше нравилась. Но нужно было говорить о деле.

– Часто ли бывал у вас Михаил Осипович.

– Не то чтобы очень… Захаживали-с…

– Один?

– Нет! Они всё с барышнями-с приходили-с. С разными-с.

– И много ли их было?

– Три, господин Романенко.

– Точно помните?

– Точно-с! Они и сами видные были, и барышни-с у них соответствовали.

– Можете описать их?

– Да, пожалуй, что… Они сюда часто с первою приходили-с. Очень неприятная женщина была… Вся такая яркая, грубая… Её Иделькою звали. Что за имя такое? Очень, очень неприятная…

– А о чём они говорили?

– Ой, вы только не подумайте, что подслушиваю… Так, долетало кое-что… Они какую-то Семирамиду поминали-с… Я ещё подумала: что за Семирамида такая? Экое странное имя!

– Спасибо вам, Полина. Вы даже не представляете, какую ценную информацию теперь мне дали…

– Ой, очень рада-с…

– А давно ли он с этой Иделькой был здесь в последний раз?

– Да совсем недавно были-с! Недели три тому… Ой, она такая злая была! – Полина прижала пухлые руки в высокой груди. – Так прямо и зыркала на него и шипела, аки гадюка. Вот, змея настоящая! И под конец как крикнула: «Заплатишь ты мне, сукин сын!» И убежала…

– Она только с ним у вас бывала?

– Да, только-с.

– А другие женщины?

– Вторая тоже, по-моему, не наших кровей была… Смуглая такая… И всё помалкивала. Они лишь два-три раза бывали-с. И всё молчали. Мне даже думалось, что она по-нашему не знает. Но красивая! С такой красотой всё можно! Кофе по-турецки любила-с. Думаю, может, турчанка она какая?

– Имени её вы не знаете?

– Не знаю, господин Романенко. Говорю ж, молчали они… Он её по руке только погладит так ласково… Шепнёт что-то и всё-с.

– А третья?

– Третья совсем недавно-с появилась! Были они вместе у нас дважды. Совсем девочка. Худенькая, беленькая. Что ребёнок. Даже мне странно стало: неужто после таких-то женщин их на такую девочку-то потянуло-с? Даже неприлично-с как-то… Уж не знаю, сколько лет ей было. Но, убей меня гром, совсем молоденькая. И семнадцати-то не дала бы… Они с нею очень ласковы были-с. Пирожные ей покупали, фрукты. Она их, господин Романенко, «папочкой» величала… И то сказать: в отцы они ей годились. Срам какой-то!

– А её как звали?

– Не то Людочка, не то Любочка. Не расслышала я. Не взыщите-с! Но она тут и без него бывала-с.

– Одна?

– Нет-с! С мужчиной! С другим мужчиной! Раза два или три!

– Можете описать?

– Могу-с! Они собою очень видные были! Прямо принц заморский! И молодые ещё! С ихнего бы лица воду пить – до того хороши! И бурнус белый! Имени она их не называла. Они у нас без неё не бывали-с… Но, если б увидела, то узнала бы…

Романенко допил чай, поднялся и, поцеловав полную, пахнущую сдобой руку буфетчицы, сказал:

– Спасибо вам, Полина, огромное. И внесите меня в список завсегдатаев. У вас очень вкусные пирожки!

Буфетчица залилась краской:

– Что вы, господин Романенко…

– До свидания, Полина! – Василь Васильич откланялся.

– Заходите-с! – проводила его буфетчица.

«Действительно, «Мечта»! – весело подумал Романенко, покинув ресторацию. – Чудная женщина…»

Улицы Москвы уже наполнились людьми. Ходили торговцы, держа на лотках свой нехитрый товар. То там, то здесь слышались призывные крики:

– Сигареты-папиросы!

– С пылу, с жару – на грош пару!

– Молока!

– Газеты, свежие газеты!

– Ешь, Москва, не жалко!

Василь Васильич покрутил ус и остановил извозчика.

– В Газетный! – велел он.

– Валяй-качай – даст барин на чай! – гаркнул ямщик, хлестнув лошадь.

В номерах по Газетному и Долгоруковскому переулкам, называемыми обывателями «Кавказом», в большом количестве жили актёры. А часто господа снимали эти номера на ночь или же несколько дней для «приятного времяпрепровождения». Здесь у Романенко тоже были свои люди, знавшие точно, кто и когда какой номер снимал. Отыскав их, Василь Васильич показал им фотокарточку убитого ростовщика, но агенты лишь покачали головами:

– Никогда не бывало здесь такого господина.

– Недели две назад не приезжал ли он с молоденькой девушкой?

– Мы бы знали, ваше благородие. Уж кто в этих-то целях здесь останавливается, мы знаем. Этого господина не было.

– А молодого красавца в белом бурнусе не бывало ли?

– Красавцев-то много… А так чтобы в белом бурнусе… Нет, тоже не было…

– Чих-мох, не дал Бог… – пробормотал Романенко, пряча фотокарточку. – Если вдруг такой появится, доносить немедленно.

Из «Кавказа» Василь Васильич отправился в полицию, где его уже дожидались несколько агентов, которых он ещё накануне вечером снарядил обойти часовые мастерские в поисках золотого бригета с брильянтом и инициалами «МЛ». По их лицам Романенко понял, что и здесь «не дал Бог». Ни в одной мастерской искомых часов обнаружено не было. Отпустив агентов, Романенко задумался. Вся эта история с Газетным переулком казалась ему чрезвычайно странной. Юная камелия, встречающаяся одновременно с двумя мужчинами, ни одного из которых не видели в месте её возможного проживания, при том, что доподлинно известно, что, по крайней мере, один её туда отвозил. Отвёз и уехал, не зайдя? Почему? Или же девушка живёт там не одна, и встречались они в другом месте? Или и вовсе не живёт она там? Тогда, тем более, зачем он отвозил её туда и почему не зашёл? Загадка… И кто этот – второй? От маленькой камелии мысли Василь Васильича перенеслись к неуловимому Рахманову и его пиршеству у Шипова. Вор пирует в Москве, ничего не боясь – это уж вызов больший, чем обман директора петербургского департамента, которому, положа руку на сердце, так и надо: нечего столь высокому сановнику с шулерами садиться…