Особенная дружба | Странная дружба

Вместо того чтобы забивать свои мозги благочестивыми разглагольствованиями, обременявшими библиотеку, Жорж предпочёл заимствовать серьезные книги — по античности, искусству, и т. д., у воспитателей. В частности, значительный интерес у него вызвала довольно объёмистая «Мифология». Настоятель согласился одолжить ему книгу, но только с предварительным объяснением того, какую пользу можно из неё извлечь.

— Эти басни, — сказал настоятель, — следует читать как наставление, а не как развлечение. Там присутствуют некоторые сказки и картинки, которые следует пропускать. Никогда не забывайте, что вы постоянно находятся под присмотром вашего ангела–хранителя.

Это напомнило Жоржу, что он был членом Братства Ангелов—Хранителей. И каждый раз, когда у него возникал вопрос к историям или картинкам, он спешил показать их Люсьену, который находился под эгидой того же органа.

«Мифология» произвела, кроме всего прочего, ещё один эффект, о котором не догадывался настоятель — Жорж обратился к культу античных богов, записав имена нескольких из них на первых страницах своих книг. Ему было жаль, что он не мог писать их в оглавлении своих школьных работ взамен уставных «Иисус—Мария-Иосиф». Он забавлялся призывами к их помощи, а при отсутствии каких–либо других результатов, приписывал свои школьные успехи их вмешательству.

Сопротивляясь атакам Конгрегации, он по–прежнему был искушаем академией. Он считал, что будет довольно легко накопить пять сочинений по французскому с отметками не менее шестнадцать из двадцати, требуемых в качестве основы для поступления туда. Однако Броненосец был суров, и, как было известно Жоржу, его коллеги — не меньше. Действительно, академия свободно избирала своих членов, учителя были строги к амбициозным стремлениям претендентов, дабы избежать риска, что их решение может быть отвергнуто. Настоятель никогда не вмешивался; он, без сомнения, радовался, что Академия обладает подобным авторитетом, который он, таким образом, поддерживал. Его единственной привилегией было право вето, как, например, у Короля во Французской Академии.

В тоже время Жорж занялся просмотром своих сочинений за семестр. Своей самой низкой отметкой он был обязан сочинению под названием «Портрет друга», о своем ближайшем соседе. В качестве модели он взял Люсьена и описал его с лиризмом, который, конечно же, оказался чрезмерным. Словесный портрет заканчивался следующими словами: «Таким, вот, мог быть друг моего сердца». В отношении чего учитель французского написал: «Ваше сердце ещё не достигло высоких стандартов». Оценка, восемь из двадцати, сопровождалась комментарием: «Дурновкусие. Романтизация желания. Возможно, вам стоит поискать лучшего вдохновителя». А когда Жорж показал работу Люсьену, тот усугубил оценку, добавив:

— Ты попытался сделать из меня дурака?

По счастью, Броненосец не узнал героя в сочинении Жоржа; он также не стал услаждать класс, читая это эссе вслух, как он иногда делал, когда работа оказывалась достаточно плохой. Если бы он поступил так, то слушатели данного опуса оказались бы более прозорливыми.

К счастью, Жорж не слишком полагался на это специфическое произведение.

Отложив в сторону в сторону те эссе, которые были всего лишь средними, Жорж просмотрел другие, которые, вероятно, могли бы принести ему членство в академии. Он начал с одного из тех блестящих сочинений начала учебного года, позволившее ему так быстро оттеснить Марка де Блажана: «Турнир эпохи Франциска I». J–M–J и крест, которые он пропустил, были вписаны учителем, а комментарий к работе гласил: «Отличная работа. Много движения, тонов, и соответствует временным рамкам (два анахронизма)». В анахронизмы вкралось описание Почётной трибуны: Жорж наполнил её дамами в «энненах» [средневековый сложный женский головной убор на каркасе из китового уса, металла, накрахмаленного полотна или твёрдой бумаги] (учитель приписал «Слишком поздно»). А к персонам, приближенным к королю, Жорж добавил не только шутов, но и фаворитов («слишком рано»).

