Доказательства вины (СИ)

-- И что? -- заинтересованно спросила я, догадавшись по тону подруги, что в своих ожиданиях она оказалась целиком обманута.

-- А то, что ей всего лет шестьдесят, она в полном уме, обладает хваткой хищного зверя и все годы, что Кейн отсутствовал, вела дела в имении. И, что самое главное, у нее есть дочь -- троюродная сестра Кейна -- которую она, кажется, всерьез намеревалась выдать замуж за барона де Энниндейла! Ее, бедную, аж всю перекосило, когда Кейн представил ей меня! А девица ничего особенного из себя не представляет. Прыщавая, тихая, всё время с книжкой или нотами ходит. Унылое зрелище.

Ну, было бы странное, если свою потенциальную соперницу Оттилия охарактеризовала как-то по-другому. Бьянка, похоже, размышляла в том же направлении, поскольку с ее стороны до меня донесся тихий, но отчетливый смешок.

-- И тебе привет, Бьянка, -- нисколько не смутившись, поздоровалась Оттилия, которая тоже его расслышала.

-- А им уже известно, что Кейн стал вампиром? -- осторожно спросила я.

-- Конечно. Родственники, конечно, растерялись и даже слегка испугались, -- подруга в первый миг ехидно улыбнулась, продемострировав клыки, а затем ее лицо вдруг приняло задумчивое выражение. -- Только, знаешь, у меня странное чувство, что тетке Кейна наплевать на то, кем является нынешний барон -- человеком, вампиром или вообще гномом -- и от идеи выдать за него дочурку она не отказалась. Интересно, что она теперь предпримет?.. Может, попытается меня отравить во время чаепития? Или утопит в фонтане?

Оттилия еще пару секунд что-то прикидывала в уме, а потом посмотрела на меня и решительно переменила тему:

-- А ты, я слышала, уже в Академии?

Я согласилась, обратив внимание на замечание "я слышала". Кто-то из родственников уже сообщил вампирше, что королева скоропостижно покинула столицу?

-- Ну, и как Академия? -- не отставала Оттилия. -- всё в порядке?

Я подтвердила, что в порядке. Бьянка снова бросила на меня вопросительный взгляд из-за стола, а вампирша сердито выдохнула.

-- Ладно, спрошу прямо, -- она заметно помрачнела, и ее лицо приняло озабоченное выражение. -- Что произошло в Бэллиморе?

Хорошее расположение духа, в которое я пришла сразу после рассказа вампирши о Шалевии, растворилось без следа, уступив место подавленности и чувству тревоги. Кажется, это отразилось и на моем лице, потому что взгляд Оттилии стал очень уж встревоженным, а со стороны Бьянки больше не доносилось ни звука -- как пить дать навострила уши, чтобы ничего не упустить, хотя винить ее за это было бы сложно.

-- Ничего. Мы немного поругались, и мне пришлось уехать раньше запланированного, -- уточнять, какие именно "мы", не было нужды. Лицо Оттилии приняло то же выражение, которое было у Люция, когда он ожидал разъяснений, но вдаваться в подробности я по-прежнему не собиралась. -- Оттилия, а тебе откуда известно, что я уже не в Вереантере?

-- Отец рассказал, -- нахмурившись, ответила она. -- Связался сегодня со мной и спросил, не знаю ли я, что случилось. Говорит, что тебя внезапно выслали прочь из Вереантера, а к Адриану в последние дни лучше вообще не подходить. Да еще у них эти, как их там, совсем распоясались... "Поборники Истины", что ли?

-- "Восстановители Справедливости", -- поправила я, помрачнев. Мда, со всеми этими переживаниями я совсем позабыла о беспорядках, которые они учинили в Вереантере. -- А что с ними? Герцог не сказал?

-- Говорит, что Фермана совсем выбилась из-под контроля, -- судя по тому, что показывало зеркало, Оттилия пересела за стол, поставила артефакт перед собой и озабоченно потерла переносицу. -- Нового наместника на днях убили. В нескольких городах были погромы. Народ волнуется, налоги из области в казну не поступают. А тут еще эти шуты в масках, любители справедливости, возникают то в одном городе, то в другом, и сеют смуту. Адриан, Дориан и Виктор сейчас из Ферманы почти не выезжают.

-- Чего они хоть требуют? -- спросила я. Услышанное мне совсем не нравилось, и дело было не в самом факте восстания. -- Чего хотят?

Прежде, чем ответить, Оттилия на секунду отвела взгляд, и я всё поняла еще до того, как она начала говорить. Ощущение чего-то неправильного усилилось, и я сосредоточилась, пытаясь поймать эту мысль. Итак, что в происходящем такого, что это нельзя просто списать на обычное недовольство населения действиями власти?..

-- Им не нравится то, что король женился на тебе, -- наконец нехотя сообщила вампирша. Кажется, она ожидала от меня какой-то эмоциональной вспышки -- возмущения или обиды, но вместо этого я поставила зеркало на стол, поставила на столешницу локти и, сцепив руки в замок, пристроила на них подбородок. Примерно полминуты царила тишина, а затем, оценив мой задумчивый вид, Оттилия удивленно уточнила. -- Тебя это не беспокоит?

-- Беспокоит, -- говорить с прижатым к пальцам подбородком было неудобно, и я неохотно убрала руки, хотя эта поза мыслителя мне очень нравилась. -- Но по другой причине. В этом мятеже есть два странных момента, которые я увидела только сейчас, и объяснить я могу только один из них. Второй мне непонятен, и именно это меня тревожит.

-- И какие же? -- осторожно уточнила Бьянка, про которую я уже как-то успела забыть.

-- Первое -- форма, в которой проходит бунт, слишком... серьезная. Меня не любят в Вереантере, это верно, и я допускаю, что среди вампиров могут ходить волнения из-за моей персоны, но восстание в Фермане -- с убийством наместников, погромами и отсутствием каких-либо требований и видимых причин -- слишком странное. Подобные мятежи устраивают, когда в области что-то неблагополучно: налоги слишком высокие, или голод, или слишком тяжелые условия жизни -- что угодно. А то, что король женился на ком-то неподходящем, -- не настолько вопиющее происшествие.

-- Но ведь многие вампиры тебя по-настоящему ненавидят, -- осторожно напомнила Оттилия.

-- Тоже правда, -- согласилась я. -- Но в этом случае было бы гораздо логичнее, если бы бунтовать начала какая-нибудь провинция, расположенная ближе к границе с Селендрией -- ведь именно те земли пострадали в Кровавой войне больше всего. А Фермана находится где-то на востоке, правильно? Ей до Селендрии -- как отсюда до государства гномов пешком, и война с эльфами вряд ли сильно ее потрепала. Тогда почему бунт именно там?

Помолчав, вампирша спросила:

-- И почему?

-- Не знаю. Нам известно, что разжигают его эти таинственные "Восстановители Справедливости", и, поскольку видимых причин для бунта нет, и наша с Адрианом свадьба -- только повод, остается предположить, что это бунт ради самого бунта. Кто-то за ним стоит, и этому кому-то нужно, чтобы в провинции творилось демон знает что. Кто это и зачем ему это нужно -- разговор отдельный.

-- Это и есть то, что тебе здесь непонятно? -- уточнила Бьянка.

Я отрицательно покачала головой и нахмурилась.

-- Нет. Мне не нравится то, что мятеж в самом деле начался спустя две недели после моей свадьбы. Столько лет в Вереантере всё было относительно спокойно -- и тут здравствуйте! Это может быть и никак не связано со мной, но мне всё же кажется странным такое совпадение. И если этих "Восстановителей" и впрямь так раздражает именно моя фигура, то чего они надеются достичь?

-- И чего?

-- Не знаю.

На ум мне снова пришел Лэнгстон -- единственное объяснение, которое я могла себе вообразить, но происходящее было сложно списать даже на бывшего советника Магнуса. Его цель -- избавиться от меня, но как этого можно достичь мятежом? Рассчитывать, что Адриан пойдет на поводу у заговорщиков и избавится от супруги? Этого не произойдет точно -- даже принимая во внимание нашу ссору. Адриан никогда не примет условия бунтарей, ему этого не позволят гордость, престиж монархии и так далее. Или Лэнгстон ожидает, что меня убьет кто-нибудь из тех вампиров, которые ненавидят Этари? Тоже весьма ненадежный способ, поскольку тут не предугадаешь, повезет моему потенциальному убийце или нет.