Темой второго эссе стал «Плач полена» — скорбь полена из срубленного дерева по своему лесу. За него Жорж тоже получил высокую отметку. Единственное критическое замечание касалось пассажа, которым он описал «счастливые юные пары, странствующие вместе в тени могучих дубов». (Броненосец приписал — «слишком смело для вашего пера»). Третье сочинение было названо «Наша национальная символика» (Броненосец приписал: «Вы хорошо бы написали на тему петуха, но сделали это чуть хуже, используя жаворонка — «Милый жаворонок» уже раз появлялся»). Затем появилось эссе на тему Вовенагровского [Люк де Клапье, маркиз де Вовенарг, 1715–1747, знаменитый французский философ, моралист и писатель.] «Наши таланты есть наши верные защитники». Жорж развлёк себя, толкуя слово «Таланты» в смысле денег. (Комментарий: «смелый парадокс, остроумно обработанный») Все это, однако, означало наличие только четырёх эссе для представления почётным членам Академии. Ему следовало произвести ещё что–нибудь адекватное в начале следующего семестра.

Жорж надеялся стать членом Академии Святого Клода, но, не упускал из виду и Французскую Академию. Факт, что члены первой никогда не становились членами второй, воодушевлял его. В действительности, колледж мог похвастаться лишь двумя своими выпускниками, которые стали дипломированными членами Институтов, отличившимися, соответственно, в политэкономии и естественной истории. Они, с членом Кабинета Министров, епископом и тремя генералами, были выдающимися выпускниками колледжа. Жорж решил добавить к этому почётному списку престижный венец, которого не доставало, и который включал бы его, единственного, ставшего великим писателем и членом Французской Академии. В моменты восторга он представлял себя сидящим под куполом на месте Анатоля Франса [Франсуа Анато́ль Тибо, 1844–1924, французский писатель и литературный критик, член Французской академии. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1921), деньги которой он пожертвовал в пользу голодающих России], мантию которого он надеялся унаследовать. Тем не менее, он хранил все это очень глубоко в себе, и когда Люсьен, хотевший быть плантатором, поинтересовался, кем он собирается стать, когда вырастет — Жорж ответил:

— Маркизом, если получится.

В лицее он когда–то гордо признался в своих литературных амбициях школьному товарищу, который посоветовал ему писать не грамматику, а детективные рассказы. В тот же день Жорж поклялся никогда никому не говорить о своих честолюбивых планах, до тех пор, пока не вырастет.

Помимо его классических трудов его последней работой на сегодняшний день был список: список всех авторов, у которых имелись те же инициалы, как у него. Начинался он с Софокла и включал такие известные имена, как Светоний [Гай Свето́ний Транкви́лл, 70-после 122, древнеримский писатель, историк, учёный–энциклопедист, личный секретарь императора Адриана, наиболее известный сборником биографий «Жизнь двенадцати цезарей» на латинском языке], Шекспир, Шиллер и Эжен Сю. Жорж де Скюдери [1601–1667, французский поэт и драматург] попал туда из–за своего имени, полученного при крещении и частицы де перед ним, к которому он добавил звание академика; а маркиз де Сегюр был включен Жоржем в список из–за тождественности титула.

Накануне отъезда на каникулы на вечерне в церкви прошла традиционная церемония благословения агнца. В центре внимания был один из мальчиков–хористов. Он нес в своих руках, в качестве приношения, новорожденного ягненка, которого должны были освятить во имя всех мальчиков, и которого, как было сказано, на следующий день должны были съесть учителя.

Хор запел песню, рефреном подхваченную остальными, и маленькое существо забилось в руках мальчика. Красный цвет литургических декорации (это был праздник апостола Фомы), конечно же, не мог его успокоить.

O Jesus, my sweet Saviour,

I come to offer you my heart

Like this lamb

So white and fine,

Like this lamb.